Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие - Николай Сагарда

Этот храм, подобен албанскому или фракийскому — также Селены, равно как и храм Мина в местности того же имени, храм Аская в Антиохии подле Писидии и, наконец, тот, что в области Антиохийской“. Таким образом, храм Мина Фарнака находился вблизи Кавиры (Неокесарии) и имел много священных служителей и поместий, доходы с которых были в распоряжении главного жреца. Этот бог пользовался таким уважением в стране, что понтийские цари клялись его именем в так называемой царской клятве.

Св. Афанасий Александрийский сообщает, что в Кавирах было прорицалище [95]. Св. Григорий Нисский в „Слове о жизни св. Григория Чудотворца“говорит, что по пути в Неокесарию св. Григорий зашел со своими спутниками в один храм; храм этот был из числа знаменитых: „в нем открыто сообщались жрецам внушения чтимых там демонов посредством издаваемых там волшебных предсказаний“ [96]. Отсюда можно сделать заключение. что в храме Мина Фарнака был оракул.

Что касается имени бога Μήν Φαρνάκου, то должно признать совершенно невероятным объяснение эпитета Φορνάκου по имени города Фарнакии, потому что, с одной стороны, оно тогда было бы Φαρνακεύς, а с другой потому, что главным местом культа Μηνός Φαρνάκου была Америя. Другое объяснение производит это название от имени одного из понтийских царей, исторического лица или же мифического родоначальника династии понтийских царей. Но если принять во внимание аналогию в окончании этого прозвища с Μήν Τίαμου, Μήν Κάρου, то естественно придти к предположению, что Φαρνάκου было несклоняемым приложением, и объяснения его нужно искать в местных наречиях, — но его еще не найдено [97].

Относительно основной идеи и характера культа бога Месяца вообще, а особенно культа его в Понте, трудно сказать что-нибудь определенное, так как сведения об этом почерпаются почти исключительно из кратких и глухих свидетельств нумизматики, а эти последние относятся только к императорскому времени. Можно отметить только слияние или отожествление бога Мина с Sin’ом, богом луны у семитических народов, а также и с другими божествами, особенно с Митрой, Аттисом, Асклепием и даже с женским божеством, греческой Гекатой, богиней луны и владычицей ночи [98].

Святилища бога Месяца владели обширными землями и при них было много служителей; доходами с земель пользовался и распоряжался жрец. Такие владения, по приведенному выше сообщению Страбона, имело и святилище Месяца Фарнака в Америи вблизи Кавиры.

Кроме того, есть известия, что в Понтийском дарстве почитался бог небес, называемый греками Зевсом; этот бог особенно был чтим в Газиуре, древней царской резидендии. Рядом с ним почитался и бог солнца, которого греки уподобляли Апполону [99].

Вместе с почитанием этих местных божеств можно наблюдать в Понте и влияние персидской религии. Известно, что значительная часть понтийской аристократии, которая в то же время составляла класс крупных собственников, принадлежала к персам, переселившимся сюда вслед за распространением на Понт персидского владычества. Персы относились с уважением к местной религии и оставили великим жрецам местных святилищ большие земельные владения, царский почет и множество иеродулов. Но рядом с местными храмами они ставили и свои жертвенники, наделяли привилегиями персидских жрецов, хотя и не стремились распространить персидскую религию на счет местной: оба культа уживались рядом. Персидские боги не имели храмов в собственном смысле слова, а только священные ограды, рассеянные по всей стране и находившиеся в распоряжении коллегии магов. Большая часть этих священных оград была посвящена высшему богу — Ормузду. Но в Зиле, древнем понтийском городе, было особенное святилище, посвященное трем популярным божествам — Анаитиде, Оману и Анадату. Город был расположен на совершенно правильном холме, который древние называли холмом Семирамиды. Можно думать, что в Зиле было древнее местное святилище, которое было присвоено иранскими завоевателями; но за то самый культ персидских божеств в Зиле был организован по образцу местных культов: великий жрец Зилы соперничал с жрецом Коман в значении, богатстве, объеме земельных владений и числе иеродулов; здесь так же торжественно, как и в Команах, носили по улицам Зилы деревянное изображение бога Омана. Сюда приходили обитатели окрестных областей, к какому бы племени они не принадлежали, и приносили в Зиле свои клятвы [100]. При храме Анаитиды процветала и священная проституция. О персидских культах в Понте Страбон сообщает следующие данные: „В Зилитиде есть город, построенный на насыпи Семирамиды, имеющий храм Анаитиды, которую чтут также армяне. Жертвоприношения совершаются там с большим торжеством, и все тамошние понтийцы клянутся в важных обстоятельствах. Толпа храмовых служителей, почтение к жрецам были здесь во времена царей такими же, какими мы описали их раньше… Многие цари исказили священное служение, сократили число храмовых служителей и уменьшили другие богатства. Уменьшена была и разделена на большое, число провинций и прилегающая область, так называемая Зилитида, которая имеет город Зилу на земляной насыпи. В древности цари обращались с Зилой не как с городом, а как с святилищем персидских божеств, и жрец в нем был неограниченным владыкой. Город занят был большим числом храмовых служителей и жрецов, имевших большие доходы…. земля священная и принадлежавшая жрецу подлежала ведению немногих сдужителей“ [101]. В другом месте Страбон говорит, что Сакаи „доходили до Каппадоков и в особенности до тех народов у Евксина, которые называютея теперь Понтиками. Персидские полководцы того времени напали на них ночью во время пира после грабежа и истребили их совершенно. На равнине с помощью земляной насыпи они придали скале подобие холма, обвели ее стеною и соорудили там храм Анаитиде и еще двум персидским божествам, имевшим общий жертвенник, Оману и Анадату; они же установили ежегодный народный праздник — Сакая, который празднуется и до настоящего времени жителями Зилы“ [102].

