Свинцовый взвод - Сергей Самаров

– Слышно, товарищ майор?

– Что? Шум какой-то отдаленный, словно жилой дом в центре города рухнул. Представляю, сколько пыли поднялось.

– Три выстрела из миномета, один за другим, и три взрыва.

– Понятно. Парфюмер резвится. У Улугбекова нет в наличии минометов, да и не потащил бы он их через горы. Тяжеловато.

– Парфюмер, думаю, тоже не потащил бы. Из этого делаю предположение, что эмир Хамид Улугбеков добрался до базы Парфюмера. Впрочем, сам могу и возразить на свое предположение. Минометы вступили в дело только сейчас. А перестрелка была раньше без применения малой артиллерии. Этот факт дает нам возможность предположить, что Парфюмер только-только подтащил к месту встречи «Подносы». Но, наверное, база его все же недалеко. Тем не менее, если идет бой, думаю, что вам, товарищ майор, уже можно вылетать на место.

– Да. Наверное. Тогда жди нас. Часа через два будем высаживаться. Оставь солдата, чтобы принял нас и привел.

– Если я оставлю солдата, куда он сможет привести вас? Я сам пока не знаю, куда пойду. Буду искать. Проще обойтись телефонной связью. Она в этих местах устойчивая.

– Добро. Жди нас. Как только вертолетчики разрешат включить трубки, я сразу позвоню…

Глава пятая

Отделение выступило сразу после команды, которую дал старший лейтенант Раскатов. Потребности в дополнительной «раскачке» после отдыха никто не испытывал. В составе отделения было девять человек плюс сам командир взвода. Учитывая, что тропа разделяется на три тропинки, Раскатов отделение разделил на три части. Ведение боя классическими тройками – это один из обязательных элементов обучения солдат, хотя обычно применяется такой метод в тактике «выдавливания» противника с какой-то территории. Тогда пространство впереди тройки делится на три части, и считается, что на каждого приходится по сектору в семьдесят градусов контроля. Причем крайние бойцы контролирует и пятиградусную часть среднего сектора, а средние, в свою очередь, посматривают в обе стороны, чтобы контролировать и пространство боковых бойцов вместе со своим собственным. При «выдавливании» тройка передвигается, уже подняв оружие к плечу, и стреляет во все, что шевелится в секторе контроля каждого. Существует и вариант разведывательных действий, выполняемых тройками. При этом сектор контроля обычно увеличивается у каждого на десять градусов. Основная разница в том, что при ведении разведывательных действий стрельба считается лишним и демаскирующим действием, и, по возможности, ее рекомендуется избегать. Назначив в каждой тройке старшего, Раскатов отправил солдат вперед и сам пошел, как и раньше, по средней тропе, только теперь уже позади солдат, чтобы не закрывать видимость центральному бойцу.

Конфигурация отрогов хребтов здесь была классическая, они расползались «куриными лапками» понизу и срастались в единый хребет по мере повышения над уровнем долины и ущелья. Правда, с одной тропы, свернув чуть-чуть в сторону, можно было бы попасть в соседние то ли ущелья, то ли тупики, с какими встретилось первое отделение. Но второму отделению было проще. Здесь не было каменистой почвы под ногами, и тропа просматривалась, хотя была и не слишком хоженная.

Раскатов старался смотреть поверх голов солдат вдаль, насколько это было возможно. И определил, что здешние горы являются некоей смесью гор чеченских и дагестанских, потому что среди лесистых склонов тут и там возвышались над деревьями бурые каменистые скалы, а среди самих деревьев часто встречались мощные монолитные валуны. В Чечне такие горы обычно встречаются только гораздо южнее, ближе к границе с Грузией. В Дагестане на юге и на востоке горы вообще имеют редкую растительность, да и то чаще кустарникового типа. Кустарнику не нужен мощный корень, способный держать тяжелый ствол. Ему хватает и той скудной земли, что образовалась из принесенной ветром пыли, забитой в расщелины скал. Но скалы представляли дополнительную опасность. Естественно, только в том случае, если на них есть удобный подъем. Во-первых, скала дает лучшую возможность обзора, нежели деревья, на которые невозможно забраться до самой верхушки, и в средней части дерева, где ствол еще крепкий, обзору мешают ветви деревьев соседних. Да и лес здесь в основном состоял из густого разлапистого ельника. А кто пробовал, знает, как трудно, если вообще возможно, взобраться на елку. Некоторую практику в этом имеют, конечно, снайперы, которые любят елки, где легко замаскироваться, обвешав себя еловыми лапами. Но у снайпера больше дня уходит на подготовку такого «гнезда». При этом на самой елке винтовой лестницей вырубаются целые ветви, мешающие подъему. Солдатам второго отделения такого времени никто не отпускал, да и штатного снайпера во взводе не было. Была трофейная винтовка, но она уже ушла вместе с первым отделением на плече старшего сержанта Юровских.

