Песня теней (ЛП) - Мерседес Сильвия

Холлис смотрела на женщину-птицу. Годы тренировок научили ее сосредоточиться на проекции, доверять тому, как разум воплотил ее, а не приглядываться. Многие эвандерианцы сходили с ума за годы от любопытства и попыток понять лучше свою тень.

С чаропеснями оков на шее и лодыжке тень стала меньше, стала комком бледных крыльев. Сияющие глаза смотрели меж белых крыльев, лицо было скрыто.

— Подчинись, тень, — повторила Холлис. В физическом мире она заиграла еще одну вариацию Песни оков, усиливая хватку.

«Зачем ты меня так пытаешь, маленькая госпожа? — голос женщины-птицы истекал тенью в разуме Холлис. — Если бы ты дала мне свободу, ты увидела бы нашу общую силу! Мы стали бы опасны для твоих врагов. Они не подавляют свои тени так, как ты меня».

Холлис задрожала, но сжала нити чар сильнее. В словах существа была правда, они столкнулись с ведьмами. По закону святого Эвандера термин «ведьма» означал захваченного тенью, который управлял силой тени не так, как позволял святой. Многие захваченные тенью были просто подавлены духами в них, их души прогнали из тел. Но ведьмы использовали жуткие способы привязать души к своим теням, чтобы их не изгнали. И эта связь давала им силу.

Но и обрекала, ведь теней влекло в их хаотическое царство, и они забирали души людей с собой.

И все же Холлис не могла отрицать искушение, желание всегда пряталось в ее лабиринте разума. Желание поддаться словам тени, узнать, какой силой она могла бы обладать, если бы убрала подавления, оковы и защиту и объединила свою душу с этим существом…

Она успокоила разум, потянула за нити чар, пока тень не закричала, хлопая крыльями как буря. Одно дело ощущать искушение… другое — поддаваться ему.

Еще рывок, и она ощутила, как тень сдалась, оказалась под ее контролем. Пока что. Она открыла глаза, темное царство ее разума таяло, физический мир вернулся перед ней. Весь Призыв и связывание заняли не больше половины минуты. Хотя в мире разума казалось дольше, время там шло не так, как в смертном мире.

Она закончила последние ноты песни, опустила вокос и убрала в ножны, сложив его. Она повернулась к Фендрелю и Пророку. Тьма трепетала за ее глазами, и она ощущала силу, которую призвала. Она вдруг перестала быть беспомощной. На пару часов, пока держались чары, она была сильной.

Глаза Фендреля сияли светом тени, он разглядывал ее, анализируя силу ее чаропесни, убеждаясь, что она все сделала правильно. В глазах Пророка такого света не было. Когда Холлис посмотрела на него, она увидела странную ауру вокруг него — ауру яда железа. Его тень ушла в глубины него, чтобы избежать влияния железа, оставив его бессильным, будто в нем не было тени.

— Нужно идти, — Фендреля удовлетворили чары Холлис. Он посмотрел на долину в камнях. — Холлис, если можешь…

— Поняла, — Холлис ожидала его слова. Она произнесла в голове приказ для тени:

«Выходи из меня».

Поток света будто полился из ее глаз, стал перед ней в физическом мире обликом многокрылой женщины-птицы. Она зависла в воздухе, незаметная для всех глаз, кроме тех, у кого было теневое зрение, и даже они не могли видеть тень так же, как Холлис. Ее руки-крылья обвили женственное тело, будто длинное платье, скрывающее наготу, но еще два крыла за плечами слабо пульсировали.

— Вперед, — приказала Холлис, махнув рукой. Ей не нужно было говорить больше. Ее управление существом пока что было полным.

Женщина-птица взлетела в воздух. Сияющая нить магии тянулась за ней, связывая ее с телом Холлис. Пока что нить была длинной, позволяла большее расстояние, чем обычно. Холлис послала часть своего сознания по нити, видела глазами летящей над пейзажем тени.

Ее тень была Призраком — ее силы позволяли проникать в разум и манипулировать. Это было не так опасно, как проклятия Анафемы или атаки огнем Элементаля, но с обучением и пониманием Холлис узнала интересные применения для своей магии. Она искала своей силой ближайшие разумы.

Она вскоре ощутила их врагов — тени, связанные с душами людей. Она не посмела приближаться, чтобы они не заметили ее тень и не отследили связь до ее физического тела. Но ей и не нужна была близость, чтобы ощутить те разумы и определить, где они в физическом мире.

Она очнулась и посмотрела на Фендреля.

— Всего восемь, — сказала она. — Четверо движутся к нам. Они не стали рисковать спуском по склону, выбрали медленный путь. Я не смогла всех разглядеть четко, но я знаю, что там как минимум одна Анафема и, может, Оборотень.

— А еще четыре? — спросил Фендрель.

— Идут дальше. Они уже почти вне радиуса моей силы. Думаю, у них есть другой Призрак. Я не уверена, но…

— Это Ведьмак страха, — сказал Фендрель.

Весь мир будто застыл — физическая реальность на поверхности и яркий мир духов под ней. Казалось, все миры остановились, резко вдохнули и задержали дыхание, боясь отпустить.

Холлис видела в своем разуме фигуру в капюшоне, которую заметила над собой на горе. Алый дьявол.

— Богиня, убереги нас, — прошептала она.

Будет чудом, если хоть кто-то из них выживет.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Подняв лицо к небу, Симон ду Ригунт разглядывал движение воздуха с интересом. Его теневое зрение помогало смотреть одним хорошим глазом, и он будто… уловил что-то в воздухе. Крылатую тень. Дух.

Он казался странно знакомым. Но вспомнить не удавалось.

Когда он попытался сосредоточить взгляд, видение пропало. Он проверял воздух теневым зрением, искал остатки магии. Духовные ощущения отличались от смертных, они были сильнее. Но смертный язык имел ограничения, и ему не хватало слов описать то, что он делал. Можно сказать, что он вынюхивал тень в воздухе. Не тень из своей компании. Эту тень он не знал, хотя… она снова показалась ему знакомой.

Он скривил губы, тень капюшона скрывала выражение лица. Капюшон был эвандерианским, но красный цвет был темнее. Ругательство зависло на его языке. Этот маневр должен был оказаться простым. Его люди исполнили роли идеально, убрали назначенные мишени беспощадно и успешно. Конечно, эвандерианцы не были предсказуемыми — Симон это хорошо знал. Он потерял хороших людей в бою. Но это было ожидаемо, и он был готов на любые жертвы для Новой Богини.

Но он не предсказал их хитрость: посадить венатрикс в карету. Когда он считал теней на дороге, он не посчитал ее. Он не ощутил ее, глубоко подавленную. И он не ожидал, что венатрикс поедет в коробке с железом.

Он погнал коня по дороге. Двое из его отряда ехали впереди, а один позади. Рядом с ним, привязанная к седлу и закованная в железо, ехала сгорбленная фигура, кровь текла из множества ран. Но те раны были ничем, по сравнению со страхом его сломленного духа.

Симон вдруг повернулся к спутнику, черный глаз пронзал.

— Скажи, Дорган, какой была цель девочки? Ты посадил ее в коробку, чтобы она убила Пророка, если я подберусь близко?

Дорган, венатор ду Мареллус, не ответил. Его голова была у груди, он едва мог прямо сидеть. Только путы и держали его на месте.

— Твои люди не так хорошо обучены, как я ожидал, — продолжил Симон, глядя на хмурого венатора. Он разглядывал его лицо, проникал любопытными теневыми пальцами в разум ду Мареллуса. Он ощущал края его сознания, но не лез глубоко. Ему не нужно было. Ду Мареллус устал, был подавлен и не мог скрыть мысли.

Имя было в его голове. Имя, от которого Симон моргнул и удивлённо отпрянул от разума ду Мареллуса. Он был заинтригован.

— Холлис ди Тельдри, — пробормотал он. — Та самая? Маленькая Холлис выросла и стала венатрикс. И не очень-то послушной, — раздражение и отчаяние волнами исходили от ду Мареллуса, и Симон рассмеялся. — Ясно… Если бы она сделала, как ей приказали, Пророк был бы уже мертв, недосягаем для меня. Но воле Одиль так просто не помешать. Даже мятежное поведение глупой девчонки может сработать на пользу.

Ду Мареллус не ответил вслух. Агония его разума была достаточным ответом.