За тихой и темной рекой - Станислав Рем

— Господин офицер, — тихо произнёс Белый. — Сей же час принесите извинения, и на этом мы с вами распрощаемся.

«С ним сейчас нельзя говорить на повышенных тонах. — Белый просчитывал все варианты действий. — Ишь как глаза горят, и замашки словно у столичной богемы».

— И не подумаю, — длинные пальцы артиллериста отстукивали на лакированной поверхности стола мелодию, напоминающую барабанную дробь.

— Я вас прошу подумать над моим предложением.

Ситуация явно заходила в тупик.

— А что в противном случае? — на тщательно выбритом, холёном лице штабс-капитана играла противная ухмылка. — Вы меня вызовете на дуэль?

Девушки с восторгом смотрели то на своего кавалера, то на высокого, слегка худощавого незнакомца в модном чёрном костюме, во время всего диалога стоявшего возле своего стола. Одно дело читать в авантюрных романах о подобных сценах и совсем другое — присутствовать при таком лично! Игривый взгляд госпожи Мичуриной скользил по фигуре Олега Владимировича, отчего тот чувствовал на спине неприятный озноб. Местная красавица явно испытывала удовольствие от происходящего.

Белый развернулся к столу, небрежно взял серебряный, столовый нож и вновь повернулся к компании.

— Я в последний раз предлагаю вам мир, — Белый бросил взгляд по сторонам. Слава богу, пока на них никто не обращает внимания. Но сколько это может продолжаться?

— И что? Будет дуэль на столовых ножах? — штабс-капитан расхохотался. — Господи, до чего эти гражданские глупы и…

Что хотел сказать офицер после «и», никто так и не узнал. Штабс-капитан не успел двинуться, как в долю секунды нож, которым незнакомец только что резал отбивную, вонзился в стол между большим и указательным пальцами руки офицера. Конец столового прибора пробил скатерть и несколько слоёв лака, войдя в крепкий дуб словно в растопленное масло. Рука наглеца мелко задрожала от запоздалого испуга.

А Олег Владимирович, как ни в чём не бывало, повернулся в сторо-ну дочери хозяина заведения и произнёс:

— Прошу прощения за наше с господином штабс-капитаном поведение и разрешите откланяться. — Молодой человек слегка склонил лысеющую голову в сторону госпожи Мичуриной и её подруг и лёгким, упругим шагом направился к выходу.

«Идиот! — ругал себя Белый последними словами. — Зачем, зачем выставился? Ведь мог же промолчать, будто ничего не слышал. Мог! Нет, нужно было выпендриться!». Олег Владимирович с силой хлопнул себя по колену и приказал кучеру править к казначейству.

Впрочем, Олегу Владимировичу, несмотря на происшедшее, пообедать удалось. А вот Владимиру Сергеевичу Киселёву в тот день кусок в горло не лез. В который раз полицмейстер перечитывал телеграфное уведомление из Петербурга и ломал голову над вопросом: для чего, дьявол его дери, прислали в Благовещенск этого молокососа? Всего второй день сопляк в городе, а всё руководство полиции начало терять покой и самообладание.

Полчаса назад Киселёву позвонил глава казначейства и сообщил, что инспекция из Петербурга приступила к проверкам. Владимир Иванович перечислил документы, которые потребовал предоставить господин Белый. Главу полицейского ведомства удивляло то, что помимо чисто прямых финансовых отчётов о перечислениях средств на нужды армейских и полицейских формирований проверяющий проявил интерес к окладам офицерского состава и чиновников его управления. Эти-то бумаги для чего ему? Владимир Сергеевич прекрасно знал, если кое-какие делишки и прокручиваются с государственными средствами, то только не по данной бухгалтерии. Ещё не нашлось в России идиота, который бы нарушил табель о рангах.

Ушаков Владимир Иванович тоже был крайне удивлён данным обстоятельством. Тем более что к Белому, по просьбе Киселёва, он приставил самого опытного работника, который полдня внимательно наблюдал, как петербургский мальчишка тщательно переписывал данные именно из тех самых папок, в то время как остальные только бегло просматривал. К тому же произошедший меж ними странный разговор об игорных домах, переданный Ушакову стариком, вносил новую окраску в сферу деятельности господина Белого.

Владимир Сергеевич поднялся из-за стола и прошёл к телефонному аппарату, висевшему на стенном проёме между окнами, выходящими на Большую улицу. По пыльной дороге прошла колонна солдат под руководством двух унтеров. В руках служивые несли сменную одежду и по куску мыла. Две роты артиллеристов шагали в баню. Владимир Сергеевич с раздражением дёрнул за шёлковый шнур, и гардины мягко опустились к полу, закрывая вид из окна. Киселёв поднял мембрану, в которую следовало говорить, и покрутил ручку телефонного аппарата. Спустя несколько секунд его соединили с домом губернатора.

Алексея Дмитриевича в родных пенатах не оказалось, что, однако, нисколько не смутило начальника полиции. Он попросил супругу губернатора передать, что сегодня вечером всенепременно нанесёт визит к его превосходительству, и не один, а со столичным гостем. И добавил, что очень бы хотел также аудиенции с Алексеем Дмитриевичем.

После телефонных переговоров Киселёв вернулся к беспокойной мысли: «С чем же вы к нам приехали, господин титулярный советник? Неужели для того, чтобы сместить кого-то с занимаемой должности?».

Когда кто-либо из чиновников, попавших в Благовещенск не по своему желанию, а по воле вышестоящего руководства, начинал жаловаться на превратности судьбы и скулить по поводу того, что, мол, злая доля закинула его чуть ли не на край света, Владимир Сергеевич моментально останавливал такого единственной фразой: «Благовещенск — это ещё не край света, — говаривал он. — В Российской империи имеются места куда более отдалённые и в которые ссылают неугодных не только из столицы, но и из Амурской губернии. К примеру, Сахалин. Или, тем паче, Камчатка». После подобного аргумента расстроенный собеседник в момент преображался, явно представляя себе все перспективы жизни вне цивилизации и культурного общества, каковое в Благовещенске всё-таки имелось. Теперь, судя по всему, ситуация складывалась так, что над головой самого начальника полиции навис дамоклов меч правосудия. А как всё хорошо шло восемь лет…

Однако Владимир Сергеевич просто так сдаваться не собирался. «Что ж, господин Белый, — мысленно обращался он к своему отсутствующему визави, — Если вы ищете для отчётности неблагонадёжные личности, мы вам их предоставим. Вы, Олег Владимирович, повезёте в столицу не только прекрасный отчёт о выполненной работе, но и, в придачу тройку свидетелей состава преступления. А с таким багажом можно и по служебной линии продвинуться. И уж кто-кто, а столичный хлыщ это должен тонко прочувствовать».