Кобра - Доминик Сильвен

- Мне сказали, что у вас была связь с Марко Ферензи.

- Кто вам сказал?

- Не важно. Это правда?

- Да. И это не самое лучшее, что я в своей жизни сделала. Марко - тип столь же соблазнительный, сколь гадкий. Ай! Укололась.

Она несколько секунд смотрела на свой указательный палец, на котором выступила капелька крови, пососала его. Стараясь не испачкать вышивку, положила работу на диван. Встала, пошла в маленькую заставленную кухоньку американского типа, взяла из шкафчика пластырь, приклеила к пальцу и медленно, будто на ходулях, вернулась на место. Усевшись, она тотчас опять взяла в руки алфавит, хотя перевязанный палец причинял ей некоторое неудобство.

Левин продолжала:

- Почему вы считаете Ферензи гадким?

- Он почувствовал, что мне в «Корониде» неуютно, и не нашел ничего лучше, как еще больше усложнить мне жизнь.

«У тебя всегда есть возможность отказаться, как и у меня», - подумала Левин.

- Вернемся к Лепеку. Расскажите, что он за человек.

- Он - это он, в этом весь Лепек. Другие для него - дело десятое. О таком человеке, как Лепек, говорят, что он родился с серебряной ложкой во рту. Единственное, что его заботит, - это получить свое.

- А именно?

- Свою сауну, свои обеды для избранных, свой гольф, свои групповушки.

- Даже так?

- Это мне рассказывал Марко. Не знаю, как сейчас, но несколько лет назад они с Дани посещали клубы, где занимаются групповым сексом.

- А Ферензи?

- Нет. Марко это не интересовало.

Патрисия Креспи по-прежнему сидела, уткнувшись в кроликов и цветочки, когда Левин вдруг сменила диспозицию и выстрелила в другую мишень:

- Почему вы занялись вышиванием?

- Что, простите?

Печаль в глазах Креспи мгновенно сменилась замешательством.

- Так… я…

- Ну что дает вам вышивка?

- Успокоение… пожалуй, я думаю.

- Ваш алфавит уже больше чем наполовину готов. Это ведь не смерть Поля Дарка побудила вас…

- Скорее, мой развод.

- Вы развелись из-за Марко Ферензи?

- Нет… я бы так не сказала. Он или кто-то другой, нет…

Патрисия Креспи отложила работу и застыла неподвижно, вперив глаза в пустоту. Левин вспомнила о том отупении, в котором пребывал Феликс, об успокоительных средствах, обо всех этих веществах, фигурирующих в деле Кобры и приводящих людей в какое-то странное состояние. Она сказала, отчетливо произнося каждое слово:

- Я думала, мне придется ждать под дверью, мадам Креспи. Вы больше не работаете в Комиссариате по атомной энергии?

- Нет.

- Почему?

- Я ушла по болезни.

- Вы больны?

- Да, небольшая депрессия. Из-за этих лекарств я еще слишком слаба, чтобы идти работать. Сейчас, правда, уже начинаю чувствовать себя лучше.

- Как вы думаете, кто мог отравить Поля Дарка?

- Лепек, Ферензи, Федерико, какой-нибудь служащий лаборатории. Тот, кто имеет доступ к стрихнину.

- Вы полагаете, у них есть мотивы?

- Не имею ни малейшего представления. Поль никогда не говорил мне ничего плохого ни о ком из сотрудников «Корониды».

- А что вы думаете о Феликсе?

- Тихий милый человек, только очень уж не уверен в себе. Развод его родителей плохо отразился на нем.

- Какие у него были отношения с отцом?

- По-моему, хорошие. Поль всегда говорил о сыне с нежностью. Он был счастлив, что сын нашел себе симпатичную подружку.

- Вы знали о связях Поля Дарка с женщинами?

- Нет.

- Но вы же были друзьями…

- Между нами было раз и навсегда заведено никогда не говорить о наших любовных связях. Этакое молчаливое соглашение.

- Почему?

- В студенческие годы мы флиртовали друг с другом, но дальше дело не пошло… Не знаю почему. Стыдливость, что ли. А теперь - чтобы не задевать друг друга.

- После стольких-то лет?

- Да. Если ты любил, то всегда что-то остается в душе, так ведь?

- Конечно остается, - ответила Мартина Левин.

Выждав немного, она твердым голосом спросила:

- Где вы были вчера вечером?

- Я ужинала с Жюльеном, моим бывшим мужем.

- Где?

- Здесь.

- Вы в хороших отношениях.

- Это странно, я знаю. Всему виной моя хандра. Когда я плохо себя чувствовала, он оказался единственным, кому я решилась позвонить среди ночи, и он терпеливо меня выслушал. Жюльен прекрасный человек.

- Стало быть, у вас есть его телефон.

- В телефонном справочнике. Жюльен живет в пятом округе, возле Ботанического сада. Можете ему позвонить, он подтвердит, что мы были вместе.

