Ради мира на земле - Александр Корзников

И. Д. Ахлюстин:

— Иван Марченко был хорошим солдатом. Однажды он был дневальным по роте. Мы ушли на тактические занятия, а в это время наш комбриг пришел в роту. Был он майором (на петлицах по две шпалы), а Иван знал лишь знаки различия до капитана. И вот заходит комбриг, а Иван докладывает: «Товарищ дважды капитан! Рота находится на тактических занятиях!» Из-за этого «дважды капитана» мы неделю по два часа в день зубрили знаки различия…

Такими они были желторотыми. Но они рвались в бой. Они овладевали десантной наукой. Сначала прыгали с парашютных вышек в московских парках, потом выбрасывались из корзин аэростатов, затем первые прыжки с самолетов. Они-то и должны были пойти на те войска Демянского плацдарма, вышколенные, обученные, вооруженные до зубов, намного превосходящие по численности наши войска.

В это время пришли в воздушно-десантную дивизию и мы. Дороги развозило, на лыжах не пройдешь, и 15-ю лыжную бригаду передали на пополнение десантников. Мы распределились по всем полкам дивизии…

Н. С. Демин:

— Утром 7 марта после короткого артналета десантники Галимова преодолели реку и завязали бои на окраине деревни Ляхново. Несмотря на отчаянное сопротивление гитлеровцев, батальону, которым командовал Мирошниченко, к вечеру удалось захватить Ляхново и закрепиться.

В этих боях отличился наш земляк старшина Николай Харламович Стуре. Он командовал минометным расчетом, был ранен, но не уходил с поля боя. Командование расчетом принял на себя сержант Василий Крюков. А после боя Николая Стуре эвакуировали в армейский госпиталь. Там ему и вручили орден Красной Звезды. Не раз потом настигали пули Николая, но он, поправившись, снова шел на фронт и дошел до Берлина, с победой возвратился в Челябинск. Но вернемся к тому бою…

Н. С. Демин пишет в своих воспоминаниях:

«Ночью предстояло развить успех и выйти к шоссейной дороге. Однако сильная контратака противника опрокинула наши расчеты. Часа в три ночи Галимов доложил, что после кровопролитного ночного боя гитлеровцы оттеснили батальон из Ляхново.

Утром начался сильный минометный и артиллерийский обстрел, непрерывно налетали бомбардировщики противника. В роще, в которой находился полк, не осталось ни одного целого дерева. Переждав обстрел, я перебрался на НП дивизии. А через четыре часа сообщили о гибели Галимова. Он поднял людей в атаку и погиб».

Командир 5-го полка дивизии Х. Х. Галимов не мог примириться с тем, что батальон отступил. Рядом деревня, рядом шоссе, по которому откатывается противник. Перерезать! Закрыть путь! Но силы были неравны…

Демянская операция для нашей дивизии закончилась неудачей. Мы нанесли фашистам значительные потери, истрепали их, но полностью окружить не смогли, они все же вышли из «мешка». Что ж, урок пойдет впрок. После ликвидации Демянского выступа войска Западного и Калининского фронтов очистили от врага Ржево-Вяземский плацдарм, фашистов отбросили на десятки километров. А нас отвели для отдыха, укомплектования. Мы еще не не знали, что впереди будет Курская дуга, огненная дуга…

В середине апреля 1943 года 2-я воздушно-десантная дивизия погрузилась в эшелоны, и нас повезли в неизвестном направлении. Спрашивали мы командиров: «Куда?», а они и сами толком не знали. Только потом, когда ранним утром стали выгружаться на станции Касторное, кое-что начали понимать…

Н. С. Демин вспоминает:

«24 апреля 1943 года наша 2-я гвардейская воздушно-десантная дивизия из района Касторное своим ходом двинулась под Поныри, на Орловско-Курскую дугу. Дивизия вошла в состав 18-го гвардейского корпуса, который вместе с 17-м гвардейским корпусом получил приказ занять оборону во втором эшелоне 13-й армии по фронту Малоархангельск, Поныри, Ольховатка, Верхнее и Нижнее Смородино.

— Здесь будем драться, товарищи, — отчетливо произнося каждое слово, проговорил комдив. — Оборону занимать надежно, прочно. Зарыться в землю так, чтобы устоять против любого натиска — вот сейчас самая главная, самая важная задача.

…Обстановка на Орловско-Курской дуге с каждым днем накалялась. Участились налеты авиации противника, артиллерийские обстрелы. Небо беспрерывно бороздили самолеты-разведчики. А дни стояли чудесные. Кругом благоухали цветы, колосились хлеба. Курские соловьи, не умолкая, звенели по ночам.

