Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии - Коллектив авторов

Кришна побеждает змея Калию. Иллюстрация к «Бхагавата-пуране». Миниатюра школы Кангра (Северная Индия), ок. 1800 г.

Бхартрихари

Из «Трехсот стихотворений»[194]

Перевод Веры Потаповой

Из «Ста стихотворений о мирской мудрости»

Молчаньем в ученом собраньеУкрашен глупец.Невежеству эту завесуПридумал Творец.

От пламени вода, от зноя тень —Спасенье. Для слона имей стрекало,Для мула — хворостину. От болезниЦелебная трава нам помогает,Заклятье — от змеиного укуса.На всякое зловредство — средство есть!Зато дурак — из правила изъятье:Бессильны тут и зелье и заклятье!

Глуп государь стороны, где пробавляются нищенствомПрославленные мудрецы!Стройные их песнопенья, с шастрами[195] в лучшем согласье,Вязью словесной украшены.Ревностным ученикам следует передаватьИх совершенные знанья.Эти мужи святомудрые и без богатства достойныПочестей самых высоких.Если оценщик худой в камнях драгоценных ошибсяИ ни во что их не ставит,Нужно ль по этой причине порицать драгоценные камниИли искать в них изъян?

Цари в своих поступках, вроде шлюх,Впадают без конца в противоречье,Мешая с правдой ложь, мягкосердечье —С насильем, с мотовством — корысти духИ с щедростью — порою показной —Погоню за скудеющей казной.

Ни нагая земля для ночлега,Ни нега роскошного ложа,Ни скудость кореньев и трав,Ни яств и приправ изобилье,Ни великолепье шелков,Ни отрепье, прикрывшее тело,Не заставят с дороги свернутьОтмеченных твердостью духа,К благоизбранной цели идущих:Нипочем им ни горе, ни радость!

Горшечнику подобно, злобный рокМою живую душу смял в комок,Как глину, и швырнул рукой коварнойНа колесо терзаний и тревог,Крутя его быстрей, чем круг гончарный,И мне суля превратностей поток.

Разумный, коль скоро нуждаешься ты в благостыне,Воздай славословье одной милосердной богине.Глупца в мудреца превратить, лиходея — в святого,И недруга — другом она тебе сделать готова,И тайное — явным, и яд халахала[196] — нектаром.Стремясь к добродетели, время потратишь ты даром!

Из «Ста стихотворений о любви»

Вот он, стихотворцев произвол!Женщины — неужто «слабый» пол,Если мановением ресницИндру им дано повергнуть ниц?

В прическу воткнутый жасмин,И нега уст полуоткрытых,И тело, что умащеноСандалом, смешанным с шафраном,И нежный хмель ее груди —Вот рай с усладами своими!Все прочее — такая малость…

Корми лесных газелей побегами бамбука,[197]Травой священной «куша»[198], что срезана под кореньКаменным ножом, иль угощай красавицЛистьями бетеля, бледными, как щекиРослых шакских дев,[199] срезав эти листьяНогтем, что отточен и натерт шафраном.

О дивнобедрых без лицеприятьяВам, люди, говорю, и без пристрастья:Всего на свете слаще их объятья.Они — источник счастья и несчастья.

Кто сотворил устройство,Что женщиной зовется,—Смесь амриты и яда,Для смертных — западню,Ларец обманов, козней,Дорогу в ад, преградуСтремящемуся в рай,Уловок сорнякамиИ тернием увертокЗасеянное поле,Хранилище грехов,Твердыню безрассудства,Обитель своеволья,Сомнений круговерть?

Зачем нам величать лицо — луной,Иль парой синих лотосов — глаза,Иль золота крупинками — частицы,Из коих состоит живая плоть?Лишь истину презревшие глупцы,Поверив лживым бредням стихотворцев,Телам прекрасных служат, состоящимИз гладкой кожи, мяса и костей.

Чем красавицы взор, уязви меня лучше змея —Проворная, зыбкая, в переливно-сверкающихУпругих извивах, с глянцевитою кожейЦвета синего лотоса. От укуса змеиногоДобрый целитель излечит,Но травы и мантры[200] бессильныПротив молнии дивных очей!

Уста гетеры, будь они прелестны,Как полураспустившийся цветок,Достойный муж не станет целовать,Увидя в них вместилище слюныРаспутников и проходимцев, слуг,Воров, лазутчиков и лицедеев.

Из «Описаний времен года»[201]

В самом разгаре весныТомительно-сладостный голосПодругу зовущего кокиля,И ветры с вершины Малайя[202], что благоухаютБелым сандалом, растущим на этой горе,Стали растравой тебе, разлученному с милой.Не удивляйся: в несчастьеАмрита кажется ядом!

