Из истории группы 'Облачный край' - Сергей Богаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так, садись здесь, обожди – и выскочил из кабинета как пробка из бутылки. Через пару минут в кабинет вошли двое. Их надо было видеть! От одежды до лиц, выражения глаз – как в самых лучших фильмах про шпионов. Они были в темных костюмах с тёмными галстуками и по национальному признаку, идущего впереди, я все понял. Знакомые музыканты – студенты меня уже предупреждали, что есть в комитете государственной безопасности такой персонаж, как майор Ваучейский и капитан Кочегаров. Ваучейский был ненцем. Не путать с немцем, Ваучейский был ярким представителем населения северных районов. Студентов проще всего было прижимать к ногтю – они панически боялись отчисления и как следствие того, попадания в ряды вооруженных сил. Они никогда не рассказывали подробностей, единственно, что просачивалось сквозь их напуганный рассказ это то, что разговаривал с ними чукча из органов. Поэтому я сразу понял, кто ко мне пришел.
– Здравствуйте, – я начал первый, – товарищ Ваучейский? На лице его промелькнула тень смущения – понятно, он не ожидал.
– Откуда ты знаешь мою фамилию? – недоуменно спросил он.
– Да кто же вас не знает, – я пытался шутить, но майора это только разозлило. Прошли, сели – ненец на место начальника отдела кадров и рукой указал мне сесть справа, а капитан Кочегаров сел сбоку, впился в меня своим взглядом аки клещ, чтобы наблюдать мои реакции на вопросы старшего.
До меня уже дошел смысл странного выражения и цвета лица начальника отдела кадров, представляли, что они пришли и ему сказали, он, наверное, подумал, что поймали диверсанта-шпиона на его закрытом предприятии… Два с половиной часа эти работники государственной безопасности могущественного государства планеты, меня, можно сказать пацана 22-х лет стали упорно, сперва потихоньку и так, по нарастающей, нагнетая и нагнетая, стали принуждать подписать бумажку.
– Мы не будем долго рассусоливать, вот бери – пиши: я, Сергей Богаев, обязуюсь впредь песни собственного сочинения не производить и не распространять. Дата и подпись… Я на них посмотрел, на чистый лист и возмутился:
– Вы что, серьёзно? Как я могу такое обязательство написать, а вдруг у меня сочинится песня, я же не могу противодействовать, если песня придет в голову, то я её обязательно сочиню, что тогда? На что мне было сказано:
– Ты тут давай, дурака не валяй, всё очень серьезно, всё настолько серьезно, что ты видимо в силу своей тупости наверное не понимаешь, на сколько серьезно, поэтому так вот и говоришь, поэтому просто давай, поменьше болтай, бери ручку и пиши то, что тебе сказано.
Я отказался, говорю, нет, я не буду такое подписывать, вы хотя бы мне объясните, чем, с какой стороны я смог заинтересовать такую организацию, как ваша?
Они переглянулись, – ну, что ж, сейчас мы тебе покажем и докажем чем ты нас смог заинтересовать. Майор кивнул капитану, и тот достал из папочки стопку листов, это были распечатки всех наших текстов.
– Ты, вообще, в школе-то учился, слышал такое сочетание слов, как антисоветская агитация и пропаганда?
– Да, я знаю, что это такое, но какое значение это может быть применительно ко мне?
– Вот сейчас мы тебе и покажем, – и начинают мне зачитывать тексты моих песен. Это было удивительно: бывает, человек перепил, и мозги его заплывают и он мелет всякую чушь, но тут, в здравом уме, представители комитета государственной безопасности, это вам не пуп царапать, начинают нести такой бред:
– То, что вы поете можно понимать и так и так, вот вы имеете ввиду одно – вам 22 года, а другому 14! Он по-другому поймет. Вот сейчас я тебе покажу, берет в руки текст.
Облачный Край
Я никогда не думал, что Сельхозрок – песня молодого агронома из ОК2 может вызвать какие-то нарицания… по сюжету песни молодой человек окончил сельско-хозяйственный институт, получил диплом агронома и по распределению едет в деревню. Приехал на маленький полустанок, трава по пояс, поезд ушел и повисла тишина и только птицы щебечут, ветер шумит, трава, солнце, кузнечики стрекочут, до деревни где-то километра два-полтора, проселочная дорога без асфальта, грунтовая, тёплая земля, а вокруг, слева и справа поля пшеницы, колосится, переливается волнами, парень снимает ботинки и босиком идет вдоль этих полей и поёт:
Дыхание земли
Всецело ощущаю
Я пятками босыми
Стоят хлеба
Безбрежной полосой
О, Как я очарован ими
Вот это мне майор Ваучейский и зачитал. Я был просто обескуражен, у нас есть и покруче песни, но он зачитал именно этот куплет.
– Ты чего прикидываешься, ты, что не понимаешь, что этим текстом ты хочешь сказать, что пока у нас и существуют временные трудности, что у нас народ до сих пор не может обеспечить себя обувью, что у нас такие низкие зарплаты, что народ не может себе купить ботинки?? Ты специально своими песнями обостряешь, у нас временные трудности, понятно, но ты просто пятая колонна, ты как предатель себя ведешь, а молодые ребята тебя слушают.
Меня наполнило чувство злости и обиды. Я не знал, что ему ответить, я думал, что за хуйня происходит? Чувство несправедливости обуяло – как же это так? Пришли два идиота, непонятно каким образом получивших погоны, и лепят такой идиотизм! Это что вокруг происходит? Как не странно, но я верил тогда в какое-то подобие справедливости существующего строя и общества, я слышал, конечно, много рассказов о сталинских репрессиях и от родителей тоже, но я был уверен, что все это в далёком прошлом, что сейчас у нас совсем другие времена и вот на тебе! Я высказал всё, что думал о них, не особо заботясь о последствиях. Будучи немного постарше, я б, наверное, не стал бы так себя вести, но в тот момент я просто не понимал, с чем имею дело. Высказал все, что думал об организации пришедшей ко мне, молодому рабочему-ударнику и тон мой был нелицеприятен. Они просто не ожидали такого отпора.
– А что-то у тебя, Богаев, видать с психикой не в порядке, давай, как мы сейчас позвоним, ты бледный какой-то, вот-вот