- Я непременно это сделаю, - сказала Левин, вставая.

Патрисия Креспи проводила ее до двери. Левин заметила висящую на крючке связку ключей. Она вспомнила рассказ ее соседа, любителя «монологов из норы», и отметила про себя, что Патрисия Креспи решила свои проблемы с замками. Взявшись за ручку двери, Креспи, похоже, не решалась ее открыть. Мартина спокойно ждала, как вдруг Креспи спросила:

- А как он вошел?

Левин сделала вид, будто не поняла вопрос.

- Кто он?

- Ну, убийца.

- Поль Дарк сам его впустил.

- Значит, он его знал?

Левин пожала плечами, достала из папки визитку, протянула ее Патрисии и, указывая на ее рукоделие, сказала:

- Мое имя начинается с «М», как «мнемоника». Если еще что-нибудь вспомните, сразу же мне позвоните.

11

В раздевалке клуба боевых искусств Мартина взяла у одной из девушек жидкого мыла и принялась энергично тереть себя, стоя под душем. Тело ее ныло и наслаждалось одновременно, выбросы адреналина постепенно заставили работать все мышцы и умерили злость. Сначала она хорошенько разогрелась на тренажере, потом отработала дао - последовательность движений, составляющую грамматику кун-фу. В довершение всего провела несколько боев с наиболее стойкими партнерами - Флоран, Карим, Людо и Марилиз. Марилиз вообще считалась идеальным партнером, ее удары были на грани того, что дозволялось наставником.

Намыливая голову, Мартина размышляла: «В кун-фу Шаолиня заимствованы движения пяти животных, в том числе змеи - какое совпадение! Надо будет изучить этот вопрос». Ей не хотелось вылезать из-под струящейся воды, благо здесь она струилась даром.

Обычно Мартина принимала душ у себя дома, но в тот вечер она всячески оттягивала момент возвращения в пустую квартиру на улице Клапейрон. В 8-м округе она поселилась после того, как получила назначение в полицейский участок на проспекте Генерала Эйзенхауэра. В ее трехкомнатной квартире было довольно уютно. Она уже давно привыкла к шуму поездов из-за соседства железной дороги. Некоторое время она прожила в светлой квартире на улице Оберкампф. Попав в квартиру Алекса, она сразу же полюбила ее атмосферу, ее обстановку, типично мужскую, с обилием компакт-дисков. Алекс, наверное, тратил кучу денег на музыку. Они прослушали уйму танцевальных мелодий. Ей нравилось смотреть, как он двигается, его тело было создано для танца - и для всего остального тоже.

Стоя под душем, Мартина слышала женский визг. В этой секции женщин было большинство. И она не самая старшая.

Марилиз еще не ушла, она стояла голышом и втирала в бедра крем, расслабляющий мышцы. Это была крепко сложенная брюнетка с обилием волос на теле. Внешне она напоминала пещерную женщину, но стоило ей заговорить, как впечатление менялось. Марилиз была умна, да и в секции одна из лучших. Очень проворна, несмотря на свое крупное тело, и сильная, как тигрица. Единственная проблема заключалась в том, что Марилиз была лесбиянкой. Мартина чувствовала, что она пылает едва скрываемым желанием. Грубым, как шерсть австралопитека. Как-то вечером Марилиз хриплым голосом сказала ей: «Ты, Мартина, такая мускулистая, прямо танцовщица! Потрясающе». Они вместе пошли что-нибудь выпить. На вопрос, чем она занимается, Мартина ответила, что работает в полиции. А Марилиз оказалась стажеркой в архитектурном бюро.

Левин быстро оделась, перебросилась парой малозначительных фраз с Марилиз и отправилась домой. Она никогда ни с кем не могла откровенничать, даже с умной тигрицей.

Возвратившись к себе в кабинет, Брюс стал дожидаться Шарлотты. По телефону он сообщил ей, что Феликс задержан полицией на сутки, но не объяснил, что речь идет об убийстве, да к тому же ее потенциального свекра. Девушка жаждала получить информацию. Она знала, что не сможет увидеться со своим возлюбленным, но это ее не остановило. И плевать она хотела на поздний час. Было уже девять вечера. По голосу она производила впечатление человека добрейшей души. Мягкого и заботливого.

Идея привезти Феликса в госпиталь сработала. Он заговорил о своей любви к отцу. Матери в его жизни не было. Образ ее если и возникал в его рассказе, то по умолчанию и только в негативном свете. Было ясно, что матери ему очень не хватало. Классическая ситуация, но из-за этого идти на отцеубийство… В свои двадцать два года Шарлотта пыталась компенсировать этому великовозрастному дитяти нехватку матери. Этому молодому ученому, пытавшемуся заглушить тоску алкоголем, транквилизаторами и еще бог знает чем. Компенсировать во что бы то ни стало.