Восхитительны в месяце чайтра[203]Венки из цветов разновидных,Нежные руки, подобные лунным лучам,И возвышенное красноречье поэтов;Оплетенная сетью лиан,Веселящая душу беседкаИ кокиля томный призыв,Напевно звучащий в ушах;Разделенное с милою ложе —Неистощимый запас поцелуев и ласк!

Пламенеют бутоны маканды[204],Словно жертва в огне разлукиСтранника с юной супругой.Кокилей самки в лесуГлядят на него с сожаленьем.Уносит прочь напоенныйСладострастным сандалом ветерАроматы пурпурной ло́дхры[205],Утоляющие усталость.

О дивнобедрые, ваш духНесокрушим до той поры,Пока, сандала духом напоенный,Не прилетит с горы Малайя ветер.

Когда наступает жара, девы с глазами газелей,С влажно-душистыми, от умащенья сандалом, телами,Благоуханье цветов, свежесть покоев, облитых водой,Сиянье луны, ветерка дуновеньеИ верхней террасы опрятность — возбуждают любовную страсть.

Венков благоуханье, прохлада опахал,Сиянье ночи лунной,Цветочная пыльца, усеявшая пруд,Сандал для умащений,Душистое вино, и легкие одежды,И верхняя терраса, промытая до блеска,И лотосы очей прекрасных — вот уделСчастливцев жарким летом!

Как радует сердце прохладаС грядой облаков ливненосныхИ, льющим густой аромат,Роскошным жасмином, чей кустВнезапно расцвел, обернувшисьВнушающей пылкую страстьКрасавицей с грудью высокой.

Объяты одинаковым томленьемСчастливый и отвергнутый любовник,Когда в лесах звучат павлиньи крики,Насыщен горный ветер ароматомЦветов кадамбы[206] и кутаджи[207] пряной,И молодой травой земля одета,А небо — дождевыми облаками.

Над головой хмурые тучи нависли.[208]Млея от страсти, пляшут павлины в горах.Цветом опавшим деревья усеяли землю.Странник, на чем ты остановишь свой взор?Нечем тебе сердце свое успокоить!

Слепящих молний блеск,Раскаты громовые.К танцующим павлинамВзывают нежно павы,И кетака[209] струитСвое благоуханье.Возможно ль дивноглазым,Глядящим сквозь ресницы,Разлуку пережить,Когда весь мир охваченЛюбовной лихорадкой?

Когда низвергается ливеньИз туч, горделиво грохочущих,Когда в черноте непрогляднойСверкнет златозарная молния,Пронзают блаженство и страхСердца́ своевольных красавиц,Во мраке спешащих к любовнику.

Ливни мешают уходу любимой.Чем холодней, тем объятья теснее!Ветер, несущий дожди и туманы,Свежесть сулит изнемогшим от ласк.Эти счастливцы, в объятьях возлюбленной,Дни бесконечных дождей превращаютВ дни бесконечных услад.

Когда, под осенней луной,На верхней террасе домаПройдет в наслажденьях любовныхПоловина пленительной ночи,—Тот, кто, охваченный жаждой,Не пьет из лианоподобной,Прохладной руки подруги,Изнемогшей от пылких услад,Воду, в которой дробитсяСиянье ночного светила,—Тот неудачник, друзья!

Белоснежный, прекраснодушистый,Распустился жасмин, и нектаромУпиваются жадные пчелы.Если, страсти огонь разжигая,Дивноокая, хоть на мгновенье,Не обнимет хозяина дома,Осененного ма́ндарой красной,От студеного ветра дрожащей,Будет зимняя ночь для негоНескончаемо тягостной, длинной,Как великого Ямы[210] дворец.

Опрятный дом, что блещет чистотой,Златосиянный месяц в небесахИ лотос дивного лица любимой,Сандал благоуханный, изобильеВенков, приятных сердцу и очам,—Всё обжигает пламенем соблазнаМужей, обуреваемых страстями,Но не того, кто бренный мир отверг.

С ухватками наглого виты[211]Неистовый ветер зимойКрасавицам щеки целует.То, свистнув, размечет прическу,Закроет кудрями лицо,То сдернет с грудей покрывало,Пушок поднимая на кожеОзябшей испуганной девы,То юбку с бегущей сорвет,Заставив дрожать пышнобедрую.

Он ей растреплет волосы, заставитПрикрыть глаза, как бы в порыве страсти;Сорвет с нее одежды силой, так,Что волоски поднимутся на коже;Ее походку сделает неверной,А пылкое дыханье — участитьсяПринудит, поцелуями своимиПронизывая губы до зубов.Не так ли каждой женщине — супругаИзображает буйный зимний ветер?

Из «Ста стихотворений об отрешенности»