Манкая (СИ) - Шубникова Лариса

И в магазине, когда маленькая, растерянная девушка, собралась купить очередной балахон, у него буквально дернулось сердце: то ли от жалости, то ли от восхищения. А если быть точным, от любви.

Широков не врал людям, а себе и подавно. Он сразу оценил и принял факт собственной влюбленности, однако совершенно не знал, что ему делать. То ли бежать от Юленьки сломя голову, то ли лететь ей навстречу, то ли стоять на месте и ждать чуда.

Как ни пытался Широков отключиться от мыслей своих за работой, ничего не вышло. "Лишнее и неправильное" терзало его упрямо, мешало готовить. Вот и рыбу пересолил, и забыл про заказ.

— Дмитрий Алексеевич, вы приболели? — Илька Сомов, кондитер «Ярославца», удивленно смотрел на застывший нож в руках шефа. — Может, домой, а? Мы бы и без вас справились.

— Да, шеф, Вы сегодня не такой, какой-то. Третий раз за вами сковороду мою. Когда такое было-то? Все горит, — и Женька, су-шеф, подглядывал из-за стеллажей.

Широков со злостью кинул нож, снял фартук и ринулся вон из ресторана.

Пока ехал домой, злился. Ведь Юлька не просто так сказала слова те, обидные. Вероятно, поняла кое-что. И как не понять? Митька смотрел на нее с обожанием, сам знал, что «палево», а как не смотреть? Самый разумный выход — забыть обо всем и прекратить заглядываться на чужую жену.

Только, как? Вот вы, могли бы быть вдали от человека, которого любите? Сумели бы просто так, развернуться и уйти? Чёрта с два! И тянет, и манит, и сбежать никакой возможности. Чтобы уйти нужно резануть «по живому». Кровью залиться и перетерпеть боль. А потом жить с чувством огромной утраты, вероятно, долго. Это называется «разрушенные мечты и разбившиеся надежды».

Есть и еще одно «но»… Широков точно знал, что Юля несчастна. Муж у нее полный и абсолютный козёл! Как он, Митька, может спокойно отвернуться от девушки, и оставить ее на съедение этому ушлёпку? Кира ее просто напросто погубит. Она задохнется рядом с ним, засохнет и исчезнет.

Припарковал машину во дворе, поднялся по лестнице, хлопнул дверью квартиры. И все это злобно, остервенело. Ну, мужик он такой, что поделать. Нормальный. Бездействие хуже смерти. А что делать, не известно!

Принял душ, выпил холодного молока прямо у холодильника из пакета и завалился спать. Правда, отдых Широковский длился часа два, от силы. Разбужен он был самым безобразным образом. Каким? Женским визгом!

Вскочил с постели, и как был в футболке и спортивных штанах, ломанулся к двери, сунул босые ноги в кроссовки выскочил на площадку, а там…

Юлька стояла у двери Ирины.

— Запой?! — лицо у гранд дамы серьезное, даже несколько напуганное.

— Да, Ириночка Леонидовна!

Гойцманы, папа и сын, вышли из квартиры. Открылась соседняя дверь и Кира, с неприятной улыбкой предвкушения, появился на площадке.

С третьего этажа были слышны визги! Фира и Дора. И еще один женский голос, вероятно, жены контуженного офицера Заварзина.

— Тёма, Тёмочка, пожалуйста, пойдем домой! Пойдем, я еще налью тебе, только не уходи никуда!

На лестнице показался здоровый мужик (Митя знал, что это Артём Заварзин), и, шатаясь начал спускаться вниз. За ним бежала симпатичная его жена и сторожко тянулись сестры Собакевич.

— Уйди! Скройся! — отставной офицер был пьян вдрызг, и слушать никого не желал.

В майке, штанах и тапках на босу ногу, он с упрямым выражением лица сильно пьяного человека ломился, как подраненный кабан неизвестно куда. Его внимание привлек Кирочка. Муж Юли улыбался, ожидая пьяного шоу, чем весьма неприятно поразил Митьку.

— Сука! Урою! — и качнулся в сторону напомаженного женатика.

— Охренел?! Я сейчас полицию вызову! — Кира вскинул руку с телефоном и начал тыкать в дисплей.

— Кирилл, не смей! — Дава подскочил к Раевскому и попытался помешать.

— Отвали, Давид! Задолбал этот вояка бузить! Давно пора было его сдать!

— Урою, тварь! — Заварзин пёр на Киру страшной тушей.

Дава успел отскочить, Кира замер, ожидая всего, чего угодно! А Юлька…. Митя даже моргнуть не успел, как девушка, легкой, стремительной птичкой подлетела к мужу и встала между ним и взбешенным больным громилой, раскинула руки в стороны, оберегая немаленького своего Кирюшу!