Страбон дает сведения и относительно культа персидских божеств. Сообщив, что в Каппадокии многочислен класс магов, называвшихся также пирефами, он говорит, что здесь было много и храмов, называвшихся пирефеями, или храмами огня, представлявших обширные помещения; посредине их стоял алтарь, на котором маги поддерживали много золы и неугасаемый огонь. Ежедневно они входили в храм и пели пред огнем таинственные песни в течение почти целого часа, держа в руках пучок прутьев и имея на голове шерстяные тиары, от которых по обеим щекам спускаются покрывала, прикрывающие даже губы. To же самое соблюдалось в храмах Анаитиды и Омана; и эти божества имели священные помещения, а изображение Омана носили в процессиях [103]. В частности относительно культа Анаитиды Страбон сообщает такие подробности, которые в известной степени сближают его с культом богини Ma и которые делают понятным возможность широкого распространения и влияния его среди понтийского населения. „В храмах (Анаитиды), — говорит он, — были служители и служительницы… Кроме того, знатнейшие из народа посвящали богине девиц–дочерей, для которых существовал закон: проституировать долгое время на служении богине, а потом вступать в брак; никто не отказывался жениться на такой женщине“ [104].

Когда стало проникать в страну греческое влияние, то греческие элементы стали примешиваться и к местным религиозным культам. Это смешение выразилось прежде всего в попытках перевести на греческий язык имена местных божеств и ассимилировать их с божествами Олимпа; отсюда Ma называется Артемидой или Ение, Ормузд — Зевсом Воителем, и грек Дорилай делается великим жрецом Коман, не возбуждая никакого протеста. Отожествив богиню Коман Каппадокийских с Артемидой Таврополой, распространяют сказание, что культ ее перенес сюда из Таврической Скифии Орест с своей сестрой Ифигенией, и что самое место получило название Коман потому, что здесь он снял свои отросшие во время печали волосы (κόμη) [105]. Далее, сообщается [106], что и Каппадокийские и Понтийские Команы притязали на обладание мечом Ифигении, или еще, что Орест после своего возвращения έκ Ταύρων впал в болезнь и, вопросивши оракула об исцелении, получил ответ, что он тогда только выздоровеет, когда построит храм Артемиде в месте, совершенно похожем на местность έκ Ταύροις; он сначала построил храм в Команах Понтийских, но потом, когда болезнь не оставляла его, и в Команах Каппадокийских [107].

Римское владычество в свою очередь принесло с собою римское влияиие и в области религии; отсюда появились Аполлон и Беллона. Как известно, римляне терпимо относились к национальным религиям. Но политика романизации провинциальных городов требовала такой силы, которая связывала бы разнородные части государства; такой силой и явился культ императоров, который был шире каждой национальной религии и должен быть принят всеми народами, соединенными под властью Рима. И в Малой Азии уже при Августе каждый значительный город имел свой храм в честь императора [108]. В Неокесарии было два таких храма, — один был посвящен Августу, и в честь его совершались игры ’Άκτια, вероятно, уже при Полемоне и Пифодориде; а второй — Александру Северу [109].