Мантия мага - Лилиан Трэвис

— Но поведайте мне, командор, каким образом удалось подобраться к нему во время сна? Осторожность и подозрительность Аллимара давно вошла в поговорку.

Чувства, ученик, причиной всему человеческие чувства. Именно они губят нас, разрушая самые великие начинания. Если желаешь в чем-нибудь преуспеть, то в первую очередь заставь замолчать чувства, делающие тебя слабыми. В душе непревзойденного мастера боевой магии теплилась нежность к одной недостойной девице, с которой он был когда-то близок. Сотворить из похожего объекта точное подобие ее было не так уж сложно. Она стала совершенно такой же во внешности, в речах и в самых тончайших деталях, вы понимаете, о чем я? А когда он уснул, пребывая на верху блаженства…

— А что произошло потом с этим порочным созданием?

— А вы как думаете? Она выполнила свое предназначение и этим все сказано.

— Но если Аллимар представляет собой такую опасность для ордена, отчего не выбросить за грань мира и сущность и ее вместилище? Пусть вечно пребывают там, лишенные разума и памяти.

— Ну зачем же портить то, что можно обратить себе на пользу? Когда брат Матриус доставит ее сюда, сущность Аллимара будет служить нам не хуже любого из демонов. А тело будет своего рода залогом, что столь ценный прислужник никуда не сбежит от нас.

— Какой у него замечательный браслет! И сколько в нем силы, я так и чувствую, как она струится у меня по коже!

— Осторожнее, сестра, страсть к украшениям когда-нибудь вас погубит. Перед вами не простое украшение; браслет из железа, закаленного в крови Первых удерживает Аллимара в нашей власти…

В это мгновение прямо из воздуха сгустился пергаментный свиток, ослепительно светящийся как если бы состоял из жидкого огня. Потухнув, он упал прямо на подставленную ладонь того, кого называли учителем и командором. Просмотрев письмо, он заметно помрачнел, отчего волны мрака и холода распространились от него по всей комнате, заставив остальных испуганно отодвинуться, невольно пытаясь спрятаться в спасительной тени. Даже человек, пребывающий в беспамятстве в своем покрытом рунами саркофаге, и тот, казалось, ощутил перемену. Черты лица его, доселе бесстрастные, теперь выражали глубокую печаль.

— Проклятый Матриус! — раздался голос, подобный шипению рассерженной змеи, он дорого поплатится за свою оплошность, клянусь хвостом Сета!

— Я вот одного не могу понять — недоумевал Авген. — Ямурлак на карте такой маленький, ведь, кажется, из конца в конец за один день проехать можно, а вот, поди же ты, который день блуждаем…

— Так то на карте, а то в жизни, понимать надо — наставительно ответил ему Евдис. — Верно я говорю, колдун?

— Более чем верно, воин, — ответил магистр Гристиан, вглядываясь внутрь крохотного пузырька, где в густой прозрачной субстанции извивалось крохотное существо, похожее на гусеницу-многоножку, настоящее бедствие аргосских виноградников. — Увы, даже примитивные создания здесь отказываются повиноваться. Вот это, например, упорно не желает поворачиваться хвостам в сторону восхода — добавил он немного расстроенным тоном.

Сперва вглубь леса вела узенькая тропинка, хорошо заметная среди низкого стелющегося кустарника, усыпанного ярко-зелеными ягодами, затем она исчезла и путешественникам оставалось идти, ориентируясь лишь по солнцу. Даже звезды не годились здесь в качестве путеводной нити; посмотрев на небо, кто-то из спутников Конана увидел, что все созвездия приняли странные и незнакомые очертания.

На исходе третьего дня они заметили первый знак того, что они почти добрались до цели.

Квентин едва не наступил на крохотную птичку, которая окаменела прямо в полете, расправив крылья и чуть приоткрыв клюв. Некоторое время он держал ее на ладони, раздумывая, каким образом могло оказаться в лесу это изваяние. Вскоре оборотни нашли и других окаменевших зверей. Сомнений более не оставалось: земли арракасков приближались.

Отряд стал двигаться с осторожностью. Все, даже магистр Гристиан, смотрели лишь себе под ноги, чтобы ненароком не встретится взглядом с ужасным созданием, способным обратить живое существо в камень. Конан шел первым и всматривался в искусно отполированное лезвие своего меча, в котором и отражалась окружающая местность.

— И долго вы собираетесь так брести подобно веренице калек? — неожиданно раздался насмешливый женский голос.

В лезвии меча отразилась стройная даже худощавая женщина с роскошными волосами медового цвета, которые достигали почти до пояса. Невозможно было сказать, молода она или уже переступила порог зрелости, но Конану показалось, что более привлекательной женщины он не видел за всю свою богатую приключениями жизнь, в которой вовсе не было недостатка в женском внимании. Незнакомка приближалась и движения ее были преисполнены своеобразной грации, они зачаровывали подобно музыке или бокалу дорогого вина. Но все это меркло перед красотой ее глаз — ярко-зеленых, сверкающих подобно драгоценным камням. Похоже, увиденное зрелище немало развлекло ее.

— Ну что, — переспросила она, — так и будем стоять, уставившись себе под ноги будто провинившиеся дети? Если у кого-нибудь из вас достанет смелости раскрыть рот, пусть он скажет, что привело вас в земли арракасков. Воин, может быть ты перестанешь прятаться от меня за лезвие меча? Или ты так боишься женщин?

Конан побагровел и медленно опустил меч. Борясь с сильнейшим желанием посмотреть в глазастой, которая считает возможным безнаказанно насмехаться над ним, он сдержал гнев и размеренно ответил.

— Мы пришли с миром, прекраснейшая, — и, не обращая внимания на раздавшийся в ответ на его слова смешок, продолжил, — мы хотим видеть принцессу Элдию.

— А вот захочет ли принцесса видеть вас, — фыркнула насмешница, — впрочем, мы не ищем ссор с чужеземцами. Будь по вашему, идите дальше. На половине полета стрелы, между белым камнем и деревом-охотником вы найдете маски из темного кварца. Наденьте их и тогда вы сможете смотреть вокруг без страха за свою судьбу. После этого можете идти к реке и далее по мосту, а после вас встретят. Надеюсь, ваше дело и впрямь того стоит.

И, еще раз хихикнув, прекрасная незнакомка исчезла в густой зелени.

За мостиком, сложенным из тонких бревнышек серебристого цвета, их и в самом деле встретили. Это были две совсем юные девушки, недавно вышедшие из детского возраста. Было досадно, что маски из дымчатого прозрачного камня не позволяли в полной мере насладиться их красотой. Одеты они были, как и та, которая встретила их в лесу, в узенькие штаны из тонкой кожи и нечто вроде коротких туник, позволяющих видеть их руки — одновременно изящные, но не производящие впечатления слабых, не способных поднять ничего тяжелее чашки воды.