Русская фантастика 2010 - Людмила Белаш

Но он уже перешагнул рубеж. Жизнь понеслась бегом; призраки сдувало, как пушинки с ветрового стекла мчащейся машины. Опасность слишком реальна, отвлекаться некогда. Сзади нагоняет смерть. Можно только вперёд, к чертям все поверья. В любом случае это надёжней, чем сжиматься от страха в запертой квартире и ждать.

«Доигрался с аномалиями. Сперва ты ловил их, теперь они ловят тебя».

Дома, дома — хмурые, облезлые — плотно стиснули извилистые переулки. Кабачки с ночной лицензией выглядели до странного тихо. Беззвучно полыхая голубой мигалкой — как гухьяк! — проехала машина портовой полиции. Ласса толчком заставила спутника спрятаться в нише подъезда.

Вблизи послышался запах воды — несвежий, затхлый, словно за утлом лились помои.

— К самой заводи пришли, — выругался Энгеран, разбирая во мгле название на облупленной эмалевой табличке: «Соляной причал, дом 40». — Ближе некуда.

— Зато удирать удобно, — возразила Ласса, набирая код. — Все чердаки соединяются, есть выход к лодкам, разные лазейки. И жильё дешёвое. Ты говорил, он жив?

— На днях был жив, когда блокнот передавал.

Сверху открыли без спроса: «Кто, зачем?» Должно быть, для разных людей здесь разные коды.

Взбираться на этаж пришлось почти ощупью. Узкая грязная лестница — Энгеран оценил — давала массу преимуществ осаждённым, если завалить проход любым шкафом.

В прихожей встретил долговязый — заспанный, босой, в одних полосатых трусах до колен. Почесав щёку, поросшую бледной двухдневной щетиной, он длинно вздохнул:

— Вырвалась.

— Без моей помощи, — уточнил Энгеран. — Ты не в долгу.

— Врёт, — возразила девушка. — Он дал наводку.

— Всё-таки пришла. — Долговязый обнял Лассу. Она ответила тем же, но поцелуй был короткий, касательный.

— Нам нужно оружие, машина и ты, — запросто объявила девушка, словно речь шла о пустяковом одолжении.

— Куда везти?

— Пока в Коронные горы, дальше посмотрим.

— Ого! А мои дела?

— Обождут. Скажи всем, что ушёл в бессрочный отпуск.

— Ничего себе!..

Ласса настаивала, долговязый возмущённо препирался. Энгеран прошёл в квартиру, тщательно осмотрел её, особенно окна с видом на залив. Приоткрыв одно, внимательно изучил заводь, лежавшую внизу. Пока ничего странного. Пока… Небо едва начинало светлеть; в густой синеве ещё блестели звёзды, по чёрному заливу ползали огни буксиров, барж и спитсов. Голубых светлячков под водой не заметно.

«Может, они гасят фонарики для маскировки?.. Они там. Я точно знаю — гухьяки рядом».

— Вы всё мне рушите! — рычал долговязый, отдёрнув засов под кроватью и откидывая своё ложе. Гостям открылся небольшой арсенал. — Жил, никого не трогал! Мне было нормально! А теперь бизнес — к свиньям!.. Журналист, стрелять умеешь?

— Шестой отдельный батальон морских стрелков. — Энгеран обозначил только род войск и часть, без подробностей. Если наш небритый друг смотрит ТВ, он в курсе, кого и за что зовут «колониальной пехотой».

— Держи. — Долговязый дал ему буллпап «бакерман». — Магазины и патроны — сколько унесёшь.

— Тактический глушитель есть?

— Ну, пижон!.. — Хозяин протянул толстую трубку.

Себе долговязый взял русский «АК-102». Второй «калаш» подхватила Ласса.

— Как из города поедешь? — Отомкнув магазин, Энгеран снял пушку с предохранителя, передёрнул затвор, вхолостую нажал спуск — курок исправно щёлкнул.

— Короткой дорогой — через Глёту и вокзал на Борден…

— Спасибо, а то я давно Бордена не видела, — ядовито вставила девушка.

— Сказал же — мимо! Свернём на южную дамбу и — махом… Кстати, подельники, от кого бежим? Конкретно — жандармы, полиция?

— Ты не поверишь.

— Контрабанда ядерных компонентов тебя устроит? — спросил Энгеран, укладывая буллпап в просторную спортивную сумку. Ноутбуку пришлось потесниться.

— В смысле заняться — или уклоняться? Я скромный человек, по-крупному не налетаю…

— Уже налетел, — поздравила его Ласса. — Извини, так получилось. Пока твой телефон не на прослушке, договорись — пусть кто-нибудь приглядит за квартирой.

— Эх, как вы ловко распорядились мной, ребята!.. — злобно восхитился долговязый.

— Да, телефон, — вскинулся Энгеран от потяжелевшей сумки. — Дай-ка мне, надо точки над «i» расставить.

