Ради мира на земле - Александр Корзников

Хутор, затерявшийся меж лесов и болот, оказался «ничейным». Немцы не появлялись здесь уже несколько месяцев. В домике проживал не по годам шустрый дед Нефед. Он захлопотал над чугунком. В избе запахло вареной картошкой.

— Не гневайтесь, — угощая летчиков, приговаривал он, — хлебец-то с лебедой.

А когда зашел разговор, где и как пройти к своим, дед Нефед вызвался проводить их по известной ему одному тропе. Он глубоко затянулся едким самосадом и простуженным голосом нараспев произнес:

— Чай, не впервой провожать.

И рассказал, как в хутор забрел раненый летчик-штурмовик. Дед кивнул на печку с занавесью из мешковины: около месяца прятал его там…

Через неделю экипаж Баймурзина заявился в часть.

— Э, с того света пожаловали, — обнимая товарищей, шутили летчики.

Вскоре Баймурзин получил новое задание — провести воздушную разведку в глубокий тыл противника.

Предутреннюю тишину нарушил оглушительный рев авиационных моторов. Набирая скорость, воздушный разведчик взметнулся в небо. С каждой секундой высота полета росла. Самолет приближался к линии фронта.

Г. И. БАЙМУРЗИН

Сквозь стекло майор Баймурзин видел траншеи, воронки от бомб, поваленные деревья. Сколько выпало страданий его родной земле. За ее свободу он, летчик-башкир, сейчас идет в бой вместе с русским штурманом, украинцем стрелком-радистом и белорусом — стрелком люкового пулемета.

Фашисты открыли огонь. Зенитные снаряды рвались впереди самолета, и на их месте возникали черные лохматые шапки дыма.

— Толя, — послышался голос майора, — нанеси на карту зенитки, вон, справа, у развилки дорог.

— Все в порядке, определены точные координаты, — отозвался штурман Добров.

Самолет подходил к аэродрому противника. По окраинам поля сновали грузовики с цистернами.

— Что за чертовщина! — выругался штурман. — Ни одного самолета! Не иначе как замаскировали. Посмотрим, что покажут аэрофотоснимки.

И вдруг в стороне, километрах в пяти, — плотные ряды самолетов.

— Подозрительная демонстрация: наводят на ложный след, — убежденно произнес Баймурзин.

Теперь он вел самолет-разведчик на аэродром, на котором, по данным партизан, сосредоточено большое количество фашистских самолетов. Но и здесь было пусто. И вдруг! По летному полю тянулись четыре полосы серой пыли.

— Да это же взлетают «мессеры»! — воскликнул Баймурзин.

Он знал: за сбитый советский разведчик дальнего действия фашистских летчиков щедро награждают железными крестами. В наушниках шлефомона услышал тревожный голос стрелка-радиста:

— Два «мессера» идут на сближение!

Опасность нарастала с каждой секундой.

— Бей по ведущему, не давай вести фашисту прицельный огонь! — приказал командир стрелку.

Застучали крупнокалиберные пулеметы. В это же время от фашистского истребителя потянулись пунктиры огненных трасс. С грохотом прошивали фюзеляж советского самолета вражеские снаряды.

Баймурзин уменьшил скорость, «мессеры» проскочили внизу. Разведчик, набирая высоту, отвалил в сторону для повторного захода. Теперь майор почувствовал облегчение. Воздушный стрелок-радист молчал.

— Я ранен в плечо, — сообщил он.

Левая рука сержанта повисла плетью.

— Стрелять смогу одной рукой, — добавил радист.

— Держись, дружище! — подбодрил командир и ввел машину в крутое пике.

Скорость с каждой секундой стремительно росла, самолет терял высоту с молниеносной быстротой. Баймурзин потянул резко штурвал на себя, машина вышла из пикирования и тут же нырнула в темную пелену влажного облака, скрылась в нем. С глубоким креном виражил он в этом небольшом облачке, прячась от фашистских истребителей. «Мессеры» носились в небе, но разведчика обнаружить им так и не удалось.

Прижимаясь к нижней кромке разорванных кучевых облаков, самолет устремился к цели. Под ними был заданный аэродром противника. Штурман включил аэрофотоаппарат.

После разведки трех фашистских аэродромов Гаяз взял курс к линии фронта. Впереди и сзади один за другим начали рваться зенитные снаряды. Стрельба зениток усиливалась. Баймурзин бросал многотонную машину из стороны в сторону, теряя высоту. Искривленная линия фронта медленно таяла за хвостом самолета. На командном пункте аэродрома послышался голос Баймурзина:

— Я, Беркут-10, задание выполнил, иду в базу, радист ранен.

Когда самолет приземлился, его окружили летчики. Двадцать шесть пробоин насчитали они на фюзеляже разведчика.

На столе командира авиадивизии лежали аэроснимки. Он внимательно и долго рассматривал их через большую лупу.

— Да это же здорово! — обратился он к Баймурзину. — Вы обнаружили крупные силы фашистской авиации! Необходимо определить места расположения прожекторов и зенитной артиллерии, прикрывающих вражеские аэродромы.

…Задание выполнено. Цель осталась позади, погасли прожекторы, прекратилась стрельба вражеских зениток. Разведчик летел в темном спокойном небе, но недолго. С земли потянулись яркие полосы света. Скрестившиеся лучи цепко схватили самолет и на какое-то время ослепили Баймурзина. Самолет кренился то вправо, то переваливался влево, скользя, терял высоту. Летчику трудно было сохранить пространственное положение, и машина становилась неуправляемой. На мгновение сковало страшное чувство смертельной опасности: неужели конец? Через плотную пелену, напрягаясь, он все же рассмотрел пилотажные приборы. Беда миновала.

— Доложи-ка, майор, что видел в стане врага? — встретил Баймурзина командир авиадивизии.

Тихо, с чуть заметным башкирским акцентом, докладывал Гаяз. Кончик указки медленно двигался по оперативной карте, раскинутой на большом столе. Летчик ясно и коротко обрисовал систему аэродромов противника в разведанном районе.

Майору Гаязу Баймурзину было приказано наводить на цели ночных бомбардировщиков. Его самолет взлетел первым. Один за другим поднимались машины, нагруженные до отказа бомбами.

В ночном небе за разведчиком летели колонны бомбардировщиков. До выхода на аэродром противника оставалось не больше минуты. В небо лихорадочно взметнулись яркие лучи света. Несколько самолетов устремились на прожекторы. Почти одновременно вторая группа атаковала зенитные батареи. Исчезли лучи света, потемнело небо. Стрельба прекратилась.

От самолета-разведчика одна за другой отвалились осветительные бомбы. Полыхнули взрывы фугасных и осколочных бомб. Горели самолеты с черными свастиками, рвались цистерны с бензином. Взметнулся к небу огромный огненный шар: рвались бомбовые склады. В эту ночь Гаяз Баймурзин выводил на цели еще две группы самолетов.

Задание выполнено, и летчики возвращались на свою базу. Но самолет Баймурзина еще долго оставался в темном небе врага. Вспыхивали фотобомбы: включался аэрофотоаппарат.

После короткого разбора налета на фашистские аэродромы экипажи отправились на отдых. К вечеру подвели итоги: около семидесяти фашистских самолетов больше не поднимутся в воздух. Сгорело сотни тонн авиационного бензина и бомб. И в этом — большая заслуга экипажа-разведчика Баймурзина.

Военная осень 1944 года в этих местах была теплой, но ненастной. Моросящий дождь не утихал. Во второй половине пятого нелетного дня погода заметно улучшилась. Подул ветерок, и напоенная влагой земля твердела.

На аэродроме все пришло в движение. К стоянкам самолетов подкатывали армейские грузовики, доверху наполненные тюками в мягкой брезентовой упаковке защитного цвета.

Сумерки сгущались. Разрезая темноту, луч прожектора плотно лег на изъезженную полосу. Первым взлетел майор Мартынов. По сигналу второй зеленой ракеты взмыл воздушный корабль майора Баймурзина.

Один за другим покидали аэродром нагруженные самолеты. Прошли Буг, затем Днестр. В районе Карпат вошли в темные, суровые облака.

— Подходим к долине Грон, — послышался голос штурмана эскадрильи Евстафьева, — пора снижаться.

— Иду на снижение, — спокойно ответил Баймурзин.

В молочной пелене влажного облака кабина покрылась мелкими прозрачными каплями воды. Летчик включил навигационные огни. Временами, чтобы не столкнуться с другими самолетами, зажигал посадочные фары, яркие лучи освещали плоскости самолета. Передние кромки крыльев покрылись матовым слоем льда.

— Обледенение, — тревожно сообщил Баймурзин и включил антиобледенители. По тонким трубкам потек спирт, омывая лобовую поверхность крыльев, покрытых льдом.

Повисли осветительные бомбы, сброшенные с самолета Мартынова. Воздушный корабль Баймурзина на большой скорости устремился к освещенному месту. Открылись бомболюки, полетели грузы словацким партизанам.

В ту ночь не вернулись с боевого задания экипажи майора Мартынова и капитана Прохорова, неутомимого остряка. Потерю боевых товарищей летчики переживали тяжело.