Когда меня не стало - Анна Данилова

– Коля, не томи. Что случилось?

– Девица… та самая девица, которую мы нашли в сточной канаве… Вы помните, я прибежал в парк весь в мыле, едва не опоздал…

– Помним, конечно… – отозвалась Белла. – Вы еще сказали тогда, что она пролежала в этой самой канаве целую неделю, а была такая же красивая, как я…

– Так вот: это единственная дочь вашего Исханова… Кроме нее, у него никого не было…

– Господи, какой ужас! – Белла закрыла рот рукой и замотала головой.

– Оказывается, она вот уже десять дней как пропала…

– И Исханов молчал? Не заявлял в милицию?

– Не заявлял.

– Но как же вы узнали, что это именно его дочь?

– Думаю, что среди моих коллег у него есть кто-то свой. Этот человек, очевидно, позвонил ему и все рассказал… Дело в том, что Исханов сам пришел к нам и попросил показать ему девушку… И когда я спросил, откуда он знает, что мы нашли убитую, он только посмотрел на меня… Бррр… Что это был за взгляд! Так вот, он посмотрел на меня и ничегошеньки не сказал… И до сих пор не проронил ни слова… Мы возили его в морг, он опознал тело дочери. Вы себе представить не можете, что в такие минуты испытываю я… И как тяжело скрывать свои эмоции…

– Но почему же он молчал? И молчит до сих пор?

– Понятия не имею.

– Может, у него шок?

– Да нет, он же произносил какие-то слова, когда только пришел и просил показать ему тело…

– Я все поняла: он приходил к Максу из-за дочери, а дело с мукой и арахисом – это совершенно другая история… А я-то зациклилась на этом… И что же теперь делать? Убили его дочь! Но ведь не просто же так.

– Это-то нам как раз и предстоит выяснить.

– Ее изнасиловали?

– Пока ничего не известно. С нею сейчас работает Виноградов, ближе к вечеру позвоню, может, он что и скажет… Но лично я видел на шее пятна… А это говорит о том, что она удушена.

– Сколько ей лет?

– Девятнадцать…

– Как мне. Но все равно мы не должны забывать и про зама Исханова. Где он сейчас, кстати?

– Дома, где же еще! Отдыхает до суда. Ограничились подпиской о невыезде. Теперь по вашему списку, – Савельев придвинул к себе тарелку с жарким так, словно где-то среди кусочков мяса и находился тот самый список, о котором он говорил, – Снегин. Снегин-старший сидит. Снегин-младший бьется как рыба об лед, хочет, чтобы отца отпустили. Нанял аж трех адвокатов. Одним из которых и был ваш Лерман.

– Что там за взятка и кому?

– Якобы Виктор Николаевич – это Снегин-старший, директор химкомбината – получил взятку от своего бывшего работника, некоего Иванова Петра Васильевича, в размере десять миллионов рублей за то, что поможет ему приобрести по льготным ценам акции своего же комбината. Много акций, на триста пятьдесят миллионов рублей. Понятное дело, Иванов в этом случае представлял интересы своей фирмы, в которой он в настоящее время работает… Но Снегин утверждает, что никаких денег он не брал, что Иванов во время их разговора, который происходил в машине, просто передал ему папку с какими-то бланками, кажется, речь шла о бланках международных контрактов… И вот среди этих бланков и находился конверт с десятью миллионами рублей. Сумма-то, между нами говоря, ничтожная… Но стоило Снегину выйти из машины, как ребята из ФСБ, предупрежденные о передаче взятки, схватили его, что называется, с поличным. Бедолаге даже с сердцем стало плохо…

– Надо бы проверить Иванова. Так поступить мог только человек, у которого рыльце в пуху, – неожиданно громко и эмоционально вмешалась Белла, – такие вещи проделываются сплошь и рядом! Просто он сам где-то увяз по уши, и, чтобы отмыться, ему и предложили инсценировать эту взятку. Я в этом более чем уверена.

– Белла, да ты просто смотришь в корень! – вырвалось у Савельева. Он уже немного успокоился, еда явно пошла ему на пользу.

– А что касается выбора Снегина на роль жертвы, то и тут надо пораскинуть мозгами и подумать, КОМУ из администрации так помешал директор химкомбината. Я лично склонна думать, что это дело рук одного из замов Володарского, который находится в тесной дружбе с немцами… Разве вы не помните историю со стиральными порошками? Немцы собирались вложить деньги в создание комбината по производству моющих средств, но что-то у них там не получилось, и они вынуждены были приостановить дело… Об этом писали в газетах… Но некто Вагнер, вы, господин Савельев, не можете не знать, о ком идет речь, встал на защиту интересов немцев.

– Вагнер… Ты имеешь в виду заместителя Володарского Вагнера Владимира Оттовича?

– А кого же еще… Вот откуда ниточка тянется.

– Тебе об этом рассказывал твой муж?

– Нет, просто я знала, что к нему обращался Снегин-младший, а потом еще эта большая статья в «Губернских вестях». Да его подставили, этого несчастного Снегина. Конечно, Макс рассказал мне в общих чертах, что произошло тогда, но насчет всего остального мне пришло в голову только сейчас.

– Хорошая у тебя голова, ничего не скажешь. За обед спасибо, вы меня прямо ублажили… Не знаю, как теперь работать… Клонит в сон, и все такое… Но я что хочу сказать… В истории Снегина нет такого рычага, мощного рычага, способного спровоцировать убийство… Правда, может быть, за всем этим скрывается что-то еще… Вот такие мои соображения.

Белла воздержалась от комментариев, а Григорий Александрович как будто и вовсе не присутствовал при разговоре. У него был крайне рассеянный вид, да и думал он, казалось, о чем-то своем…

После ухода Савельева он внимательно посмотрел Белле в глаза и сказал:

– Знаешь, до меня только сейчас дошло, в какую опасную игру мы втянулись… Да и история с этим Наполеоном, который каким-то образом привез или принес, я уж не знаю, тебя на свалку, не выходит из головы. Может, нам стоит съездить туда сначала без Савельева, и ты покажешь мне тот шалаш? Если психологически тебе это сделать трудно, то я не стану настаивать. А вдруг у тебя в голове произошло что-то такое… Галлюцинации, например… Всякое бывает.

– А то, что я машину угнала, это уже ВАШИ галлюцинации? Или вы на самом деле видели новенький красный «Фольксваген» на борисовской даче?

– Нет, это уже реальность. Ну так что, мы поедем или нет?

– А почему бы и нет… Вот только переоденусь.

Когда проезжали посадки дикой смородины, Белла почувствовала дурноту. Неужели она действительно была здесь, да еще в чужих и грязных лохмотьях? Как же могло такое случиться, что Макс не уберег ее? Неужели он довел свои дела до того критического состояния, когда в ход идут бомбы или пули? Неужели он не чувствовал, балансируя на грани между жизнью и смертью, что ему грозит опасность? Почему не предупредил Зу-Зу об этом? Ведь он же мог ее спрятать, обезопасить, в конце-то концов!

Машина затряслась на ухабах: въезжали на свалку. Глядя на дымящиеся холмы и вдыхая тошнотворный запах испеченных нечистот, Белла вдруг вспомнила, что в день смерти Макса ему должен был позвонить из Москвы Борисов. Ну да, он так и сказал: «Пойдем скорее, заяц, Игорь должен позвонить в половине десятого…» И она его спросила тогда, неужели он поведет машину после выпитого коньяка, на что Макс ответил с присущей ему серьезностью, которую Белла всегда воспринимала как иронию: «А я, между прочим, не выпил ни грамма». Она не поверила ему. А почему?

– Знаете, я вдруг вспомнила, что в тот вечер Максу должен был позвонить из Москвы Игорь Борисов…

– Это хозяин той самой дачи?

– Да. И друг Макса.

– А по какому поводу намечался звонок, не знаешь?

– Нет.

– А что этот Борисов так долго делает в Москве? Чем он занимается? Бизнесмен?

– Нет. Вернее, я не знаю точно… Кажется, он занимается ценными бумагами. При нашей администрации есть какой-то отдел, осуществляющий покупку акций у юридических лиц…

– Тсс… – Григорий схватил ее за руку. – Узнаешь местность?

Белла всмотрелась в открывшийся ей дымный серо-зеленый пейзаж – дымящиеся горы мусора и мусороуборочные машины, напоминающие больших и неуклюжих жуков, медленно проплывающих по холмам, – и закрыла ладонями лицо.

– Видите там, слева, возвышение? Это и есть шалаш.

– Какой же это шалаш? Нагромождение фанерных ящиков.

– Говорю же: шалаш, – повторила она уже с раздражением. – Вот там они и живут.

– Выйдем?

– Придется. Для чего же мы тогда сюда ехали, спрашивается…

Они вышли из машины и направились к шалашу. Было тихо, если не принимать во внимание шум подъезжающих и отъезжающих мусоровозов да какой-то неприятный хруст под ногами.

Белла остановилась перед рогожей, которая заменяла дверь, отвела ее в сторону и заглянула внутрь. В душной темноте пахло яичницей.

– Лиза, – позвала Белла слабым голосом, все еще не веря в то, что она видит шалаш НАЯВУ.

Послышался какой-то шорох, после чего ей в лицо ударил тонкий луч света.

– Кто там? – услышала она недовольный высокий голос и тотчас узнала, кому он принадлежит.