Тихий омуток - Анатолий Шинскин

 -- Не привычка, а призвание.

 -- Талант. Умение воровать -- это от Бога.

 -- А они как раз к нему. С отчетом.

 -- Тихо вы! Развеселились.

           Внутренним слухом ловя разговоры и реплики, Колян внешне оставался бесстрастным, но шевелился в сердце червячок страха. Не однажды в своих жизнях и превращениях топтан был доведенными до отчаяния людьми, терзан и убиваем толпой за свои делишки, но не догадался никто вогнать в сердце осиновый кол. И оживал Колян  в новом теле, с каждым разом злее, умнее, наглее, изворотливее, смелее.

           А вот сейчас опять накатило. Запаниковав, мысленно позвал Джульетту:

 -- Двигай сюда. Разговор есть.

 Давние сексуальные партнеры – Джульетта и Колян – вековые, можно сказать, оба до одури любили оральный секс и поболтать, а, чтобы в процессе не прерывать общения,  пришли к телепатии: "Извергиня! Ты из меня душу высасываешь." "А ты из меня вылизываешь, но какой кайф! Хрен с ней -- с душой!"

           Джульетта задышала часто, протолкалась через толпу. Сияющая, яркая, красивая, с красных губ только кровь не капала. Встала спиной к  Коляну: нельзя налоговому инспектору с бандитом принародно общаться.

 -- Кого на сей раз подцепила? --лицо Коляна осталось спокойным, но в голосе послышались ревнивые нотки.

 -- Олигархишко местный. Пундиков. Скупает у фермеров за бесценок весной осенний урожай. Тем и богатеет. "Ты,-- говорит. -- Ни черта не смыслишь в минете!" Это при моей семисотлетней активной практике! Оставила ему двести грамм гирлятинки на развод, чтобы копыта не откинул по дороге в больницу. На скорой увезли без сознания.

 -- Так ты и в горло не впивалась?

 -- Дело мастера боится. Совместила полезное с приятным. У тебя что? Переусердствовал в скорби и скатился в печаль?

 -- Поднялся до грусти, -- мягко поправил Колян. -- Посмотри братьев на трибуне. Рожи скорбные, а рады. Две кормушки освободились... Не братья нам имя... И собралось нас на этом пятачке многовато.

 -- Ты о чем?

 -- Сам пока не знаю, но тревожно в воздухе,... будто кто-то через прицел рассматривает, но стрелять не спешит -- удовольствие продлевает.  Ой, как тревожно.

 -- Успокойся, Колян, это только предчувствие дождя, -- Джульетта, незаметно оглядевшись, протянула руку назад и помяла то, что ухватила. -- Посмотрим спектакль, и у нас еще будет время повеселиться.

 -- Без веселья только в омут. Слышала, как Мнимозина напугал нашего Палваныча и удивил его жену и дочь. -- Колян потянулся. -- Весь городок наполнен слухами о чудесах в Непряхинском морге.

 -- Вся внимание.

 --  Есть места,  где чудеса случаться обязаны,-- это мое жизненное наблюдение, -- Колян повел глазами по сторонам и, убедившись, что никто не смотрит, положил руки на бедра Джульетты. -- Судмедэксперт Палваныч являет собой почти исключительный случай гармонического симбиоза вампира и человека.  Патологическая жадность к деньгам дополняет кровавую ненасытность,  страх вампира перед разоблачением соседствует с человеческой трусостью и  боязнью физической боли.  Вампир Палваныч с момента рождения   двести три года  бегал от драк, скандалов, разборок, и нашел себя, став судмедэкспертом Павлом Ивановичем  в тихом Непряхинске.

            Покойники,  они же усопшие, отстрадавшие, ушедшие, оставившие, отжившие,  покинувшие, отмучившиеся  -- клиенты-жмурики,  если короче,  не лезли  драться в ответ на нелестные, а, порой, грубые и оскорбительные высказывания Палваныча в их адрес.  Не рвали на груди рубаху и не кидали шапку оземь,  если Палваныч с пьяных глаз не очень аккуратно работал скальпелем.  «Не качали права», укрепляя свою значимость и авторитет, перед  молоденьким вампирешкой тринадцатой категории. Не вцеплялись в горло, как жена и дочь, "Денег, денег,денег! Ты вампир или тряпка?" на развлечения и наряды. Смирные,  покладистые и нетребовательные ребята.

            Хитрый Палваныч придумал пить кровь у неспособных к сопротивлению мертвых, а деньги «снимать»  с убитых горем и предстоящей вечной разлукой с покойным  безутешных родственников. Соблюдая приличия перед памятью «покинувшего мир»,  последние  не скупились и не торговались.

            Здание морга – бывшая больничная котельная, приспособленная  для временного складирования и хранения транзитных тел, стало местом работы для всей семьи вампира:  он вскрывал и определял «нужную» причину смерти,  а жена и дочь обмывали и одевали усопших к погребению. Тело не выдавалось родственникам, пока в полном объеме не оплачивались навязанные услуги.

          Палваныч,  худой  длинный,  изогнутый, как шило, привычно неторопливо осмотрелся, настраиваясь  на переход  в  особый мир  морга.  Своим ключом открыл и снял полукилограммовый замок с двустворчатой двери, потянул ручку, внимательно прислушиваясь к скрипу. Щелкнул выключатель, и три лампочки, без плафонов и абажуров, с высокого потолка  тускло осветили серо-желтым светом сто квадратных метров цементного пола, грязные стены и  ряд столов с «клиентами» под белыми простынями, из-под которых выглядывали только правые ступни с номерочком на большом пальце. Безвременно и безвозвратно отлучившиеся терпеливо и непринужденно ожидали очереди на предпохоронное обслуживание.

         Палваныч всегда входил в морг, как в загадочный храм. Он считал, и многие поддерживали его  убеждение, в неизбежности сверхъестественных,  экстраординарных случаев, с оттенками не  ясной, а, чаще, явной жути, которые, если до сих пор не случились, то вскоре непременно произойдут в таком тяжелом, мрачном месте.

 Дверь проскрипела, закрываясь, и легонько хлопнула. Палваныч вздрогнул. В морге скрип, хлопок, голос,  легкое движение воздуха, тишина  -- все имеет значение. Страшные чудеса и жуткие явления здесь обязаны случаться.

        Сейчас Палваныча интересовали только два тела – председателя регистрационной палаты  Мнимозины и Кирюхи -- бывшего главы района.  Палваныч откинул простыню:

 -- Бедняга, как тебя раскатали!...  Несчастный случай. Очевидно!

         Всегдашний собутыльник и соходник по бабам был просто расстелен на столе скатертью, а на лице под черными усами застыла плоская улыбка.

 -- Веселый был, -- грустно прокомментировал Палваныч и улыбнулся, припоминая совместные приключения. -- В театре жизни у каждого свое амплуа: кто-то драматизирует, другой в черных трагедийных по жизни, мрачно насупясь, шагает; некоторым повезло проскакать дистанцию легким клоуном, и даже его смерть вызывает у окружающих улыбку. Финита... -- Он откинул следующую простынь. Глянул и сразу  закрыл тело. – Типичное самоубийство  двумя выстрелами. Эх, и что им не живется?