Песня теней (ЛП) - Мерседес Сильвия

— Они все мертвы, — Холлис с дрожью вдохнула. — Мы одни.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Он много лет не сидел спокойно за эвандерианской заставе.

Симон отклонился на старом скрипящем стуле, вытянул ноги, грея их от камина. Это здание в центре форта было темным, полным дыма. И таким знакомым. До боли знакомым. Он учился на горной заставе, похожей на эту. Все заставы выглядели похоже, строились по одному плану. Он мог представить себя юным. Все еще верящим в идеальное юношей семнадцати лет, только недавно получившим тень. Он хотел выполнять законы святого.

Симон поднял чашку горячего чая к губам и сделал осторожный глоток. Его здоровый глаз смотрел на танцующее пламя, свет отражался на медной решетке, что выглядела замысловато для дальней заставы. На ней была изображена сцена охоты — медведь убегал от гончих. Медведь был сильным, но на его морде было отчаяние. Гончие выглядели голодно.

Подходящая сцена. Симон сделал глоток. Ему казалось, пока он смотрел на картинку на меди, что медведь и гончие менялись на глазах. Он видел картинки этого дня — сражения, смерти. Победы. Разочарования.

Он не подумал бы раньше, что так легко пролить кровь эвандерианцев. Но кровь из них текла так же просто, как из других монстров.

Кто-то подошел сзади. Симон знал, кто, не оборачиваясь. Гилла, его лейтенант. Магия Оборотня от ее души была такой сильной, то он отчасти подумал, что ему не нужны чувства тени, чтобы ощутить ее.

— Да, Гилла, — сказал он, не оглядываясь.

— Мы убрали тела в хранилище трупов, — ответила она, появилась в поле зрения. Огонь играл на ее коже, но не мог смягчить черты. Ее глаза отражали красное сияние, как у кота.

Симон кивнул, странно радуясь ее словам. В этих хранилищах обычно оставляли трупы захваченных тенями после охоты. Они обрабатывали останки, чтобы отправить в ближайший каструм, где фасматоры изучали их и экспериментировали, создавая новые яды и инструменты для продолжения кровавого цикла.

Было логичным, что охотники с этой заставы оказались в том же хранилище, где раньше были тела их жертв.

— Хорошо, — Симон сделал еще глоток, на языке была горечь. — Убедись, что…

Он замолк. Все чувства в теле, в душе трепетали. Напряжение расцвело в восторг. Его глаз расширился, но уже не видел огонь или лицо Гиллы в комнате с низким потолком и кривыми стенами.

Он был в ночном небе над заставой, следил сверху. Видел, как дух, похожий на птицу, приблизился к башне, где еще выли обрывки душ.

Смертная душа — кусочек разума — был на спине того духа.

Симон вернулся в свое тело, в комнату с камином. Гилла стояла рядом, ее глаза были большими, она сдвинула губы на пожелтевших зубах. Он улыбнулся ей и встал.

— Нашел их, — сказал он.

* * *

Небо оставалось чистым еще час, а потом вернулись тучи, сильнее, чем раньше, и дождь полился, ледяной, бил по каменистой почве.

Холлис, Фендрель и Пророк ушли от заставы как можно дальше, но буря заставила их искать укрытие. К радости Холлис, они нашли пещеру пастуха, где в этот миг никого не было. Следы горных котов, что могли тут жить, были старыми.

Они рухнули, мокрые и холодные, но радовались крыше. Даже плащи, защищающие от воды, стали промокать, и Пророк промок до костей.

Видя, как стучат зубы Пророка, Холлис села рядом с ним, спиной к грубой стене. Ей не нравилась его близость, но… Она стиснула зубы. Она рискнула всем, спасая Пророка. Она не собиралась давать ему теперь замерзнуть до смерти.

— Вот, — она накинула на него край плаща. Он склонился к ее плечу как ребенок, радуясь теплу. Он ощущался таким хрупким.

Но с его силой он мог помочь покончить с Ведьмиными войнами раз и навсегда.

Ощущая на себе взгляд, Холлис посмотрела на строгое лицо Фендреля. Он тут же отвернулся к дождю за входом в пещеру. Хоть тень Холлис все еще не была подавлена, ей не нужны были те силы для чтения его разума. Он знал, что она ослушалась приказов. Он знал, что из-за нее они теперь рисковали всем.

Если Пророк попадет врагам, если его отведут к Жуткой Одиль и заставят служить ей, наступит катастрофа. И Одиль захватит все королевство Перриньон. А потом? Другие четыре королевства падут — Кампионарра, Талмейн, Нион и Линорн. Их захватят ведьмы и захваченные тенями. Кто защитит мир?

Если бы она была мудрой, она бы вонзила дротик в шею Пророка.

Холлис опустила голову. Ее щеки вдруг вспыхнули от вихря эмоций в ней. От стыда, конечно. Стыда, что она не умерла, когда должна была. Но было и другое чувство, сильнее этого стыда. Чувство, которое она не могла пока назвать. Она его боялась.

Она знала лишь одно. Она сделала бы все, что было в ее силах, чтобы доставить Пророка в каструм Ярканд. Живым.

Фендрель встал.

— Дождь ослабевает, — сказал он.

Холлис выглянула в проем за ним.

Ей не казалось, что дождь утихал. Но она не стала спорить.

— Будь тут. Я быстро.

— Куда ты?

Он оглянулся, лицо было нечитаемым.

— Нам нужна еда, — сказал он. — До каструма Ярканд идти три дня. Нам нужно избегать дороги, и я не знаю, как долго тогда займет путь. Может, неделю. Мы не дойдем голодными. Он не справится, — он указал на Пророка, еще дрожащего, даже под плащом рядом с Холлис. — Так что я на охоту.

Холлис хотела возразить, им стоило оставаться вместе. Но она не успела ничего сказать — дождь прекратился, словно слушался Фендреля. Она просто кивнула.

Фендрель ушел в ночь. Она слушала его шаги, пока они не утихли, а потом слушала теневым слухом, пока он не пропал и там. Ей хотелось послать тень за ним, присмотреть. Но это разозлило бы его, и она крепко сжимала духовную связь. Ее тень трепетала в ее разуме, тихая, хоть и не подавленная. Пока что.

— Он ревнует.

— Что? — Холлис резко повернулась, лицо Пророка было неудобно близко к ее, так близко, что ее щека задела бороду. Она резко отпрянула, но он поймал плащ и крепко сжал. Его зубы еще стучали, но он улыбнулся.

— Он ревнует. Это он хочет сидеть так с тобой в темноте. Я его не виню.

— Следи за языком, — она поднялась на ноги, утягивая плащ с собой. Пророк вскрикнул и обвил костлявыми руками тело. Его плащ был тряпкой, по сравнению с ее, не защищал от воды.

Холлис недовольно вздохнула, расстегнула свой плащ и бросила Пророку. Он радостно укутался в него. Почему-то от этого Холлис вспомнила, как проснулась с плащом Фендреля на ней. Запах осени и дождя так близко…

Она отвернулась от Пророка и смотрела на влажную ночь. Ее красный капюшон был соединен с жилеткой, а не плащом, и она закрыла им голову, чтобы скрыть лицо, а не согреться. Она обвила себя руками и пыталась сказать себе, что ей не так и холодно.

— Ты знаешь, что я права.

Холлис скривилась. Она вдохнула и задержала дыхание, решив не отвечать. Пророк играл с ней, пытался задеть. Она не верила его словам.

Фендрель…

Она покачала головой и закатила глаза, на небе снова было видно звезды. Фендрель так о ней не думал. Братья и сестры по охоте не могли… привязываться. Они были родней по Ордену. Глубокие чувства вели к соблазну.

И если венатрикс и венатор поддадутся соблазну, они могут создать нового рожденного с тенью. Это было непростительным грехом в глазах богини. И за это заплатила бы не одна жизнь.

— Помни, что я сказал сегодня, — голос Пророка был шепотом за ней, словно уговоры дьявола во тьме. — Ты не должна бояться своей тайны. Тебе придется признать ее, принять ее, и тогда ты сможешь достичь того, что должна.

— У меня нет тайны, — Холлис не говорила вслух. Губы двигались, но голоса не было. Это было правдой. Должно быть. Те глупости, в которых она была готова признаться, пока сидела в карете-тюрьме, веря, что жить осталось секунды… Отчаянный миг, когда ей хотелось впиться в душу Фендреля, пытаясь высказать слова, которые ее сердце хотело до нее донести… Это ничего не значило. Просто ужас смерти гнал ее творить глупости.