Механизм пространства - Андрей Валентинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Удружил, полковник…
— Она, правда, возражает. Молча, но категорически. Ничего, я ее уговорю.
Торвен кивнул в ответ. Если Вали-Напролом что-нибудь удумал, не переубедишь. Придется заняться педагогикой. Книжку прикупить, что ли?
— Oui, mon colonel!
— Мсье Торвен… Мсье Торвен, это вы?
От неожиданности Волмонтович чуть не выронил трость. Зануда же отреагировал по‑философски:
— Насколько можно судить, действительно я. Как вы себя чувствуете, мсье Шевалье?
Ничего особенного, упырь очнулся.
Второй раунд?
4
— Не знаю… Ранен? Не помню. Сон… очень странный…
Губы двигались с трудом. Не губы — бревна.
— Д’Эрбенвиль? Плохой человек. А что с ним?
Огюсту чудилось — он грузит баржу на Сене. Мешками-словами.
— Хорошо, потом — значит, потом. Жаль, я и в самом деле… Нет, не помню.
Душу сковывало ледяное спокойствие. Не помнит? Вспомнит. Был ранен? Жив, и ладно. Надо сообщить Бригиде… Или не стоит? Зачем ей волноваться? Бедный Шевалье добрался от самой реки в славную компанию к Маржолен, с ним теперь ничего дурного не случится.
— Эрстед? Премьер-министр? Такой седой, мрачный… Почему они смеются, мсье Торвен? Очень рад, мсье Эрстед, давно хотел познакомиться. Нет-нет, я знал какого‑то другого Эрстеда — старого, страшного. Он хочет набрать армию ученых и завоевать мир. Да, весь мир, вы не ослышались. Мне о нем говорил Эминент. Вы его тоже знаете? Фон Книгге, очень умный сударь. Меня с ним свел Николя Леон, он может и вас познакомить. А почему мсье Волмон… Вол-мон-то-вич? Можно, просто Волмон? Мсье Волмон, почему вы так на меня смотрите? Нет, есть мне совсем не хочется. И сырого мяса не хочется. А это имеет какое‑то значение?
Огюст Шевалье закрыл глаза.
Уснул.
Сцена третья
Виконт д’Алюмен едет в Ниццу
1
Торбен Йене Торвен тронул камень ладонью.
Он думал о сырости — промозглой, ледяной. Чего еще ждать на Болоте? Когда‑то здесь хлюпала черная жижа, затягивая неосторожных в бездонные глубины. Сейчас она скрылась под булыжником мостовой, но никуда не исчезла, поджидая своего часа. Болото не покорилось людям — лишь затаилось на время, готово в любой миг поглотить тех, кто посмел нарушить его покой. Каким же быть камню на Болоте, обернувшимся парижским районом Маре? Камню, уложенному в безукоризненно ровную кладку за восемь веков до того, как маленький Торбен появился на свет?
Завидуй, Эльсинор! Не ты — патриарх!
Камень оказался до обидного сухим — и пыльным. Ладонь испачкалась, Зануда достал носовой платок. Древность утратила очарование. Камни, кладка — ерунда…
— Впечатляет?
Высокий господин дернул себя за огромные, черные как смоль бакенбарды; снисходительно улыбнулся, сделав вид, что тоже желает потрогать камень. Холеный палец покружил над серостью, будто коршун — над добычей, сверкнул наманикюренным ногтем и улетел восвояси.
— Уникальный памятник! Все, что осталось от стены короля Филиппа-Августа. Когда‑то она окружала весь Париж. 1190 год, представляете? Городской архитектор, подлец, хотел здесь все перестроить. Еле отстояли.
Зануда бросил взгляд вдоль шумной улицы. Жаль допотопную слякоть, но, если подумать, и впрямь впечатляет. Дома, фиакры, кафе, скобяная лавка. И обломок древней стены, словно тысячелетний дуб в центре юной поросли.
— Сейчас мы с архитектором спорим по поводу улицы Безглавой Женщины. Это дальше, на острове Сен-Луи. Наши умники нашли в архиве документ, что статуя с отбитой головой — не женщина, а Святой Николя. Какая разница? Название — это дыхание истории, частица Франции!
