Куншт-камера. Зал второй - Алексей Розенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таинственная посылка
Сергей Петрович отправил Егору Кузьмичу анонимное письмо. То есть даже не совсем письмо, а целую бандероль. Даже, скорее, посылку. И уж если идти до конца, то не отправил, а подложил под дверь и, позвонивши в звонок, дал дёру.
И вот Егор Кузьмич открывает двери и видит коробку размером с приличный телевизор. А на коробке химическим карандашом довольно коряво и к тому же с ошибкой написано: «АНАНИМКА». А чуть ниже, чтобы было ясно кому сие предназначено, таким же корявым почерком выведено: «ЕГОРУ КУЗМИЧУ ЛИЧНА ВРУКИ» и три палки, долженствующие, по всей видимости, означать восклицательные знаки.
– Хм… – произнес Егор Кузьмич, заглянув в лестничный пролет в надежде разглядеть посыльного, не выполнившего условие доставки «лична вруки», но подъезд был пуст, так как Сергей Петрович знал толк в приличном «дёре».
– Хм… – снова произнес Егор Кузьмич, осторожно пихнув коробку ногой.
Судя по тому, как коробка легко отъехала в сторону, внутри явно был не телевизор.
– Хм… – в третий раз произнес Егор Кузьмич, решивший все-таки лично самому коробку не открывать, а на всякий случай поручить это дело милиции.
Приехавшие на осмотр подозрительного предмета милиционеры тоже принялись хмыкать на все лады, пока, наконец, самый смекалистый из них не предложил выстрелить в коробку из нагана. И возможно они так бы и поступили, если бы Егор Кузьмич резонно не поинтересовался бы о том, что бывает с бомбой, если в нее, к примеру, стреляют.
Тут милиционеры снова принялись задумчиво хныкать на все лады, и снова самый смекалистый остановил хмыканье свежей идеей:
– Если в бомбу выстрелить из нагана, то она, безусловно, может всех поранить, а вот если ее выбросить в окно, то тогда мы окажемся вне зоны досягаемости ее зловредного действия, – сказал этот смекалистый милиционер, рассчитывая видимо на какое-нибудь поощрение в виде грамоты за смекалку и находчивость, и, без лишних слов распахнув окно на лестничной площадке, выбросил в него коробку.
– Вот видите, – радостно сказал смекалистый милиционер, – Мы даже не услышали взрыва!
– Хм… – сказали остальные милиционеры и, похлопав смекалистого по плечу, все вместе уехали ловить какого-то жулика.
– Хм… – произнес Егор Кузьмич и, пожавши плечами, вернулся в квартиру.
А хмыкал ли Сергей Петрович, затеявший всю эту канитель неизвестно зачем, нам уже неизвестно. Как и то, что было в таинственной анонимной посылке.
Неприветливые люди
Прогуливался как-то раз Михаил Витальевич по весьма живописному берегу реки и заприметил, что на противоположном берегу так же неспешно прогуливается его давний хороший знакомый Семен Петрович.
И по всему было видно, что Семен Петрович тоже заприметил Михаила Витальевича, да только, подлец эдакий, и виду не подает. Лицо, как говориться, кирпичом и что-то наглое насвистывает.
Пробовал Михаил Витальевич Семена Петровича камнем достать, да больно река широка – не докинуть, а свое старенькое ружьишко Михаил Витальевич, как назло, дома забыл. А то, конечно, достал бы наглеца. И не то, чтобы Михаил Витальевич недолюбливал Семена Петровича, а просто терпеть не мог, когда не отвечают на его приветствия.
А вот Семен Петрович маху-то не дал и был при ружьишке. И поэтому, на одном из очень шумных перекатов, он, как будто бы, заприметил Михаила Витальевича, поприветствовал его и, не дождавшись ответа (а тот, надо сказать, попросту его не услышал) взял и пальнул дуплетом. И вполне себе удачно.
Так, что Михаил Витальевич больше по берегу реки не прогуливается. Впрочем, как и по другим живописным местам.
По законам логики
Владимир Аркадьевич, прогуливаясь по городскому парку, размышлял о том, что все в жизни подвержено законам логики. И если что-то в эти законы не вписывается, то просто наблюдатель не совсем глубоко копнул.
Когда машина подъехала, Егорыч несильно ударил ломом по лобовому стеклу, отчего у машины отвалились дверцы и выхлопная труба. Само же стекло осталось целым. Как и водитель, который не стал дожидаться второго удара, а, вдаривши по газам, слегка наехал на Егорыча, отчего потерял одно из колес. Так на трех колесах и скрылся в подворотне.