Чтобы поговорить с доктором Криером, он вышел на кухню.

— Знаю, что поздно. То есть рано. Простите, но другого случая может не представиться. Есть согласие владельца на показ первой записи членистоногих. Мою запись тоже можно передать на телевидение. Особенно если я не вернусь. Именно так.

Недовольный, сонный голос Криера смолк, а после паузы стал взволнованным. Кажется, доктор почувствовал: находка Мариоля вышла далеко за рамки спора о мечехвостах. А репортёр нажимал и слышал — доктор поддаётся.

— Как угодно добейтесь экранного времени. Завтра, в вечерних новостях. Я пока должен кое-что сделать… Вы огласите мою версию. Да, настаиваю.

Что-то едва заметно шевелилось на столе. Адреналин в крови вздёрнул организм, обострил слух и зрение, но всё-таки кошачьей зоркости глаза не обрели. Пришлось свободной рукой зажечь свет.

Так и есть. Посланцы муравьиной цивилизации прокладывают путь к съестным припасам долговязого. Непобедимые!

«Где ваш мозговой центр, малютки?.. Молчите? Ну да, мы говорим на разных языках… Запах сахара. Бремя белого человека — кормить прожорливых гостей. Жрать, плодиться, гадить… Племя фараоново. Вас не остановишь…»

— Доктор, смотрите мой блог. Больше ничего. Я не могу сказать. Всё гораздо серьёзней, чем мы с вами думали. Нет. Не знаю. До встречи.

Взяв щепотку сахара, Энгеран насыпал по столу тонкую дорожку из блестящих песчинок, покапал вдоль неё водой. Бледно-жёлтые полупрозрачные мураши забеспокоились, забегали вокруг мокрых сладких пятен, пробуя их усиками — и побежали по новой тропе. Энгеран с удовольствием нарисовал круг струйкой уксусной эссенции, отрезав муравьиному отряду все пути.

Вернувшись, он бросил мобильник хозяину — тот уже влез в штаны, обулся и был готов к организованному бегству: полный затаённого бешенства, азарта и того чувства неопределённости, которое известно только игрокам.

— Я выйду у Бордена, — объявил Энгеран. — Подходящее место, чтобы начать отсчёт.

— Как? — Ласса растерялась. — Мы… должны ехать вместе.

— Кто это сказал? Я остаюсь в городе, у меня дела.

— Они идут по следу, — напомнила она негромко. — Пока светло, надо убраться подальше от воды.

— Интересно, когда крипо возьмёт мою кредитку на контроль? Или они не следят за съёмом наличных?..

— В шесть утра, — поделился опытом долговязый. — Смотря в чём замешан. Если афера солидная, ты уже под микроскопом, а если плёвая — слежение с шести утра.

— Тогда к ближайшему банкомату Национал-Кредит.

— Энге, — Ласса взяла его за руку и строго посмотрела в глаза, — разве я плохо объяснила? Это не люди. Они вообще не задумываются, а сразу едят. Я видела их челюсти.

— Это у вас не заразное? — Долговязый засомневался. — Какие челюсти, ребята?

— Запираем квартиру и быстро уходим, — подвёл черту Энгеран, высвободив руку из захвата. — Растолкуй человеку: не плеваться, не сморкаться, туалетную бумагу уносить с собой. Чем скорее он войдёт в колею, тем лучше.

— А… может, у тебя есть девушка? — спохватилась Ласса на лестнице. — Она в курсе?

— Нет. И не вздумай с ней связываться.

Выходя из дома, Энгеран с неожиданной лёгкостью понял, что ночные страхи отступили. Может, их прогнал бодрящий свет зари. Или схлынула тревога. Что-то изменилось, шаг стал твёрдым и широким, вес оружия в сумке прибавлял уверенности.

Переступить черту. Рассудок ясен, нервы натянуты, мышцы в готовности. Всё минувшее исчезло. Он ощущал это раньше — в армии, перед атакой. И когда писал статьи о «колониальной пехоте», за которые поплатился.

Город посерел, со стоном сжимаясь перед восходом беспощадного светила. Снова солнце!..

Бело-золотые лучи ударили по робким кисейным облачкам, испарив их. Засиял ствол телебашни, зеркальным огнём заблистали кресты на церквях, солнечное дыхание овеяло столпы высотных зданий — и улицы зашуршали, наполняясь людьми и машинами.

Тепловой обморок ночи сменился мучением жаркого дня. Тягучий и ленивый ветерок затягивал белое небо вялой дымкой. Солнце приобрело цвет желтка с кровью; замечая это, люди тупо поднимали глаза, пожимали плечами и продолжали путь: «В новостях скажут, почему так». Над головами и крышами плыло, зыбилось знойное марево. На растопыренных ветвях деревьев тряпками висела грязная листва.

Говор экранов — в магазинах, барах, каффи — звучал голосом потного, перегретого мира: