Единственный способ - Беатрис Джонс

Энтони было необходимо убедить Агнес поступить благоразумно и порвать связи с Бруно. Последние полчаса, проведенные с Агнес, научили его многому, и прежде всего тому, что никогда и ни при каких условиях ему нельзя встречаться с этой женщиной даже на людях, иначе он опять не устоит перед сексуальным соблазном. Осознание собственной слабости привело Энтони в замешательство, шокировало и ужаснуло его.

— Я разрушу твою карьеру, ты потеряешь любимую работу, и, поверь мне, я могу это сделать, и я это сделаю.

Его слова не были праздной угрозой, Агнес ни на минуту не сомневалась, что Энтони легко лишит ее любимого занятия, просто обронив несколько фраз в беседе с руководителями ее банка.

— Ты напрасно волнуешься. Я не собираюсь выходить замуж за Бруно.

Агнес рассматривала Энтони и видела его будто впервые. Он стоял в дверях — высокий, широкоплечий, мягкий свитер плотно обтягивает мышцы на широкой груди, а джинсы туго сидят на узких бедрах. Агнес подняла взгляд на густые черные волосы, на широкий лоб, на правильные черты. Энтони был невероятно хорош собой, но выражение лица было жестким, взгляд холодным, все человеческое глубоко спрятано. Все в нем было просчитанно и продуманно. Никаких случайностей. Бруно как-то назвал его акулой, и Агнес наконец поняла, насколько точна эта характеристика.

Для израненного сердца Агнес эта мысль была откровением. Энтони думал, что любит Франческу, но Агнес совсем не так представляла любовь. Он не испытывал всепоглощающей страсти, был не способен на глубокие чувства. Энтони спланировал свою любовь с Франческой так же прагматично, как просчитал покупку компании. Франческа всего лишь соответствовала его представлению о добропорядочной жене и образцовой матери.

Взгляды Агнес и Энтони встретились. В его глубоких черных глазах не было ни единого проблеска человеческого тепла, а только твердое намерение преуспеть во всем — будь то бизнес, частная жизнь, семья или друзья. Главное — успех. И как только я могла любить этого холодного, пугающего своей суровостью человека? — недоумевала Агнес.

— Если бы ты знал своего племянника лучше или хотя бы чуть-чуть подумал, — Агнес говорила вкрадчиво, чуть изогнув идеально очерченную бровь, — ты понял бы, что Бруно просто шутил, когда обещал жениться на мне. А теперь, пожалуйста, уходи.

Закрыв за Энтони дверь, Агнес подумала, что, если бы Энтони подпустил к себе кого-нибудь ближе и позволил узнать себя лучше, он смог бы превратиться во вполне приличного человека. Впрочем, Энтони слишком стар, чтобы меняться.

Три недели спустя Агнес, цинично улыбаясь, рассматривала помещенную в газете фотографию Энтони и Франчески. Снимок сопровождала заметка, которая кратко информировала, что в Риме прошли торжества по поводу вступления в родственные отношения двух богатейших итальянских семей. Упоминалось также о слиянии крупных фирм, создавших своим объединением одну из сильнейших в мире компаний по организации отдыха.

Агнес поселилась в своем маленьком доме. Дни шли, слагались в недели, недели — в месяцы, а Агнес старалась не вспоминать о своей несчастной любви, стереть все злоключения из памяти. В течение рабочего дня ей это удавалось, но ночью эротические воспоминания о любовных утехах с Энтони преследовали ее. Только это не было любовью, убеждала она себя и плакала.

Год выдался тяжелым. Единственное, что удерживало Агнес от нервного срыва, были все более тесные, доверительные отношения с отцом. После обеда с Гектором Реймонтом Агнес горела желанием сообщить Энтони о своем внезапно объявившемся отце, да так и не довелось.

Как раз накануне разрыва с Энтони Агнес обедала с Гектором в ресторане, где он и поведал ей удивительную историю. К великому удивлению Агнес, Гектор пришел со своей женой Хелен. Ситуация могла оказаться весьма пикантной, но Хелен заявила, что ни своего мужа, ни мать Агнес ни в чем не винит. В свое время Хелен, оставив мужа и детей, больше года жила с другим мужчиной. Гектор утешился любовной связью с молоденькой секретаршей, в результате которой и появилась на свет Агнес.

Гектор решился признать Агнес своей дочерью, последовав примеру конгрессмена, который не побоялся публично заявить, что имеет незаконнорожденную дочь. Признание было воспринято общественностью весьма доброжелательно. А если конгрессмен так поступил, почему банкир не может сделать того же? Газетная шумиха улеглась через сутки, а семья Гектора, его замужняя дочь и взрослый сын, восприняли новость спокойно.

Агнес отказалась работать в банке отца. Интуиция подсказывала, что ей не следует этого делать. Ее единокровный брат Роджер Реймонт дружелюбно принял Агнес, но перспектива того, что вероятная наследница семейного дела может работать в семейном же банке, была ему явно не по душе. А замечание Гектора о том, что Агнес унаследовала его талант финансиста, только подлило масла в огонь.

7

Агнес постукивала кончиками пальцев по бумаге, лежащей перед ней на столе. Она прочла письмо несколько раз, но отказывалась поверить. Письмо пришло из Рима, от юристов, занимающихся делами покойного Бруно Форнари. Оно было написано десять дней назад, а Бруно умер за день до этого. Письмо сообщало о месте и времени похорон Бруно в Италии, а в прилагаемом документе сухим юридическим языком сообщалось, что Агнес Реймонт может получить весьма полезную для нее информацию. Агнес была иного мнения. Бруно всегда доставлял неприятности...

Печальные воспоминания вызвали на губах Агнес горькую усмешку. Она не видела Бруно четыре года, да и расстались они не по-дружески.

Агнес специально ездила в Ниццу на торжественное открытие его собственного театра "балета. Бруно очень волновался, когда водил Агнес по небольшому зданию. Он рассказывал о работающих у него артистах, называя их настоящим и будущим современного искусства, говорил, что поставит для них балеты, которые прогремят на весь мир. Неопытному глазу Агнес спектакль, которым театр заявил о себе, показался невероятно скучным, а его участники — сошедшими с ума.

— А ты уверен, что на твои балеты будет ходить публика? — поинтересовалась она.

— Не беспокойся, завтра в кассе раскупят все билеты на месяц вперед. Поверь мне!

Агнес, хмурясь, теребила лежащее перед ней письмо. Она поверила Бруно, когда тот уверял, что, если она одолжит ему деньги, полученные от продажи квартиры, на открытие его собственного дела — театра балета, он вернет всю сумму с процентами через год, когда вступит в право наследования. Он говорил, что благотворительность может подождать, и Агнес посчитала справедливым отдать деньги Бруно, это были деньги семьи Форнари, в конце концов. Кроме того, Бруно пообещал, что Энтони не будет присутствовать на открытии театра. Он солгал в обоих случаях...