Святители и власти - Руслан Скрынников

Чтобы избежать огласки, московские власти продержали Киприана в клети день и с наступлением ночи под покровом темноты увезли его под стражей из города, чтобы выпроводить за рубеж. Киприан вспоминал, что пережил несказанный страх, не зная, «камо ведут меня, на убиение или на потопление». Митрополичьих чернецов держали отдельно от Киприана, но отпустили с миром. Зато его слуг ограбили, отобрав лошадей, сбрую, нарядную одежду, сапоги и шапки. Под конец их посадили на тощих кляч без седел, с уздой из лыка, без удил и выпроводили следом за митрополитом. Киприан утверждал, будто Никифор и прочие сторожа красовались в одеждах, отобранных у митрополичьих слуг, и восседали на их лошадях, провожая узников. Насилие над видным православным иерархом, назначенным волей патриарха в преемники Алексею, не разрушило трудностей, а лишь усугубило церковную смуту на Руси.

По возвращении в Киев Киприан написал обширное послание Сергию и прочим своим единомышленникам. В нем он доказывал, что московский князь не заботится о церкви и, назначив Митяя, «гадает двоити митрополию», тогда как он, Киприан, печется о ее единстве: «Яз потружаюся отпадашая места приложити к митрополии». В заключение святитель обвинил Дмитрия и его бояр в непочтении к «митрополии и гробам святых митрополитов», в бесчестье его «святительства», после чего объявлял им всем церковное проклятие «по правилам святых отец». Послание было получено с наказом читать и распространять его по всей Руси. Анафема должна была произвести сильное впечатление на современников. Однако для своих проклятий Киприан избрал неподходящее время.

В июле 1378 года татары вторично сожгли Нижний Новгород. Вслед за тем нападению ордынцев подверглась Рязань. По приказу Мамая мурза Бегич прошел далеко в глубь Рязанской земли и остановился на реке Воже, правом притоке Оки. Переяславль-Рязанский, Старая Рязань и Пронск оставались у него в тылу. Татары, очевидно, стремились разъединить силы Московского и Рязанского княжеств. Но полностью осуществить свой план им все же не удалось. Рязанцы своевременно предупредили московского князя о передвижениях Бегича. Князь Дмитрий успел собрать войско, переправился за Оку и остановил татар на Воже. На помощь к нему прибыли князь Даниил Пронский и князь Андрей Ольгердович с дружиной. Несколько дней Бегич стоял на Воже, не решаясь начать переправу на виду у русских. Наконец Дмитрий прибегнул к хитрости. Он отвел вглубь большой полк, очистив берег. При этом два других полка его армии скрытно заняли позиции по обеим сторонам от переправы. С одной стороны встали Тимофей Вельяминов и литовский князь Андрей Ольгердович, с другой — князь Пронский. 11 августа 1378 года татары «переехаша» реку, после чего русские нанесли им удар с трех сторон. «И удариша один с сторону Полоцкий, а с другую Данило, а князь великий в чело», — повествует тверской летописец. По знатности князь Андрей Полоцкий превосходил Тимофея Вельяминова. Но полоцкие дружины литовского князя численностью далеко уступали московской рати Вельяминова. Поэтому в московской летописи имя Андрея было заменено именем окольничего Тимофея. Сеча была упорной и кровопролитной: полки ударили на татар «и приспе вечер, они же (татары. — Р.С.) побежаша, нельзе гнати по них, и наутрее мгла бысть; князь великий перед обедом поиде за ними и наидоша вежи и дворы их повержены, а в них товара бес числа; а сами только успеша поимати жены и дети своа, побегоша к Орде». Московский летописец снабдил свой отчет впечатляющими подробностями.

Битва на Воже продолжалась не один час и прекратилась с наступлением ночи. В конце боя русские стали брать верх, и тогда татары под покровом темноты бросились за Вожу. Отступление сменилось паническим бегством. Главные потери войска несли при отступлении. Из-за приближения ночи русские не решались преследовать противника. Поэтому войско Бегича, по-видимому, избежало больших потерь. Летописи упоминают имена двух русских бояр (Д. А. Монастырева и Н. Кусакова-Данилова) и пяти татарских мурз, павших на поле боя. Полагают же, что в битве на Воже участвовали несколько десятков тысяч воинов как с одной, так и с другой стороны. Однако такое предположение не опирается на источники и кажется преувеличенным. Данные об убитых мурзах и дворянах косвенно доказывают, что масштабы битвы гораздо скромнее.

