Взмах ножа - Стивен Соломита

В четыре пятнадцать в одном из окон зажегся свет. Джонни сконцентрировал внимание на подъезде. В руках он держал винтовку 30-го калибра с оптическим прицелом, к тому же снабженную прибором ночного видения, способным увеличивать освещенность в сорок тысяч раз. Профессионал, обладающий таким снаряжением, может пристрелить комара на расстоянии в двести пятьдесят ярдов при свете одинокой звезды.

Но Джонни не был профессиональным стрелком, он был всего лишь способным любителем. Винтовка «стаер-манлихер» для него была слишком громоздкой, и выстрел оказался не очень точным. Джеральд Гуттерман вышел из дома в одиночестве, жена не целовала его на прощание, а крепко спала, приняв накануне вечером снотворное. Как потом выяснилось, единственным свидетелем начатой Музафером войны был Петер Ди Луира, двенадцатилетний разносчик газет. Он ехал на велосипеде, доставая из рюкзака очередной номер «Дейли ньюс», когда раздался выстрел. Пуля вошла судье в ключицу, отскочила, как бильярдный шар, от ребра, поднялась по трахее в голову и взорвалась с такой силой, что оба глаза судьи отлетели на морскую траву газона. Там они и лежали, как два изумруда, до тех пор пока часом позже не появился Моррис, кот Гуттермана, который нашел их и съел, не веря собственному счастью.

«АМЕРИКАНСКАЯ КРАСНАЯ АРМИЯ» объявляет о казни сионистской собаки, Джеральда Гуттермана, за преступления против народов мира. «АМЕРИКАНСКАЯ КРАСНАЯ АРМИЯ» требует прекращения поддержки американским фашистским правительством государства сионистов. «АМЕРИКАНСКАЯ КРАСНАЯ АРМИЯ» требует положить конец геноциду, объявленному народам Сальвадора и Никарагуа. «АМЕРИКАНСКАЯ КРАСНАЯ АРМИЯ» требует вывести американские войска из Европы и объявить бойкот незаконному правительству Южной Африки. «АМЕРИКАНСКАЯ КРАСНАЯ АРМИЯ» не прекратит своей деятельности до тех пор, пока все ее требования не будут выполнены. ПОБЕДА БУДЕТ ЗА НАМИ. НАРОД ПОБЕДИТ.

Все знают — рабочие дни бывают тяжелыми и легкими. Понятно, что все они не слишком веселы, но хорошо уже хотя бы то, что день быстро проходит. Бывают дни, когда на душе гадко так, что нужна хорошая доза виски, чтобы чуточку успокоиться.

Пятница двадцать третьего марта для Риты Меленжик, можно точно сказать, была из этой самой категории. В девять пятнадцать ее разбудил менеджер, она выползла из постели, не стала сопротивляться реальности, отраженной в зеркале, и в одиннадцать вошла в кафе, несмотря на то что накануне работала до двух ночи.

Сначала все шло гладко, но где-то час с небольшим спустя она столкнулась с посетителем, который так энергично жестикулировал, что опрокинул на нее поднос, уставленный пивом. Двадцать минут ей понадобилось, чтобы привести в порядок свои черные брюки — такие были положены всем официанткам, — но трусы остались влажными, а запах пива неистребимым.

Начавшийся вскоре дождь загнал в бар парней-строителей, шестерых украинцев, и тут началось. После бесконечных приставаний Рита не выдержала и решила просто не подходить к их столу. Тем временем один из них пересел за свободный стол, сделав вид, что разругался со своими приятелями, и, когда Рита проходила мимо с подносом пива и бутербродов, что есть силы оттянул ее по ягодице. Остальные сочли это чрезвычайно веселым, но тут Рита не выдержала и ударила обидчика по голове бутылкой кетчупа, отчего тот упал на пол, потеряв сознание. Его дружки вскочили, чтобы немедленно ответить, но тут их в свою очередь окружили полицейские — правда, на этот раз они были без формы, — которые знали о Рите и Мудроу. Им нетрудно было представить, как отреагирует сержант, если узнает, что у них на глазах пятеро пьяных украинцев куражились над его женщиной. Украинцы, только-только расставшись со своей тоталитарной отчизной, не стали искать справедливости. Они подхватили раненого приятеля и поторопились исчезнуть.

Однако владелец бара, Рамон Иглесиа, не стал вникать в ситуацию и заявил, что щипки и похлопывания по определенной части тела, в общем-то, входят в обязанности официантки, и не то чтобы эти знаки внимания следует приветствовать, но так вести себя с клиентами, особенно если клиенты еще в состоянии заказывать спиртное, не годится. Рита не очень-то помогла себе, обозвав Рамона мешком с дерьмом, и впервые за все годы работы услышала, что уволена.

