Сокровища бродяг - Алексей Гринев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я проснусь с этим воспоминанием.
Моя дочь настоящая. Она будет настоящей, пока я сплю. Не бойтесь, за ней присмотрят.
Она хочет игрушечный пистолет и грушевую шарлотку.
Она хочет игрушечный пистолет и луковую шарлотку.
Она хочет игрушечный пистолет и персиковую шарлотку.
Ты король.
Она хочет ходить.
Спать – все равно что стать родителем. Пробуждение родителя само по себе и есть продолжение сна. А когда взрослые родители пробуждаются друг для друга, рождается новое человечество. Поэтому любой объект или явление, что ты видишь, слышишь, вдыхаешь или касаешься, на самом деле не меняется, но меняется тот, кто эти изменения производит. Твое восприятие Вселенной.
Ты в какой-то миг замираешь, осматриваешь детали собственного естества – и вроде бы все на месте, ничего не поменялось. Но ты уже другой. Где эта грань, которая отделила тебя настоящего от тебя вероятного? Где та минута, когда ты понял, что все-таки не тот, за кого себя выдавал?
Знаешь, сколько времени прошло?
Две тысячи лет.
Так что твои переживания – это действительно дурацкие предрассудки. Мир состоит не из индивидуумов, в нем существуют целые расы, которые уже забыли, кто мы.
Мы – спящая цивилизацией. Я, я и десятки других. Нам не было места в том старом мире. Его не будет и в том, где мы проснемся. Быть может, мы – последние из немых отверженных. Иногда мне кажется, что этим немым предназначено помочь человечеству начать все заново.
Просыпаюсь. Есть сейчас.
Закрываю глаза. И ты другой. Мы могли бы поспорить о природе настоящего. Мы переживаем больше, чем можно.
Ты – это я. А я – это ты… Ты такой же, как мы, здесь, в сокровищах бродяг.
14
Пол выключает аварийный канал и прерывает передачу. Ингрид с дикой злостью вдавливает кнопку – и очищает шлюз. Они оба сонные и взъерошенные. Комбинезоны натянуты наспех.
Они переглядываются.
– Я проверю все системы корабля, – говорит Ингрид. – Но тебе надо отстегнуть скафандры от стены, чтобы я могла их выбросить.
– Это был стандартный голос. Если там просто текст, я его скопирую. Он мне нужен.
– При условии, что ты выкинешь все оборудование и проверишь свой текстовый файл вплоть до битов, я не возражаю.
Фиксеры берутся за работу.
Море в голове Пола Райнера закручивается штормовым водоворотом волн с острыми хребтами, пока он вытаскивает из оперативной памяти коммуникатора текстовое послание Сигнала. Или точнее – его историю.
Ты король.
Она хочет ходить.
Свой скафандр он тоже оставляет в шлюзе, чтобы устранить любые риски. И возвращается на мостик. Ингрид к тому моменту заканчивает проверку корабля.
– Я не могу найти никаких отклонений от нормы. Передача прошла по стандартному аварийному каналу. Он явно перепрошил коммуникатор, но больше никуда не мог добраться.
– Хорошо, – кивает Пол. – Я загрузил запись в текстовом виде.
– Ты что-то увидел? – спрашивает Ингрид.
– Я не знаю. Он использовал фрагменты моих историй. Но я не понимаю, по какому принципу искажал их и дополнял.
– Еще он сказал «сокровища бродяг». Видимо, нашел мою программу в памяти корабля. Но зачем все это?
Райнер закрывает глаза и произносит:
– Затем, что я ошибался. – Он поднимает взгляд. – Он не пытается нас понять. Он хочет, чтобы мы поняли его. Все, что он делал – не безумие и не любопытство.
– Это одиночество, – догадывается Ингрид.
Пол молча встает с места и пристально смотрит на голограмму «Анимуса».
– Мне надо подумать.
Он уходит, не сказав больше ни слова. И девушка не хочет его останавливать.
Ингрид несколько раз перечитывает историю Сигнала. Без всяких программ пробует реконструировать ее на сцене собственной черепной коробки. Но будто не замечает очевидного.
Он не пытается нас понять. Он хочет, чтобы мы поняли его.
Что будет дальше? Какого именно понимания ждет Сигнал? Позволит ли им уйти, если они дадут ему это?
Ни один из этих вопросов не имеет значения, пока не появится ответ на главный – что означала история Сигнала?
Итак, он поменял глаголы и перемешал фрагменты историй без явной логики.
А когда ты поймешь, что больше ничего не можешь считать, это будет означать, что ты исчез окончательно и бесповоротно, и твои враги, и друзья.
Он будто ссылается на ее собственную историю. На рассуждения о времени, которое убивает лучше любого фиксера.
Я пока не знаю, как ты здесь оказался, но уже понятно, что у тебя нет никаких шансов. Спастись тебе отсюда не удастся. Вспомни, кто ты есть на самом деле, и не греши против истины.
Некоторые фрагменты кажутся совершенно бессвязным бредом. Они будто вырваны из ниоткуда. И Ингрид не понимает, считать эти слова угрозой или манифестацией безумия «Анимуса».
Пробуждение родителя само по себе и есть продолжение сна. А когда взрослые родители пробуждаются друг для друга, рождается новое человечество.
А что это? Заигрывание? Предложение сотрудничества?
Быть может, мы – последние из немых отверженных. Иногда мне кажется, что этим немым предназначено помочь человечеству начать все заново.
Это как понимать? Это помощь или разрушительное стремление возрождать что-то, превратив это в руины?
Мы – спящая цивилизацией. Я, я и десятки других.
Ты – это я. А я – это ты… Ты такой же, как мы, здесь, в сокровищах бродяг.
Одно ясно. Сигнал по какой-то причине сравнивает себя с фиксерами. Со спящей цивилизацией. Или превозносит себя над человечеством…
Ты король.
Она хочет ходить.
Стоп!
Ингрид вчитывается еще раз в строчки истории. И в ее голове зарождается догадка.
Она открывает историю шахматных партий Сигнала.
Ты король.
В истории он обращается к Полу. Сравнивает фиксера с королем. Значит, речь идет о спящем короле. И о шахматах.
Она хочет ходить.
Эта фраза тоже должна относиться к шахматам, но Ингрид не понимает, как именно. По словам Пола, Сигнал просто переставал делать ходы…
Девушка хмурится и открывает детализацию одной из игр. Затем другой. Она просматривает с дюжину партий и почти в каждой видит одну концовку. Сигнал не прекращал посылать команды. Просто его ходы были некорректны. С точки зрения бота. Он пытался ходить фигурами не из
