Чужой для всех. Книга 3 - Александр Михайлович Дурасов

— Здравия желаю, господин подполковник. Майор Стальберг — начальник штаба контрразведывательной школы РОА. Рад видеть вас.

Франц оторвался от звезд. С удивлением стал разглядывать сухопарого офицера, говорящего с акцентом. На левом рукаве шинели майора выделялся шеврон в виде Андреевского щитка с красным кантом с заглавными буквами РОА. На фуражке не было германского имперского орла.

— Вы русский? — наконец отозвался он.

— Так точно, господин подполковник. Преподавательский состав во главе с начальником школы полковником Тарасовым — сплошь русские. Нас перевели из Летцена из Восточной Пруссии в октябре 44-го года. Сидорин, Кравцов, ко мне, — окриком подозвал начштаб солдат. — Помогите расквартироваться офицерам.

— Хорошо, майор. Поговорим завтра. Покажите нам номера, и вы свободны.

— А как же ужин, господин подполковник? — брови Стальберга взлетели, чуть фуражка не свалилась. — Шнапс? Банька? Наши умельцы быстро сообразили, когда узнали о вашем приезде. Может фрейлин-с? — майор заискивающе улыбался. — В пятой группе у нас обучаются агенты-девушки: санитарки, радистки. Так мы их быстро организуем.

— К свиньям все, майор, — проскрежетал Ольбрихт. Головная боль не проходила. Франц хотел быстрее остаться один. — Готовьтесь к учебно-боевой проверке. Утром я должен иметь светлую голову. Да, принесите в номер стакан горячего чая. Других указаний не будет, — Франц сделал стремительный шаг в сторону гостиницы. Заскрипела добротная кожа пальто. Майор еле успел отскочить.

— Как остальные господа офицеры? — затараторил Стальберг, догоняя Франца. — Мы целый день готовились.

— Остальным это может понравиться, — усмехнулся немец, не останавливаясь. — Но будьте осторожны. Не маячьте долго у них перед глазами. Майор Шлинке недолюбливает вашего брата. Я предупредил вас…

К удивлению начальника штаба, группа майора Шлинке тоже отказалась от баньки, фрейлин, сытного ужина, единственно истребовав для себя дальнюю комнату гостиницы и чтобы ужин доставили туда. Когда Ольбрихт заглянул к русским, вся четверка расположилась за столом, налегая на разносолы немецкой и русской кухонь. Посредине стояла распечатанная бутылка водки. Русские оживились с его приходом. Пригласили к столу. Он не стал задерживаться. Пожелал приятного аппетита, удалился. Группе Шлинке было что обсудить вместе без него. Решался вопрос участия в операции. Вся команда в сборе…

Франц, лежа на казенной железной кровати, вновь вспомнил разговор с Мартой. Подосадовал на свою грубость, но вскоре нашел оправдание. «А что она хотела? Война. Какие могут быть дети на войне? Только несчастные сироты». О своей гибели он, конечно, не думал. С ним был живой талисман — Клаус. Он выручит всегда. Однако у него будет еще один ребенок. Думать об этом не хотелось. Аборт делать поздно. Да и Марта готова была расцарапать глаза за одну эту мысль. Но какова женушка? Он думал, что она тихоня, а она вцепилась в семью двумя руками. Не оторвать! Как же быть с Верой и Златовлаской? Получается, что у него две семьи?

Губы разошлись на все лицо. «Ну и дела… — мысли перекинулись в Москву. — Им скорее хорошо, чем плохо. Ради их благополучия он стал сотрудничать с русской разведкой. Его не обманули, он знает. Русские умеют держать слово. Особенно если это слово сталинское». Засыпая, он улыбался. От нахлынувших счастливых воспоминаний о первых днях встречи с Верой к сердцу шло умиление. «Я должен с ней встретиться. Это мое следующее условие…»

В это время майор Шлинке, он же майор Смерша Киселев, он же товарищ Константин, за ужином в просторном номере гостиницы «Фишер» проводил совещание. После нескольких стопок за встречу он иронично обратился к Михаилу:

— Рассказывай, Медведь, не стесняйся. Дополни свою информацию. Ты у нас на особом учете. Может, с Гитлером за руку здоровался?