Шел мелкий весенний дождик, и на улице ее настроение еще больше испортилось, когда она вспомнила о Стенли Мудроу, ожидавшем ее дома. Рита шла по Первой авеню, даже не пытаясь уклоняться от встречных пьянчуг. Она просто отталкивала их плечом, все время думая о Мудроу, представляя, как он сидит сейчас на кухне в одних трусах, а может, что еще хуже, в ожидании обеда разбирает пистолет, разбросав по своему обыкновению детали по всему столу. Эта его манера всегда бесила Риту, и к тому времени, когда она подошла к дому, она была готова раздавить бабочку, если бы та попалась на ее пути. И неудивительно, что, увидев обыкновенно одетого Мудроу, сидевшего за столом с бумагой и ручкой, она не смогла сдержаться:

— Какого черта ты там делаешь?

Мудроу обернулся с необычайно серьезным видом.

— Я пишу письмо.

— Письмо? Кому ты можешь писать письма?

— Энн Лендерс.

— Энн Лендерс. — Она чуть не улыбнулась. — Шутишь? Перестань, я не в настроении.

Мудроу пристально смотрел ей в глаза, лицо его почти вытянулось от сосредоточенности.

— Я не шучу. Я пишу ей раз в месяц. Раньше я писал «Дорогой Эбби», но пришлось бросить — она слишком консервативна.

Рита молчала. Она не сомневалась, что Мудроу разыгрывает ее, и снова повысила голос:

— Зачем это ты пишешь Энн Лендерс?

Он улыбнулся, обнажив мелкие ровные зубы.

— Послушай, у меня бывают свои сложности. Ты что, думаешь, я просто здоровый безмозглый коп? Так вот что я тебе скажу, Рита: мы живем в Америке, а в Америке каждый может писать письма кому захочет. Кому захочет, тому и пишет.

Вздохнув, она пересела за противоположный край стола.

— Ладно, сдаюсь. Читай.

— «Дорогая Энн. Я женат уже двадцать три года, и одному Богу известно, как сильно я люблю свою жену. Но теперь в моей жизни произошли ужасные перемены, потому что моя жена недавно заявила, что наша интимная жизнь ее уже не удовлетворяет. После того как она родила шестерых, у нее все так растянулось, что она больше ничего не чувствует. Можете представить мое удивление — а меня всегда устраивал секс с моей женой, — когда она попросила меня заняться с ней анальным сексом, чтобы она опять наконец что-то ощутила. Теперь я не знаю, что мне делать. Я, как мог, уклонялся от этого, потому что, по правде говоря, много лет назад дал торжественную клятву своему члену. Я сказал: „Дружок, пока в мире есть женщины, я не допущу, чтобы ты попросту возился в дерьме“. Вы знаете, что клятва дается раз в жизни, и не пристало мужчине нарушать ее только потому, что его жена повернулась к нему задом. Я был бы признателен за Ваш Добрый совет. Я очень люблю свою жену, но сейчас я в ПОЛНОМ ОТЧАЯНИИ».

Глава 7

Дело об убийстве Джеральда Гуттермана поручили агентам Хиггинс и Бредли. Работали они, не связываясь с полицией, автономно: собирали и анализировали улики, но, кроме того, изучали все дела, связанные с деятельностью террористов в Нью-Йорке, и в отличие от копов имели доступ ко всем закрытым архивам, включая досье с фотографиями на всех внедренных информаторов. Существовало несколько террористических групп, которые вели разного типа подрывную деятельность: «Омега-7», ООП, теперь еще и «Американская красная армия».

Бредли и Хиггинс были своего рода связующим звеном между всеми подпольными организациями и обязаны были докладывать об их деятельности. На этот раз рядовой доклад вылился в изнурительный трехчасовой допрос с изучением всех полученных улик и экспертизы патологоанатомов. Поиски обычно принятым в таких случаях методом — сбор данных через информаторов — оказались безрезультатными. «Американская красная армия» выглядела неуязвимой.

— Это похоже на случайное убийство, — сказала Леонора, когда они выходили на улицу. — Немотивированное убийство. Во всяком случае, связи между убийцей и жертвой мы не обнаруживаем.

— Плохое дело, — заметил Бредли. — Ведь если даже Хиллсайд Стренглер или Сын Сэма чисто сработают, нам будет не за что зацепиться. А такие убийцы — всего лишь любители. В то время как Музафер — профессионал, за ним многолетний опыт, и, насколько нам известно, тюрьму ему удалось миновать. До него нам не дотянуться. Конечно, можно предположить, что он снова выйдет на контакт с какими-то иностранцами, что ему могут дополнительно понадобиться оружие и деньги, да в конце концов просто захочется похвастаться успехами перед соратниками…

— Возможно. Но если это произойдет, то не сейчас. Если это действительно дело рук Музафера, то с тем оружием, которым он обладает, можно устроить настоящий фейерверк.