Первая серьезная победа над Ордой была одержана благодаря обстоятельству, до сих пор не отмеченному исследователями. В битве на Воже участвовал союзник Москвы князь Даниил Пронский. Он не был «служебником» князя Дмитрия и не упоминался среди его воевод и думных людей. Впоследствии Пронский сопровождал Олега Рязанского в походе на Смоленск в 1401 году, а это значит, что он оставался вассалом и «подручником» рязанского великого князя. Объединение московских и рязанских сил привело к победе на Воже. Мамай понимал, какую опасность для его власти таит в себе единение русских князей и потому сразу после битвы решил покарать рязанского князя. Осенью 1378 года он сам возглавил нападение на Рязанщину. Набег был столь неожиданным, что Олег Рязанский не успел собрать войско и бежал за Оку, бросив свою столицу. Татары захватили и сожгли Переяславль Рязанский, разорили всю округу и ушли в степи.

Митрополит Киприан по возвращении в Киев объявил об отлучении от церкви всех, кто участвовал в насилии над ним. Великий князь узнал об этом, по-видимому, уже после возвращения с поля боя. В письме к Сергию Радонежскому и Федору Симоновскому Киприан выразил недовольство тем, что они смолчали и не защитили его от бесчестья. В ответном послании игумены полностью отмежевались от действий Дмитрия. 18 октября 1378 года Киприан с удовлетворением писал им: «Елико смирение и повиновение имеете к святей божией церкви и к нашему смирению, все познал есмь от слов ваших». Весть об отлучении князя стала известна не только Сергию и Федору, но и всему русскому духовенству. Проклятия пали также на голову Митяя, которого Киприан считал самозванцем. По мере того, как укреплялась оппозиция, положение Митяя становилось все более затруднительным. По привычке бывший печатник все надежды возлагал на покровительство великого князя. По-видимому, после возвращения Дмитрия с поля боя Митяй, беседуя с великим князем, упомянул об апостольских правилах, гласивших, что пять или шесть епископов, собравшись вместе, могут заменить митрополита в деле подавления нового епископа. Следуя совету любимца, Дмитрий поспешил вызвать в Москву епископов из разных городов, чтобы произвести Митяя в епископский сан. Однако ему не удалось навязать свою волю высшему духовенству. Оппозицию московскому князю возглавил Дионисий — епископ Суздальский и Нижегородский.

Основатель нижегородского Печерского монастыря Дионисий имел за плечами долгую монашескую жизнь и относился к «новику» Михаилу совершенно так же, как и Алексей, — без всякого почтения. Едва ли можно сомневаться в том, что Дионисий опирался на поддержку Сергия Радонежского и других влиятельных иерархов. На соборе Дионисий открыто воспротивился посвящению Митяя в епископы и предложил положиться во всем на волю константинопольского патриарха. Отклоняя домогательства архимандрита Михаила, Дионисий заявил: «Нелзе тому быти: аще бы нужа, то подобало бы то, но путь к Царюграду есть». Дионисий предлагал Митяю ехать для поставления в Константинополь и не предпринимать ничего до этой поездки. Никто из участников собора епископов и не подумал вступиться за посрамленного Митяя.

Однако Михаил-Митяй все же получил благословение от патриарха Макария из Константинополя, что упрочило его положение. На законных основаниях Митяй приступил к исполнению обязанностей главы русской церкви: «Елико довлеет и достоит митрополиту владети, то тем всем владяши Митяй, по всей митрополии с попов дань сбираше, соборное, и рожественное, и уроки, и оброки, и пошлины митрополичии, то все взимаше…»

Митяй сделал карьеру как приказной человек — печатник. Поэтому он преуспел в сборе денег и оброков. Но ему трудно было выдерживать диспуты с епископами, далеко превосходившими его своими познаниями в Священном писании. Рукописный сборник «Цветец духовный», найденный филологом И. Срезневским, а затем потерянный, сохранил выписки: «Еже написана право во истинну митрополит Михаил от Пчелы правоверья, укоризны наводяче на Дионисия, еже о иноцех властолюбцех». Старания Митяя были тщетными. Дионисий далеко превосходил образованностью и авторитетом новика-архимандрита, занявшего митрополичий дом.

Полагают, будто соперничество Дионисия с Митяем имело политическую подоплеку. Дионисий якобы домогался митрополии для себя, будучи ставленником ордынской дипломатии и нижегородских князей. Однако источники не подтверждают подобных подозрений. Дионисий имел большие заслуги перед русской культурой и летописанием. По его благословению «мних» Лаврентий переписал одну из самых замечательных летописей XIV века, получившую наименование Лаврентьевской. Летопись, подробно описывавшая Батыево нашествие и его трагические последствия, привлекала особое внимание современников накануне решающего столкновения с Ордой.