Миша чуть не поперхнулся картошкой. Глаза выпучились. Лицо стало красным от возмущения. Мысль — как выстрел: «Что это? Недоверие, проверка? Ерунда!» Он не давал органам ни малейшего повода усомниться в его преданности родине. Тогда почему на лице майора госбезопасности ухмылка? Откашлявшись, сдерживая волнение, ответил:

— Пока не довелось, Константин. Подполковник Ольбрихт не допустил меня на совещание, которое проводил Гитлер. Свой поступок мотивировал излишней строгостью проверки всех приглашенных офицеров.

— Вот как! Он оберегает тебя? Может, не доверяет? — в глазах майора светилось любопытство.

Пока Миша обдумывал ответ, Киселев бесцеремонно взял с селедочницы отборный кусок разделанной норвежской селедки. Вожделенно куснул перламутровую спинку. Несколько мизерных косточек, удерживаемых кончиками пальцев, мазанул по тарелке. Превосходное мясо таяло во рту. Голова чуть откинулась назад от получаемого удовольствия. Разделавшись с селедкой, рука офицера потянулась к фарфоровой кружке с холодным пивом.

— Что ты молчишь, Медведь? Говори, здесь все свои.

Белорус медлил с ответом. В голове путались фразы на русском и немецком языках. Он взглянул на товарищей, сидящих напротив, как бы ища поддержки и участия в разговоре. Следопыт жадно заглатывал тушеную капусту с обжаренными свиными колбасками, запивая пивом. Кроме тарелки с солидной горкой еды, он никого не видел и не хотел слышать. Гигантский организм требовал основательной белково-углеводной подпитки. Инга, почувствовав взгляд Михаила, оторвалась от овощного салата. Влажные губы раскрылись в улыбке. Ясные фиалковые глаза излучали тепло, подбадривали разведчика.

— Немец оберегает меня, — обдуманно произнес Михаил. — Боится, что могу вызвать подозрение во время проверки. Следовательно, тень падет и на него. Я считаюсь адъютантом подполковника Ольбрихта.

— Значит, оберегает… Осторожный фриц. Профессионал, — согласился разведчик. — Лишний раз подставляться не хочет. И он прав. Во время серьезной проверки гестапо расколет тебя в два счета. Ведь это так? — глаза Киселева буравили Михаила.

— Зачем вы так со мной? — вспылил Михаил, дернулся с места. — У вас нет оснований мне не доверять.

— Тише, тише, не кипятись, — осадил Михаила Киселев. — Какой горячий! Садись. Даже подтрунить нельзя. Не обижайся на мою иронию, колкие слова. Так положено. Ты же не девица. Конечно, мы тебе доверяем. Центр не видит твоей вины, что ты не попал на совещание к Гитлеру. Центр понимает, насколько это сложная задача. Ты нам нужен живой для дальнейших операций. Гитлера рано или поздно мы и так достанем, — майор сжал кулаки, лицо ожесточилось. В памяти всплыли похоронки на отца и брата. — Этот упырь от нас никуда не уйдет, — процедил офицер. С неприязнью расстегнул серебристые пуговицы немецкого кителя. Вздохнул полной грудью. Устало отвалился на спинку венского стула. Заскрипело высохшее дерево. — Хорошо. Продолжим разговор. Доложи, как чувствуют себя русские военнопленные. Будет от них толк? Уж очень они были заморены голодом и непосильным трудом. Я видел их в Бухенвальде — кости да кожа.

— Неплохо себя чувствуют, — сбивчиво стал докладывать Михаил. Обида медленно отступала. — По сравнению с лагерем смерти это курорт. Заживили раны, нарастили мясо. Правда, часть офицеров умерла по дороге от дистрофии. Двадцать три