Святители и власти - Руслан Скрынников

Следуя давней традиции, византийская церковь управляла периферией, сообразуясь с местными условиями. Филофей ставил реальные цели, обращаясь с посланием к Сергию. Стремясь утвердить на Руси принцип общинножительства, патриарх обратился не к властям старых и знаменитых монастырей, обремененных богатствами, а к игумену недавно основанной и бедной радонежской обители.

При своем возникновении Троице-Сергиев монастырь следовал, видимо, тому же уставу, что и большинство других русских обителей. Однажды Сергий из-за отсутствия хлеба голодал три дня. На четвертый он пошел наниматься в плотники к одному из состоятельных старцев своей обители. Целый день трудился в поте лица, после чего старец расплатился с ним «решетом хлебов гнилых».

Грамота патриарха Филофея определила дальнейшую судьбу Троицкого монастыря. Хваля Сергия за добродетельную жизнь, Филофей наказывал ему принять новый устав. «Совет добрый даю вам, — писал глава вселенской церкви, — чтобы вы устроили общежительство».

Получив послание патриарха Филофея, Сергий приступил к реформе монашеской жизни. Нововведение не встретило единодушного понимания и сочувствия иноков. Недовольные нашли предводителя в лице брата игумена — Стефана Кириллова. Рассказав о прибытии в Троицу греков «от патриарха», автор «Жития» сообщил, что вскоре в обители началось смятение: «Не по мнози же времени пакы въстает млъва». Прожив в столице много лет, Стефан вернулся в Радонеж. Считая себя подлинным основателем Троицкого монастыря, он домогался власти в обители и требовал послушания от рядовых монахов. Однажды во время богослужения Стефан строго спросил одного из старцев, что за книгу он держит в руках и кто дал ему ее. Инок ответил, что получил от игумена, подразумевая Сергия. Стефан оборвал старца словами: «Кто есть игумен на месте сем: не аз ли прежде седох на месте сем? И ина некаа изрек, их же не лепо бе». Ссора, затеянная старшим братом, грозила серьезными последствиями. Составители «Жития» признавали, что у Стефана были единомышленники: дьявол «в помыслъ вложи, яко не хотети Сергиева старейшинства». Не вступая в препирательства с братом, Сергий в тот же день тайно покинул монастырскую ограду и, пройдя за два дня 35 верст, сделал остановку в Махрищенском монастыре. Взяв в проводники одного из монахов, Сергий обошел окрестности и выбрал место для новой обители на глухой речке Киржач. Там он наспех выстроил себе жилище. Троицкие монахи вскоре узнали о месте пребывания игумена и по двое-трое стали перебираться из Радонежа на Киржач. Новый монастырь располагался не на удельной, а на великокняжеской земле. Заслышав о появлении Сергия, местные бояре явились к нему с пожертвованиями. «Овогда же и князи, и боляре прихажаху к нему, — отмечает «Житие», — сребро довольно подааху на строение монастыря».

Сергий готов был начать все сначала. Но в дело вмешался митрополит Алексей. Он не мог допустить, чтобы бегство иноков привело к запустению Троицкого монастыря, получившего известность не только в стране, но и в Константинополе. Сам патриарх Филофей благословил троицкого игумена крестом с мощами. Чтобы избежать огласки и скандала, Алексей послал Сергию приказ вернуться в Радонеж, пообещав изгнать оттуда всех его недругов. «А иже досаду тебе творящих, — писал святитель, — изведу вънь из монастыря, яко да не будет ту никого же, пакость творящаго ти». С изгнанием ослушников мир в Троице был восстановлен и Сергий получил возможность завершить реформу.

В Троице был введен новый устав, запрещавший братии иметь в монастыре какое бы то ни было личное имущество: «Ничто же особь стяжевати кому, ни своим что звати, но вся обща имети». Новый порядок предполагал общее ведение хозяйства, общую трапезу, общее владение имуществом.

Церкви никогда бы не удалось приобрести исключительную власть над умами, если бы среди ее деятелей не появлялись подвижники, не щадя живота служившие идее. Одним из таких подвижников русской церкви стал Сергий. На братию и паломников он воздействовал речами и еще больше — поступками. Каждодневный изнурительный труд заполнял всю жизнь монаха. Собравшейся в монастыре братии Сергий служил, по словам современников, как купленный раб: «И дрова на всех сечаше, и тълкуше жито, в жерновех меляше, и хлебы печаше, и варево варяще… и порты крааше». Игумен ходил к источнику за водой, воду черпал в два ведра, на своих плечах в ограду носил и каждому у кельи ставил. Вся жизнь подвижника была проникнута идеей служения ближнему, что и явилось причиной исключительного нравственного влияния Сергия на современников.

