Не говори никому - Харлан Кобен

– Нет.

– Вы уверены?

– Да.

– Вы говорите правду?

– Да.

– Не нужен никакой катализатор?

Я выпрямился в кресле, решив продемонстрировать характер.

– Мне не нравится, как вы разговариваете со мной, агент Карлсон.

Его рекламная белозубая улыбка тут же вернулась, но теперь показалась жестокой пародией на ту, предыдущую. Агент поднял руку и примирительно бросил:

– Ладно, простите, это действительно было грубо.

Он оглянулся кругом, как бы выискивая следующий вопрос.

– Вы били свою жену, доктор Бек?

Меня как хлыстом стегнули.

– Что?!

– Это вас возбуждало? Отлупить женщину?

– Что… Вы что, свихнулись?

– Сколько вы получили по страховке после смерти жены?

Не в силах поверить своим ушам, я растерянно переводил взгляд с Карлсона на Стоуна, однако их лица были бесстрастны.

– Да что вы такое говорите?

– Пожалуйста, ответьте на вопрос, доктор Бек. Если, конечно, вам нечего скрывать.

– Да нет, это не секрет, – сказал я. – Полис был на двести тысяч долларов.

– Двести кусков за погибшую жену, – присвистнул Стоун. – Эй, Ник, я встаю в очередь!

– Не великовата ли сумма для двадцатипятилетней девушки?

– В то время ее двоюродный брат устроился на работу в страховую фирму, – коряво заоправдывался я. Странная вещь: хоть я и не сделал ничего дурного – во всяком случае, того, что имели в виду они, – все равно почувствовал себя виноватым. Неприятное ощущение. Из подмышек заструился пот. – Элизабет хотела помочь ему и застраховалась на большую сумму.

– Мило с ее стороны, – сказал Карлсон.

– Очень мило, – подхватил Стоун. – Семья превыше всего, вы согласны?

Я молчал. Улыбки вновь исчезли.

– Посмотрите на меня, док, – приказал Карлсон.

Я повиновался. Его глаза буравили мои. Я выдержал поединок, хотя это оказалось нелегко.

– На этот раз ответьте, пожалуйста, на мой вопрос, – медленно произнес агент. – И не злите меня больше. Вы когда-нибудь били свою жену?

– Никогда, – ответил я.

– Ни разу?

– Ни разу.

– И не толкали?

– И не толкал.

– А со злости ни разу не треснули? Слушайте, док, мы все люди – пощечина, то да се. Не преступление, нет, просто время от времени у каждого могут сдать нервы.

– Я никогда не бил свою жену, – повторил я. – Не толкал, не трескал со злости, не отвешивал пощечин. Никогда.

Карлсон поглядел на Стоуна:

– Тебе все ясно, Том?

– Конечно, Ник. Он сказал, что никогда не бил жену, чего тут непонятного.

Карлсон поскреб подбородок.

– Если только…

– Если только что, Ник?

– Если только ему снова не нужен катализатор.

Глаза сыщиков опять сфокусировались на мне. Собственное дыхание засвистело у меня в ушах, голова стала пустой и звенящей. Карлсон подождал еще несколько секунд, прежде чем завозиться с большим коричневым конвертом. Он тянул время, аккуратно развязывая и расклеивая его. Потом поднял высоко в воздух, и содержимое высыпалось на стол.

– Годится катализатор, док?

Это оказались фотографии. Карлсон подвинул их ко мне. Я взглянул на снимки и похолодел.

– Доктор Бек?

Я не отозвался. Мои пальцы тихонько коснулись фотографий.

Элизабет.

Это, несомненно, она. На первом фото жена была снята крупным планом – только голова, в профиль. Рукой Элизабет придерживала волосы, открывая ухо. Ухо было красным и распухшим, шея под ним – в синяках и царапинах.

Похоже, перед съемкой она плакала.

Следующее фото запечатлело Элизабет раздетой до пояса и демонстрировавшей огромный синяк на боку. И вновь глаза у нее заплаканы. Снимок был очень контрастным, кровоподтек казался огромным и черным.

И еще три фотографии – Элизабет в разных позах, предъявляющая различные части тела, покрытые ушибами и царапинами.