Господину с бакенбардами было не впервой произносить речи. Глубокий голос, резкий жест, горящий взгляд. Жаль, слушатель ему попался не из благодарных.
— Дальше — особняк де Майен. Вы должны его обязательно осмотреть, хотя бы снаружи. Построен в 1613 году…
Торвен вздохнул. Чем можно отвлечь энтузиаста, ссадить с любимого конька? Только тем, что ему еще милее.
— Знаете, я вашу книгу дочери подарил. «История цивилизации во Франции». Два тома она уже осилила.
Бакенбарды зашевелились, сверкнули темные глаза.
— Очень, очень приятно! Сколько вашей дочери? Двенадцать? Я, конечно, польщен, однако не рано ли? Есть хорошие детские книги…
«Где они, хорошие? Особенно в Дании? Разве что Ханс Христиан сподобится, напишет про очередного Тролля-Потрошителя».
— Это был единственный способ отвлечь ее от курса физики, господин Гизо. Как только Маргарет научилась бегать, она сбежала в лабораторию к Эрстеду-старшему.
— Эрстеду?
Господин с бакенбардами нахмурился, принял позу.
— Еще раз хочу заверить вас, мсье Торвен, что мы, истинные либералы прекрасной Франции, глубоко сочувствуем вашему — нашему! — другу Андерсу Сандэ Эрстеду. Мы знаем его, как подлинного конституционалиста, борца за парламентскую Данию. Но увы! Все, что мы можем сейчас сделать — это дать совет. Пусть уезжает. Немедленно! И он, и бедняга Шевалье. У полиции — приказ, розыск начат, приметы разосланы. Мы сдерживаем их рвение по мере сил; я планирую сходить к префекту, дать… э-э-э-э… Ну, вы сами знаете, что дают в таких случаях.
— Деньги? — предположил Зануда.
Бакенбарды увяли.
— Берут! Представляете? — берут, и еще как! Не напасешься… Но, боюсь, дела плохи. Мои коллеги твердят про иезуитов, про козни Ватикана. Нет! Враги здесь, в Париже. И Тьер… О-о-о, этот Тьер! Он — первый среди них. Они готовят переворот, мостят путь черной реакции. Вы не представляете, что будет, если Тьер станет премьером!.. Это — гибель, это — агония свободы!
Зануда понимающе кивнул (о, этот страшный Тьер! О-о-о!) и внезапно понял, что скучает по абсолютной монархии. Хуже — по тирании, произволу, беззаконию и полному отсутствию прав человека. «Отставной лейтенант Торвен! На плаху! Церемониальным! С песней! Шаго-о-ом!» С удовольствием, ваше величество.
Только бы не в парламент!
— К префекту хорошо бы сходить сегодня, господин Гизо. Прямо сейчас. Выразить искренний либеральный протест…
Шевельнулись баки, пытаясь возразить.
Не успели.
— А заодно сообщить душителю свободы: слухи о том, что карбонарий Эрстед готовится бежать из Парижа на воздушном шаре, лишены всяких оснований. Это ложь и провокация. Так и передайте.
— Хм-м…
Столп либерализма погрузился в глубокое раздумье.
— Если эту новость, — Зануда был начеку, — не сообщите вы, префект узнает о шаре от кого‑то другого. А потом спросит: «Господин Гизо! Отчего же вы не захотели сказать правду? Это знаете ли, сокрытие важной розыскной информации!»
Он хотел добавить про свежесмазанную гильотину, но решил не усугублять.
— Я… Я попытаюсь. А что, такие слухи действительно ходят?
— Летают! — отрезал Торвен. — Как шарльеры в ясный полдень. Читайте свободную прессу, в ней все написано… Кстати, господин Гизо, вот тот шпик в темном плаще — он за вами? Нет, лучше не оглядывайтесь. В переулок, скорее!..
Он проводил взглядом резво убегающего либерала.
— Фрекен Пин‑эр! Хватит прятаться, выходите.
Случись здесь кто-либо из бесстрашных борцов с мистикой и пиетизмом, которыми