Сам старший сержант оказался легким на помине и позвонил, как только Раскатов подумал о нем. Доложил привычно неторопливо, но четко:

– Товарищ старший лейтенант, у нас пленник. Мы как раз из очередного тупика вышли, когда его заметили. Бежал с вашей стороны поперек отрогов. Из оружия только пистолет. Рукой с тряпкой зажимал рваную осколочную рану на плече. Мы его, конечно, перевязали, но он говорить не хочет. Одну фразу твердит, что по-русски не понимает.

– Мне научить тебя, как тебе заставить пленника разговаривать? Дай ему в нос, чтобы расплылся по всему лицу до ушей. Пообещай уши отрезать, чтобы не мешали носу до затылка добраться. Заговорит. Они свои носы и уши уважают больше, чем наши головы.

– Минутку, товарищ старший лейтенант. У пленника из кармана паспорт достали. Смотрю. Так… Гражданин Катара. Может русского языка не знать. А у нас никто арабского не знает. Сейчас посмотрю визы. Есть. Есть американская виза, значит, должен знать английский. Есть израильская виза. У нас никто ни на идише, ни на иврите не говорит. Есть грузинская виза. Грузинским мы тоже дружно не владеем.

– Английский… – напомнил Раскатов.

– Попробуем. Хотя больших спецов и в инглише у нас нет. Но попытаемся. Я позже перезвоню. Как будет результат. Что с пленником делать?

– Сначала узнай, где был бой. Не клади трубку. Сразу спроси.

Почти минута ушла на выяснение вопроса.

– Товарищ старший лейтенант, он в вашу сторону рукой машет. Сам он из банды эмира Хамида Улугбекова. Они отступали, но их минометами накрыли.

– И правильно сделали.

– В нашей стороне, говорит, никого нет.

– Тогда ты со своим отделением выходи на нашу тропу. Через два часа прилетит вертолет со спецназом ФСБ. Тот же майор Еремеенко, что вчера с нами был, когда базу Улугбекова искали. Оставь три человека встречать вертолет и караулить пленника. Сам с остальными выходи по нашему следу. Винтовка трофейная не потерялась?

– Как можно, товарищ старший лейтенант. У меня на плече. Берегу.

– Патроны есть?

– Три десятка.

– За глаза хватит. Нам может снайпер понадобиться.

– Минометчиков снимать?

– Я предполагаю, что они могут установить минометы на высоких скалах. Там без снайпера трудно обойтись.

– Понял, товарищ старший лейтенант. Тороплюсь…

Едва старший лейтенант Раскатов убрал трубку в чехол, как увидел согнутую руку и поднятую ладонь младшего сержанта Локтя. Моментально сам командир отделения и оба солдата, идущие от него по бокам, пропали из поля зрения лейтенанта, словно в воздухе растворились. Но и сам Раскатов сумел среагировать с полусекундным опозданием и укрылся за молодой сосной, зеленые шишки на которой уже обрели твердость и начали приобретать густой, как сосновая смола, коричневый оттенок. Такая шишка висела прямо перед глазами Раскатова, и он, сначала невольно сконцентрировав взгляд на ней, перевел его дальше, сквозь негустые иглы на тропу, но ничего не увидел. Но, как хорошо знал старший лейтенант, просто так команды никто подавать не будет, а команда командира отделения была однозначной. Что-то впереди было.

Когда не видят глаза, часто выручают уши.

– Быстрее, быстрее, – донеслось из-за поворота тропы. – Они сейчас в погоню пойдут.

Голос был с сильным кавказским акцентом. Но говорил человек по-русски. Бандиты обычно общаются друг с другом на своем языке, если они одноплеменники. Но в последнее время появилась тенденция образования банд из представителей разных народов и народностей Северного Кавказа. Не зная родных языков друг друга, которые, впрочем, вовсе не обязательно являются родственными, как, например, ингушский и чеченский, бандиты предпочитают говорить на всем им понятном русском.

– Эмир где? – спросил другой голос. – Нельзя бросать.

– Миной его накрыло. На куски эмира… – ответил третий голос. – Бежать надо, не тормози…

Трое бандитов выскочили из-за поворота тропы, прикрытого густым ельником. Один из них оглядывался, то ли преследование опасаясь обнаружить, то ли ожидая, что эмир попытается их нагнать. И так все трое шагнули вперед, один по-прежнему вполоборота к самой тропе, отчего споткнулся. И только в это время старший лейтенант Раскатов увидел своих солдат. Они тенями скользнули к тропе из-за елок с двух сторон и молча нанесли каждый по удару. Двое первых бандитов, испытав своими лбами жесткость автоматных прикладов, сразу рухнули, но третий, который достался командиру отделения младшему сержанту Локтю, одному из лучших бойцов-«рукопашников» взвода, снова споткнулся, не видя удара, и потому приклад младшего сержанта только вскользь коснулся бандитского затылка. Бандит не стал снимать автомат с плеча, но резко попытался принять борцовскую стойку, чуть согнувшись и выставив впереди себя полусогнутые в локтях руки. Но Локоть выходить на боксерский ковер не собирался. Он резко подпрыгнул и нанес удар противнику коленом прямо и точно в подбородок. Этого хватило для полной «отключки».