Моя скандальная няня - Сьюзен Хансен

Однако почтовый отдел не для меня, решила я. Для меня — игровая. Правда, довольно быстро мне открылось, как они похожи.

Перво-наперво мне надо было уяснить, кто в доме хозяин. Босс!

Мои настоящие боссы были менее трех футов ростом. И у них были стальные легкие. Если ангельски прелестная, с ямочками на щеках, трехлетняя Аманда не получала желаемого, совладать с ней не было никаких сил. Ее вспышки гнева были ежедневными и продолжительными, а ее пронзительные вопли звучали как сирена противовоздушной тревоги. Она топала ногами и молотила руками, слезы текли по ее щекам, а на тоненькой хрупкой шейке вздувались багровые вены. Она орала до тех пор, пока у нее, как у сумасшедшего кролика «Энерджайзер», не кончался «запас энергии», хотя растянуться он мог надолго — часа на два. Мучительных два часа. Все домашние уже давно оставили попытки справиться с ее истериками.

Я вообразила, что с моей профессиональной компетентностью, подтвержденной сертификатом института, я смогу достаточно быстро отучить ее от этой привычки. Но, несмотря на весь мой опыт, я никогда раньше не встречала ребенка с такими припадками или, если угодно, с такой луженой глоткой. Я прочитала все книги о детях и пособия для родителей, которые попали мне в руки (я стремилась на шаг опережать развитие ребенка). Я перебирала варианты: строгий разговор, полное отсутствие внимания или шоколадное мороженое… Хоть что-то должно же сработать! Но нет… Этот ребенок был невосприимчив к любым ухищрениям.

Это полностью расходилось с тем, как я планировала начать свою карьеру. В довершение ко всему возникли неожиданные осложнения с моим багажом. За два дня до отъезда из Коттедж-Грув я отправила вещи по новому адресу. Я правильно написала название улицы, но ошибочно предположила, что на конверте надо указать Брентвуд[35], а не Лос-Анджелес. Это название не имело смысла — Брентвуд не был городом как таковым. В результате мои пожитки блуждали по всей Калифорнии. И прошло не менее двух недель, пока они наконец прибыли по назначению.

Оглядываясь назад, можно предположить, что это было своего рода предзнаменованием.

Все же я не оставляла своих позиций. Опрометчиво! Пытаясь увести извивающуюся Аманду в ее комнату, для того чтобы самой сделать передышку, я заметила, что Джуди наблюдает за моими действиями с испугом и легким изумлением. Посмотрев на меня, она ушла, неодобрительно покачивая головой.

Я была озадачена. Разве я не должна приучать детей к дисциплине? Но я не задала ей этого вопроса.

Почему я не спросила, как, по ее мнению, я должна решать эти проблемы? У меня не хватило на это мужества. Я чувствовала себя мячиком в китайской лавке. К концу первого дня моего пребывания в этом доме я уже начала бояться молчаливого, но совершенно явного неодобрения Джуди, когда делала что-то, с ее точки зрения, несуразное, например вышла из комнаты необутая, в одних носках, чтобы взять почту. Или когда принесла то, что приняла за пульт, открывающий дверь ее гаража (откуда же мне было знать, что ее открывает сигнализация в столовой, позволяющая к тому же вызвать прислугу в экстренных случаях — если, к примеру, вам вдруг потребуется перец). А после того как я проболталась о Райане и о том, как по нему скучаю, она высказалась в недвусмысленных выражениях, что, по ее мнению, это нелепо — думать об отношениях вдали друг от друга. И что такие отношения не становятся настоящими. Я быстро оценила обстановку в доме как напряженную и натянутую. Она совсем не напоминала ту счастливую, веселую, суматошную, какую я себе навоображала. (Как же я не заметила этого во время собеседования?) Джуди ожидала, что я все знаю, и мои вопросы только раздражали ее. Я решила, что единственный способ чего-то добиться — неуклонно идти вперед. Попросить прощения в случае неудачи я смогу и позже. Но в общем, я не планировала делать это часто. Я торжественно поклялась работать отлично. Если это означало читать мысли моих несговорчивых голливудских боссов, тогда дайте мне магический кристалл.

Мне не удалось обнаружить никаких правил относительно того, что дозволено детям. По-видимому, родители не обременяли себя их воспитанием, не говоря уже о том, чтобы интересоваться веяниями в педагогике, представления о которых мне дали мои наставники. Поэтому я попыталась установить свои собственные правила. Но Джуди, кажется, ни одно из них не понравилось. Ей не нравилось, когда я предоставляла детям свободу, а леденец или иной достопримечательный «подкуп» были в этом доме запрещены (и даже более того). Я не могла понять, какие педагогические приемы здесь одобрят, что здесь придется по вкусу. Однако относительно других вещей правила в этой семье существовали. Много правил. Даже в ванной комнате.

На второй день моего пребывания я готовила для Джошуа вечернюю ванну. На носик крана было натянуто нечто, похожее на большущий презерватив. Боже праведный! Предохранять водопроводный кран? Я стащила с него непонятную штуковину. А как еще могла я налить воды?

Как и в большинстве случаев, разгадка у этой загадки была — просто до поры до времени я оставалась в неведении. Когда ванна наполовину наполнилась, я скомандовала Джошуа лезть в воду, в то время как сама принялась помогать Аманде раздеваться в смежной с ванной спальне. Через пару секунд из ванной раздались вопли, которые могли бы соперничать с истерическими припадками Аманды. С колотящимся сердцем я обернулась. Джошуа сидел по грудь в воде и обеими руками держался за голову.

— Идиотка! Дура! Ненавижу! — орал он.

И тут мне стало все ясно — наконечник на кране призван был предохранять детские головы. К счастью, инцидент не потребовал наложения швов. Но в мозгу шестилетнего Джошуа засела мысль, что я совершила непростительный грех.

Смогу ли я когда-либо в нем покаяться?

Я решила относиться к своей работе, как к обучению в школе. В конце концов, меня постоянно проверяют — и таким образом я могу извлечь из этого пользу. У меня появился блокнот (очень быстро он стал потрепанным), куда я на скорую руку заносила свои наблюдения всякий раз, когда узнавала что-то новое о предпочтениях, пристрастиях или странностях членов этой семьи. Я не собиралась больше совершать оплошностей и хотела работать всегда с улыбкой. Я была твердо намерена добиться их расположения.

Уже в первую неделю мои записи пополнились несколькими важными правилами:

• Не прикасаться к произведениям искусства.

Это было весьма проблематично — произведения искусства были повсюду. Казалось, что мест, которых можно касаться, в доме почти нет. Я оцепенела. А что, если дети заденут какую-нибудь безделушку стоимостью в миллион долларов? Буду ли я нести за это ответственность? И вообще, за что я несу ответственность? Во время собеседования мне не пришло в голову спросить об этом.