Опасный соблазн - Инга Берристер

– Нет, вы так просто не уйдете! Кто дал вам право меня судить? Вы что, были замужем? Может, у вас есть дети? Нет, конечно, вы…

Вы принадлежите к числу баловней судьбы, вы одна из тех счастливчиков, которых родители и многочисленные родственники холили и лелеяли с самого детства, оберегая от всех невзгод и ограждая от тягот жизни, собирался сказать Лэнс. Но, увидев побелевшее лицо Челси и ее затравленный взгляд, почувствовав, что ее тело застыло в напряжении, словно он причинил ей боль, он замолчал. Одно с другим не вязалось, и аналитический ум Лэнса пытался осмыслить противоречивую информацию.

В широко раскрытых глазах Челси застыла боль. Как он узнал ее унизительную тайну? От волнения ее сердце забилось чаще. Не мог же Лэнс догадаться об ее истинных чувствах? Это невозможно!

Когда Спенсер и Селина объявили, что любят друг друга и решили пожениться, Челси поклялась себе, что попытается смириться с этим и стать счастливой даже без Спенсера. С тех пор она целеустремленно воплощала обет в жизнь и во многом преуспела. У нее была интересная, нужная работа, друзья, любящие родственники. Она была полна решимости не допустить, чтобы ее неразделенная любовь к Спенсеру переросла в зависть к сестре. Но какая-то часть Челси по-прежнему страдала – и не только от чувства потери, но и от унизительного сознания, что ей не довелось испытать сексуального удовлетворения, которое знакомо подавляющему большинству ее сверстниц.

Челси твердила себе, что ей нечего стыдиться, но ее немного тревожило, что безответная любовь и неопытность сделали ее слишком скованной, замкнутой. Мысль о сексе ради секса вызывала у нее отвращение, но иногда она жалела о том, что не познала эту сторону жизни раньше, еще до того, как полюбила Спенсера, – тогда бы сейчас в ее жизненном опыте не было досадного пробела, лишающего ее уверенности, так необходимой каждой женщине. Меньше всего на свете Челси хотелось бы, чтобы эту брешь в ее обороне обнаружил Лэнс Трэвор. Отшатнувшись от него, она резко бросила:

– Отпустите!

Отпустить? Возмущенный тем, что Челси посмела его критиковать, Лэнс даже не осознавал, что до сих пор держит ее за руку, – пока Челси не привлекла его внимание к этому обстоятельству. Он вдруг понял, что фактически Челси стала его пленницей – женщина, которая посмела его обвинять, критиковать, обливать презрением… – Вместо того чтобы отпустить ее, Лэнс крепче сжал пальцы. В коридоре царил полумрак, но и в тусклом свете, падающем из единственного маленького окошка, Лэнс смог разглядеть выражение потрясенного удивления в глазах Челси.

– Прекратите, что вы делаете?! Положив одну руку на ее плечо, другую – на талию, Лэнс своим сильным телом прижал Челси к стене коридора. Но она не успела ни испугаться, ни каким-то образом выразить свое возмущение: Лэнс наклонился и накрыл ее приоткрытые губы своим ртом.

По милости своего бывшего начальника Челси уже знала, какое испытываешь отвращение, когда мужчина целует тебя против твоей воли. Но ощущения, вызванные поцелуем Лэнса, были совершенно другими. У Челси приятно закружилась голова, зашумело в ушах, а сердце забилось частыми громкими ударами. Челси с недоумением поймала себя на мысли, что прикосновение теплых твердых губ Лэнса, его умелые ласки, доставляют ей удовольствие. Но проанализировать источник и причины собственных ощущений она не смогла: мозг вдруг утратил способность к анализу. Тело Челси словно размягчилось, глаза сами собой закрылись, из горла вырвалось нечто, похожее на довольное мурлыканье, рука, не подвластная командам ослабевшего рассудка, сама потянулась к щеке Лэнса.