Страшный татарский погром и иноземное иго принесли Руси разорение и материальное, и нравственное. Насилие над народом, откуда бы оно ни исходило, всегда деморализует народ, ведет к его деградации и упадку. Подвиг Сергия способствовал духовному возрождению Руси. Порабощенному народу надо было вернуть веру, а через веру — нравственность.

В отличие от старых монастырей Троицкий не блистал богатством. В его ограде, по образному замечанию историка В. О. Ключевского, первобытный лес шумел над кельями и осенью обсыпал их кровли палыми листьями и иглами, вокруг церкви торчали свежие пни и валялись неубранные стволы срубленных деревьев, в деревянной церковке за недостатком свечей пахло лучиной, в обиходе братии было столько же недостатков, сколько заплат на сермяжной ряске игумена. Как выразился один крестьянин, забредший в обитель, все там «худостно, нищетно, сиротинско».

В своей обители Сергий построил храм в честь Святой Троицы, «чтобы постоянным взиранием на него побеждать страх перед ненавистной раздельностью мира». Со временем догмат о Троице занял одно из центральных мест в системе православного богословия. В глазах верующих Троица стала олицетворять исток и родник жизни, идею единения мира и всеобщей любви, все то, что противостояло смертоносным раздорам и «разделенности». Художественным воплощением этих идей стала знаменитая «Троица» Андрея Рублева.

Ворота Троицкого монастыря всегда были открыты для странников и прохожих. Игумен не отказывал никому ни в подаянии, ни в духовном поучении.

В какой мере Сергий Радонежский разделял мистические идеи исихастов? По этому поводу ученые высказывали разные мнения. Историк русской церкви Г. П. Федотов писал, что «в лице преподобного Сергия мы имеем первого русского святого, которого, в православном смысле этого слова, можно назвать мистиком, то есть носителем особой духовной жизни, не исчерпываемой подвигом любви, аскезой и неотступностью молитвы». Вместе с тем Г. П. Федотов признавал, что следы мистической тенденции в русской православной традиции тонки и почти неуловимы.

«Житие» Сергия отчетливо передавало дух, царивший в Троицкой обители при жизни ее основателя. Сравнительно мало места в нем отведено описанию чудес. Вот одно из таких описаний. В зимнюю стужу некий богомолец принес в монастырь больного сына, но за монастырским порогом тот уже не подавал признаков жизни. Отец ушел за гробом, а когда вернулся, застал сына живым. Молившийся подле Сергий объяснил, что отрок окоченел от стужи, а в теплой келье отогрелся. Богомолец решил, что мальчика воскресила молитва, на что старец сказал: «Преже бо объщаго воскресениа не мощно есть ожити никому же». Один бесноватый вельможа, по-видимому эпилептик, был приведен в Троицу и получил облегчение, благодаря чему провел там несколько дней «кроткий и разумный». Слухи о подобных чудесах распространились по всей стране. Множество больных и калек потянулись в Радонеж в надежде получить там исцеление.

Старые монастыри жили по своим уставам, и Сергий не мог навязывать им реформу. Зато ничто не мешало ему через своих учеников вводить общее жительство во вновь основанных обителях. По просьбе князя Дмитрия и митрополита Алексея Сергий отпустил в Москву своего племянника Федора — в миру Ивана. Федор принял пострижение от Сергия в 14 лет и был отпущен в столицу в 30 лет. Около 1370 года он основал монастырь в Симонове, на Коломенской дороге, в «пяти поприщах» от стен Москвы. В монастыре построили церковь, кельи и трапезную, а Федор стал игуменом нового общежительного монастыря.

В числе покровителей Симоновского монастыря была влиятельная боярская семья Вельяминовых. Последний московский тысяцкий избрал Федора в качестве своего духовника. В казначеях у окольничего Тимофея Васильевича Вельяминова служил его дальний родственник Кирилл. Приняв пострижение в Симоновском монастыре, Кирилл Белозерский стал главным помощником Федора, а затем преемником. Другим его сподвижником стал Ферапонт Поскочин, происходивший из волоколамских детей боярских. Богатый купец-сурожанин Степан Ховрин — выходец из Крыма — поставил в Симонове большую каменную церковь и кельи каменные. Но произошло это после смерти Дмитрия Донского.