Таким образом, и выходило, что Владимир Аркадьевич был, безусловно, прав, когда разложил Тамаре Петровне создавшуюся ситуацию по полочкам, по законам логики, отчего Тамара Петровна вернулась к своему мужу и с Егорычем более не связывалась.
Доносчик поневоле
Решил как-то раз Федор Лукич разыграть Валентина Павловича, для чего вырядился Валентином Павловичам и, нацепивши роскошную рыжую бороду, явился в отделение милиции, где от имени Валентина Павловича написал лживый донос на Федора Лукича, то есть на самого себя.
Суть доноса была настолько запредельной и омерзительной, что даже видавшие виды следователи по особо важным делам после прочтения содрогнулись и приняли сердечных капель. После чего, вместе со взводом автоматчиков, отрядом саперов и отделением психически неуравновешенных немецких овчарок, отправились арестовывать Федора Лукича, который к тому моменту уже сидел дома и ехидно посмеиваясь потирал руки.
Арест произошел без излишнего кровопролития, хотя от дома, где проживал Федор Лукич, мало что и осталось, а не дожеванные бешеными овчарками куски нескольких мирных жителей еще долго собирали по всей округе.
Самого же Федора Лукича по началу определили в морг, но он умудрился каким-то образом подать признак жизни и был переведен в реанимацию, и примерно через полгода пошел на поправку.
Что же до следствия по доносу, то вскорости его прекратили, так как ни один из перечисленных в нем фактов не был подтвержден, но зато следователи возбудили уголовное дело в отношении Валентина Петровича за злостную клевету, и вскоре ничего не понимающий Валентин Петрович оказался на нарах.
А после того, как отсидевши приличный срок он оказался на свободе, то быстро покинул свой родной город, так все его теперь считали поганым доносчиком и не подавали руки.
А Федор Лукич и по сей день не может унять безудержный смех, вспоминая, как ловко разыграл своего старого друга.
Моралист, или по стопам Даниила Хармса
Дмитрий Петрович забрался в окно,К Ольге Семеновне прямо в окно,Все – через двери, а он, гад, в окно.Свинство какое-то – к даме в окно!
А Ольга Семеновна голой лежит!Прямо к окну срамным местом лежит!Прям на полу не стесняясь лежит!Другой было б стыдно, а эта – лежит!
Дмитрий Петрович срывает штаны.Может, руками срывает штаны.Может, нечаянно спали штаны.И в Ольгу Семеновну эти штаны!
– Как вам не стыдно! – он ей говорит,– Срам разложили тут, – ей говорит.– Стыдно смотреть, прямо! – ей говорит.– Штанами прикройтесь! – ей говорит.
Тут Ольга Семеновна начинает истерично визжать, отчего прибегают милиционеры, арестовывают вора-домушника Дмитрия Петровича и убегают. А Ольга Семеновна кричит им вслед: «Штаны!!!»
Занавес.
По щам
Некто, прихвативши бутылку водки, пришел в гости к своему старому знакомому, и сходу ударил по щам.
После щей ударили по картошке с котлетами и еще по водке.
Потом, в ходе дружеской беседы, они не сошлись в каком-то вопросе и снова ударили по щам.
После взаимных ударов, помирились и, ударивши по водке, ударили по рукам.
И по щам больше не ударяли.
Никаким.
Глупый мужлан
– Павел Семенович, ну что же вы как в штаны наклавши! Ну прибавьте же шагу-то!
– Да я и так, Мария Сергеевна, бегу почти!
– Ну так и не отставайте! Бежит он! Плететесь как черепаха!
– Да к чему же такая спешка-то, я понять не могу?..
– А вам, Павел Семенович, и понимать тут нечего! Сказано – поторапливайтесь, значит поторапливайтесь, и лишних вопросов не задавайте!
– Да хоть скажете, куда мы так несемся-то?
– Вы что, газет не читаете и телевизора не смотрите?
– Не читаю и не смотрю – там же муть одна!
– Сами вы муть, прости господи! Да прибавьте же шагу-то! Ну, прямо, не могу я с вами!
– Мария Сергеевна, у меня сейчас дыхание кончится! Я же не гоночный автомобиль!
– Да что вы ноете? Скоро придем уже! Поднажмите!
– Да куда придем-то? Ради бога, вы можете объяснить, наконец, куда мы так ломимся?
– Вот не называли бы газеты с телевидением мутью, то знали бы, что сегодня в универмаге распродажа будет в женском отделе!
– И только-то?!
– Что значит и только?! Вам этого мало?! Вы что, совсем уже что ли? Впрочем, конечно – вы же глупый мужлан, Павел Семенович! Вы же ничего не понимаете! В общем, молчите, прибавьте шагу и не нойте! Мы уже почти пришли!
Отчаянный кулинар
