Стихотворения - Окуджава Шалвович

«Я вас обманывать не буду…»

Я вас обманывать не буду.Мне вас обманывать нельзя:обман и так лежит повсюду,мы по нему идем, скользя.

Давно погашены улыбки,вокруг болотная вода,и в том — ни тайны, ни ошибки,а просто горе да беда.

Когда-то в молодые годы,когда всё было невдомек,какой-то призрачной свободыдостался мне шальной глоток.

Единственный. И без обманасредь прочих ненадежных снов,как сладкий яд, как с неба манна,как дар судьбы без лишних слов.

Не в строгих правилах природыошибку повторять свою,поэтому глоток свободыя долго и счастливо пью.

«Скрипят на новый лад все перья золотые…»

Скрипят на новый лад все перья золотые.Стращают рай и ад то зноем, то грозой.Поэты молодые не ставят запятые,но плачут, как и мы, горючею слезой.

Вот милое лицо искажено печалью.Вот вскинута ладонь под кромку топора.И этот скорбный жест всё разгадать не чаю.Понять бы уж пора, что каяться пора.

Соединив души отчаянье и трепет,и трещинку в стене, и облачко тоски,фантазия моя свое подобье слепити воспроизведет разбитое в куски:

ту трещинку в стене, ту фортку, что разбита,тот первый сквознячок, что в ней проголосил…Не катастрофа, нет, а так — гримасы быта.Пора бы починить, да не хватает сил.

Мой дом стоит в лесу. Мой лес в окно глядится.Окно выходит в лес. В лесу пока темно.За лесом — божий мир: Россия, Заграница —на перекрестке том, где быть им суждено.

«Карандаш желает истину знать…»

Карандаш желает истинузнать. И больше ничего.Только вечную и чистую,как призвание его.

И не блатом, не лекарствами —создан словно на века.Он как джентльмен при галстуке,как умелец у станка.

Он не жаждет строчки прибыльной,задыхаясь на бегу —только б у фортуны гибельнойни на грош не быть в долгу.

И пока больной, расхристанныйвижу райские места,взгляд его, стальной и пристальный,не оторван от листа.

И, пока недолго длящийсяжизни путь к концу лежит,грифелек его дымящийсяза добычею бежит.

Подступает мгла могильная,но… уже совмещенызов судьбы, ладонь бессильная,запах пота и вины.

«Немоты нахлебавшись без меры…»

Немоты нахлебавшись без меры,с городскою отравой в крови,опасаюсь фанатиков верыи надежды, и поздней любви.

Как блистательны их карнавалы —каждый крик, каждый взгляд, каждый жест.Но зато как горьки и усталыокончания пышных торжеств!

Я надеялся выйти на волю.Как мы верили сказкам, скажи?Но мою злополучную долюутопили во зле и во лжи.

От тоски никуда не укрыться,от природы ее грозовой.Между мною и небом — граница.На границе стоит часовой.

«Здесь птицы не поют, деревья не растут…»

(Песня из к/ф «Белорусский вокзал»)

Здесь птицы не поют,деревья не растут,и только мы, плечом к плечу, врастаем в землю тут.Горит и кружится планета,над нашей родиною дым,и, значит, нам нужна одна победа,одна на всех, мы за ценой не постоим.Нас ждет огонь смертельный,и всё ж бессилен он.Сомненья прочь. Уходит в ночь отдельный,десятый наш, десантный батальон.

Едва огонь угас —звучит другой приказ,и почтальон сойдет с ума, разыскивая нас.Взлетает красная ракета,бьет пулемет, неутомим,и, значит, нам нужна одна победа,одна на всех, мы за ценой не постоим.

Нас ждет огонь смертельный,и всё ж бессилен он.Сомненья прочь. Уходит в ночь отдельный,десятый наш, десантный батальон.

От Курска и Орлавойна нас довеладо самых вражеских ворот… Такие, брат, дела.Когда-нибудь мы вспомним этои не поверится самим,а нынче нам нужна одна победа,одна на всех, мы за ценой не постоим.Нас ждет огонь смертельный,и всё ж бессилен он.Сомненья прочь. Уходит в ночь отдельный,десятый наш, десантный батальон.

«Он, наконец, явился в дом…»

Оле

Он, наконец, явился в дом,где она сто лет вздыхала о нем,куда он сам сто лет спешил:ведь она так решила и он решил.

Клянусь, что это любовь была.Посмотри — ведь это ее дела.Но, знаешь, хоть Бога к себе призови,всё равно ничего не понять в любви.

И поздний дождь в окно стучал,и она молчала, и он молчал,и он повернулся, чтобы уйти,и она не припала к его груди.

Я клянусь, что и это любовь была.Посмотри — ведь это ее дела.Но, знаешь, хоть Бога к себе призови,всё равно ничего не понять в любви.

Проводы юнкеров

Наша жизнь не игра.Собираться пора.Кант малинов, и лошади серы.Господа юнкера,кем вы были вчера?А сегодня вы все — офицеры.

Господа юнкера,кем вы были вчерабез лихой офицерской осанки?Можно вспомнить опять(ах, зачем вспоминать?),как ходили гулять по Фонтанке.

Над гранитной Невойгром стоит полковой,да прощанье недорого стоит.На германской войнетолько пушки в цене,а невесту другой успокоит.

Наша жизнь не игра.В штыковую! Ура!..Замерзают окопы пустые.Господа юнкера,кем вы были вчера?Да и нынче вы все — холостые.

Приезжая семья фотографируется у памятника Пушкину

А. Цыбулевскому

На фоне Пушкина снимается семейство.Фотограф щелкает, и птичка вылетает.Фотограф щелкает, но вот что интересно:на фоне Пушкина! И птичка вылетает.

Все счеты кончены, и кончены все споры.Тверская улица течет, куда, не знает.Какие женщины на нас кидают взорыи улыбаются… И птичка вылетает.

На фоне Пушкина снимается семейство.Как обаятельны (для тех, кто понимает)все наши глупости и мелкие злодействана фоне Пушкина! И птичка вылетает.

Мы будем счастливы (благодаренье снимку!).Пусть жизнь короткая проносится и тает.На веки вечные мы все теперь в обнимкуна фоне Пушкина! И птичка вылетает.

Речитатив

Владлену Ермакову

Тот самый двор, где я сажал березы,был создан по законам вечной прозыи образцом дворов арбатских слыл;там, правда, не выращивались розы,да и Гомер туда не заходил…Зато поэт Глазков напротив жил.

Друг друга мы не знали совершенно,но, познавая белый свет блаженно,попеременно — снег, дожди и сушь,разгулы будней, и подъездов глушь,и мостовых дыханье, неизменномы ощущали близость наших душ.

Ильинку с Божедомкою, конечно,не в наших нравах предавать поспешно,и Усачевку, и Охотный ряд…Мы с ними слиты чисто и безгрешно,как с нашим детством — сорок лет подряд;мы с детства их пророки… Но Арбат!

Минувшее тревожно забывая,на долголетие втайне уповая,всё медленней живем, всё тяжелей…Но песня тридцать первого трамваяс последней остановкой у Филейзвучит в ушах, от нас не отставая.

И если вам, читатель торопливый,он не знаком, тот гордый, сиротливый,извилистый, короткий коридорот ресторана «Праги» до Смолягии рай, замаскированный под двор,где все равны: и дети и бродяги,спешите же… Всё остальное — вздор.

Заезжий музыкант