В конце июня, поздно вечером, командир дивизии сообщил:

— Завтра до рассвета выезжаем в штаб фронта. Генерал Рокоссовский вызывает на совещание в район станции Свобода.

Генерал армии К. К. Рокоссовский и член Военного Совета генерал К. Ф. Телегин ознакомили нас с положением дел на Центральном фронте, поставили задачи.

— Я вам могу сказать свое мнение, — сказал Рокоссовский. — Нам невыгодно первыми начинать, а тем более переходить в решительное наступление. Много людей потеряем, а задачу можем не выполнить. Когда же противник начнет наступать, мы перемолотим его ударную группировку, сломаем ему хребет. Вот тогда и пойдем вперед».

О Курской дуге написано много. О ней сняты кинофильмы. Изучена тактика фашистов, ясна наша стратегия. Это все — спустя годы. Но каждый из оставшихся в живых участников этой битвы помнит ее эпизоды до мелочей. Нельзя забыть это неимоверно трудное, ожесточенное сражение. Гвардейцы стояли насмерть!

Н. С. Демин:

«В 2 часа 20 минут 5 июля тихая летняя ночь была разорвана гулом артиллерийской канонады. В нашу землянку ворвался комдив Илья Федорович Дударев. Он с радостью сообщил, что проводится артиллерийская контрподготовка по вышедшим на исходные рубежи пехоте, танкам и артиллерии врага. Мы выбежали наружу. Горизонт озарили вспышки артиллерийских залпов. Они слились в такой шум, что, казалось, работает какая-то гигантская молотилка. Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась.

— Обалдел небось фашист от такой бани, — первым нарушил молчание комдив.

И от того, что кругом разлилась удивительная тишина, голос его показался особенно громким. Мы тогда не знали, что наш упреждающий артудар спутал карты фашистского командования, нанес значительные потери, особенно в артиллерии. Ждали ответного удара. Тишина. Подождали еще десяток минут, а потом спустились в блиндаж. Гитлеровцам понадобилось около двух часов, чтобы привести в относительный порядок изготовившиеся к броску дивизии. Только в 4 часа 30 минут началась их артиллерийская подготовка. Впереди, над позициями первого эшелона, встала сплошная стена разрывов. Все заволокло дымом, пылью, гарью.

В 5 часов 30 минут пехота и танки противника под прикрытием огня артиллерии и авиации атаковали на 45-километровом фронте полосу обороны нашей 13-й армии и примыкавшие к ней фланги 70-й и 48-й армий».

Так началось крупнейшее в истории войн сражение на Курской дуге. После него навсегда овеяны боевой славой Поныри и Прохоровка, многие города и села этого края. Довелось сразиться с врагом в тех боях и нашему 7-му гвардейскому полку. Гитлеровцам удалось вклиниться в нашу оборону лишь километров на десять, но они дорого заплатили за эти километры. Мы еще этого не знали. Ведь мы были во второй линии обороны. В полной боевой готовности следили за простиравшимся впереди участком фронта, прислушивались к надвигавшейся канонаде. И увидели перед собой фашистские танки! Вот что пишет Н. С. Демин:

«Во второй половине дня позвонили из штаба армии: «Противник прорвался в районе станции Поныри. К вашему левому флангу может выйти большая группа танков». Илья Федорович Дударев сразу же предупредил командира 7-го полка подполковника М. Е. Козина, поставил дополнительные задачи артиллеристам. А уже через час Козин доложил:

— В бой вступил 1-й батальон. На него вышло до 50 немецких танков с пехотой.

Схватка развернулась жестокая. Огонь по машинам противника прямой наводкой открыла наша артиллерия и бронебойщики из противотанковых ружей. Минометный и ружейно-пулеметный огонь был сосредоточен по пехоте врага. Десантники смело вступили в единоборство с фашистскими танками.

Под вечер я позвонил в 7-й полк. Подполковник М. Е. Козин только что вернулся из 1-го батальона. Он коротко рассказал об итогах боя.

— Я насчитал более двух десятков сгоревших машин. Их сожгли прямо на позициях батальона. А пехоту положили перед траншеями. Она так и не встала, — возбужденно говорил Михаил Евдокимович. Видно, в нем еще не улеглось волнение боя, радость первой победы.

Поздно вечером я побывал в медсанбате. Расположен он был в густом саду под яблонями. Обошел раненых, поговорил с ними, вручил письма и подарки, присланные со всех концов нашей Родины. Командир медсанбата майор Шапошников, усталый, с покрасневшими от бессонницы глазами, указал мне на одного солдата:

— Восемь ранений в голову и плечи. О нем чудеса рассказывают! Герой.