Лэнс убрал руку с талии Челси, накрыл округлую грудь и сквозь тонкую ткань блузки нащупал нежный сосок. Под его пальцами он мгновенно затвердел, и этот благодарный отклик вызвал у Лэнса мощный всплеск желания. Он крепче прижал Челси к себе. Почувствовав животом красноречивое свидетельство его возбуждения, она невольно ахнула.

В саду кто-то из детей громко позвал Челси, и это вернуло Лэнса с небес на землю. Он немедленно отпустил Челси, и она тут же оттолкнула его и бросилась прочь. К счастью, в холле было пусто, и Челси, никем не замеченная, взбежала по лестнице и скрылась в своей комнате.

Из сада доносились голоса гостей и детский смех, но Челси чувствовала себя бесконечно далекой от всего этого, словно находилась на другой планете. Все ее тело сотрясала дрожь.

Дрожь отвращения, уверяла себя Челси. Лэнс Трэвор повел себя со мной недопустимо, то, как он ко мне прикасался… это было возмутительно, оскорбительно… Я его не поощряла, я его не желала!

Челси закрыла глаза, словно это могло помочь заглушить внутренний голос, возразивший, что она не вполне честна с собой.

– Ну хорошо, пусть так, – прошептала Челси, – я действительно на него отреагировала… но это была чисто физическая реакция, которую мог вызвать любой мужчина…

Она закусила губу и открыла глаза.

Любой мужчина мог вызвать у меня подобный отклик? Но если это так…

Челси заходила по комнате. Наверное, дело в том, что я думала о Спенсере. Вероятно, неожиданная, непредсказуемая реакция на поцелуй Лэнса как раз и была вызвана причудливой комбинацией любви к Спенсеру и гнева на Лэнса за то, что тот хотел посмеяться над моей неопытностью, над тем, что я в мои годы все еще – стыдно сказать! – девственница.

Как он об этом узнал… догадался? Вспоминая этот эпизод, Челси даже зажмурилась, так ей было неловко. Она давно вышла из того возраста, когда невинность считается признаком уважения девушки к себе и показывает, что она не стремится к сексу ради секса. Любовь к Спенсеру помешала Челси пройти обычный для девушки ее возраста путь: студенческие романы, влюбленность, интимная близость. В результате она превратилась в чуть ли не ископаемое, во взрослую женщину, которая по сути не может называться женщиной. Никто не узнает, как ужасно она себя чувствовала, когда замечала в глазах какой-нибудь из родственниц-ровесниц – а особенно в глазах Селины! – характерное томно-самодовольное выражение, какое бывает у женщины после того, как она насладилась хорошим сексом. В такие мгновения Челси казалось, что весь мир знает о ее постыдной тайне и все кругом посмеиваются над ней. Но еще хуже она себя чувствовала, когда Селина пыталась вызвать ее на откровенность.

– Признайся, Челси, о ком ты мечтаешь, – полушутя попросила Селина в их последнюю встречу. – Я его знаю?

Челси замотала головой и спряталась за фасадом холодной надменности, чем удивила и обидела сестру. Но не могла же она признаться Селине, что грезит о ее муже?

Челси стиснула зубы. То, что она позволила Лэнсу Трэвору, – всего лишь проявление естественной женской потребности быть желанной и дать выход собственной сексуальности. Это, конечно, очень опасное проявление. Челси испытала облегчение уже оттого, что нашла какое-то более или менее приемлемое объяснение, почему она так легко оказалась в объятиях Лэнса и не только отреагировала на его близость, ответила на его поцелуй, но и позволила ему почувствовать степень ее возбуждения. Челси вздохнула чуточку свободнее и снова ощутила себя самой собой. После случившегося она не смогла бы посмотреть в глаза Лэнсу, осознавая, что действительно его желала. Правда, осталась одна загвоздка: Лэнс именно так и думает, он же не знает о ее оправдании!