— Свали, Юлька! — Заварзин просто смахнул легенькую девушку.

Оттолкнул ее рукой своей громадной, и Юленька отлетела далеко в сторону, упала на пол сломанной куколкой. Митька подумать ни о чем не успел, как уже оказался рядом с Артёмом! Двинул мужика промеж глаз правым кулаком и добавил под рёбра крепкий удар левой! Заварзин осел всей своей тушей на пол и к стене привалился бессильно. И все это под визг и крики соседей!

— Юлька! — Мите недосуг было смотреть на дело рук своих.

Он поднял маленькую москвичку с пола. Смахнул с ее лица волнистые пряди и разглядывал в отчаянии ее личико, опасаясь найти на нем синяк или кровь.

— Ты как? Ударилась? Юль! Не молчи! — Митька бережно провел своими ладонями по ее плечам и рукам, проверяя, нет ли перелома — Юль!

— Все хорошо. Мне не больно.

Широкова мгновенно отпустило и он, не помня себя и не обращая внимания на соседей, крепко обнял Юльку и прижал к себе. Она не сопротивлялась. Только дрожала сильно, да голову на Митькину грудь уронила. Так они и стояли, а вокруг творилось то, что творится обычно, когда все уже случилось.

— Тёмочка, милый, больно? — Светлана присела рядом с мужем, который только головой мотал и пытался припомнить, как надо дышать.

— Артемушка, когда же это прекратится? Бедный ты, бедный, — Фира тихо жаловалась не пойми кому, ибо сам Заварзин мало что слышал сейчас.

— Еще раз попытаешься сдать Артёма, я тебя придушу! — это Дава офигевшему Кирочке.

Муж Юли стоял у стены с телефоном в руке и испуганно косился на Заварзина. Боялся, видимо, что офицер может встать и накостылять ему. Дора молчала и смотрела на Юлю с Митей. Тем же самым были заняты и старший Гойцман с Ириной.

В этот момент очнулся Кирочка.

— Псих! Да по тебе больничка плачет! Урод жопоногий! — голос Кирилла сорвался на высокой ноте.

— Захлопнись, — голос Якова Моисеевича очень веско прозвучал в наступившей тишине.

Дава втолкнул Кирилла в квартиру и прикрыл за ним дверь.

— Митя, отпустите меня, пожалуйста, — Юленька попыталась освободиться от рук Мити, прижата была уж очень крепко. — Спасибо. Все хорошо.

Митька тут же отпустил, а чтобы скрыть некую неловкость, обратился к Заварзину.

— Майор, ты жив? — подошел к Артёму и присел на корточки рядом с ним. — Ну, всё, брат, всё уже. Уймись. Все свои тут.

— Нет никого. Всех потерял! Слышишь?! Всех! Полегли рядком прямо в проулке. А я выжил. И как теперь, а? Скажи мне?! — что ответить боевому офицеру, раненому и придавленному страшными воспоминаниями?

Что ответить защитнику Отечества? Как, чем помочь?

— Давай завтра подумаем, Артём. Смотри, жену напугал, соседей переполошил. — Артём мутно взглянул на Свету.

— Светка… Светка моя…

Жена его заплакала тихо, беззвучно, чем и привела в разум мужа.

— Вставай, помогу, — Митя поднял Заварзина и потянул по лестнице вверх.

Светлана подскочила помочь.

— Света, вы что? Идите лучше дверь откройте. Сам я, — Митя перехватил покрепче Артёма и втащил в квартиру.

Там он уложил офицера в постель и тот унялся, застыл, прикрыл глаза и задышал мирно.

Уже в коридоре большой, уютной квартиры, нагнала Митю Света.

— Дима, спасибо тебе. Так-то он тихий. Раза два в год напивается и себя не помнит. Вот выскочил бы на улицу, а там полиция приняла бы. Избили бы страшно! Станут они разбираться, кто больной, кто здоровый, когда Тёмка на них с кулаками. Уже сколько раз после таких вот его приключений на больничной койке оказывался. По месяцу валялся синий весь. На этот раз обошлось. Где ж ты раньше был?

— Света, какие благодарности. Что вы?

— Дим, он ни за что Юльку не обидел бы. Если бы не она, Тёмка давно уже на том свете был. Нянчится с ним, разговаривает. Тёма так и говорит: "Душу она мне лечит". Вот что на его сегодня нашло? Не знаю даже. Да от безделья все! На работу не берут. Пенсия хорошая, жить можно, а чем его занять? Мается он, неприкаянный.