– Доктор Бек?

Голос вернул меня к действительности. Я почти забыл о наблюдающих за мной агентах. Встрепенувшись, я переводил глаза с Карлсона на Стоуна и обратно.

– Вы что, думаете, это сделал я?

Карлсон пожал плечами:

– Мы ждем, что вы нам скажете.

– Конечно же, нет!

– Вы в курсе, где ваша жена получила травмы?

– В автомобильной катастрофе.

Они переглянулись с таким видом, будто я сообщил, что мою домашнюю работу сжевала собака.

– Элизабет попала в небольшую аварию, – объяснил я.

– Когда?

– Точно не помню. За три-четыре месяца до… – я сглотнул, – до смерти.

– Она обращалась к врачу?

– Нет. Не думаю.

– Нет или не думаете?

– Дело в том, что меня в тот момент не было дома.

– И где же вы находились?

– Делал доклад на симпозиуме педиатров в Чикаго. Жена рассказала о случившемся, лишь когда я вернулся домой.

– Сколько же дней прошло к тому времени?

– С момента аварии?

– Да.

– Не знаю. Два или три.

– Вы уже были женаты?

– Да, несколько месяцев.

– А почему она не рассказала вам о происшествии сразу? Как вы думаете?

– Она рассказала, как только я вернулся. А раньше, наверное, не хотела меня волновать.

– Понятно, – протянул Карлсон и посмотрел на Стоуна. Оба даже не пытались скрыть скептицизм. – Значит, это не вы сделали фотографии, док?

– Нет, – сказал я, радуясь, что говорю правду, так как взгляды фэбээровцев не предвещали ничего хорошего.

Наклонившись ко мне, Карлсон спросил:

– А раньше вы их видели?

Я не ответил. Они ждали. Я не спешил, размышляя над вопросом. Ответом было «нет», но… откуда взялись снимки? Почему я не знал об их существовании? Кто сфотографировал Элизабет? Я пытался понять хоть что-нибудь по лицам агентов, однако те оставались непроницаемы.

Смешно, тем не менее большую часть наших знаний об окружающем мире мы черпаем с телевизионных экранов. Сведения о расследованиях, правах подозреваемого, допросах и перекрестных допросах, протоколах и юридической системе в целом льются на нас из сериалов типа «Закон и порядок». Дайте кому-нибудь в руки пистолет, попросите выстрелить, и он повторит то, что неоднократно видел по телевизору. Скажите человеку, что за ним «хвост», и он поймет вас, потому что так выражаются герои его любимых фильмов.

Я поднял глаза и задал классический вопрос:

– Вы меня подозреваете?

– В чем?

– В чем-то. Вы подозреваете, что я совершил какое-то преступление?

– Туманный вопрос, док.

Да и твой ответ не точнее. Мне он, во всяком случае, не понравился. Пришлось вспомнить еще кое-что из кино.

– Я хочу позвонить моему адвокату.

10

Естественно, знакомого адвоката, специализирующегося на уголовном праве, у меня не было. Да и у кого он есть? Поэтому я позвонил Шоне из автомата в коридоре и объяснил ситуацию. Шона зря времени не тратила.

– У меня есть то, что нужно, – сказала она. – Сиди и жди.

Я вернулся в конференц-зал. Карлсон и Стоун были так любезны, что остались ждать со мной. Они коротали время, перешептываясь друг с другом. Прошло около получаса. Тишина нервировала, и я знал, что сыщики на это и рассчитывают, но не мог с собой справиться. В конце концов, я невиновен! Чем может навредить пара-другая слов?

– Мою жену нашли заклейменной, с буквой «К» на щеке.

– Простите? – вскинулся Карлсон и вытянул ко мне длинную шею. – Вы к нам обращаетесь?

– Мою жену заклеймили буквой «К», – повторил я. – После нападения на нас я попал в больницу с сотрясением мозга. Вы не можете думать… – Я замолчал.

– Думать что?

Слово – не воробей, вылетит – не поймаешь.

– Что я имею какое-либо отношение к смерти жены.

И в этот момент распахнулась дверь. В зал ворвалась женщина, которую я прекрасно знал по многочисленным телевизионным шоу. При виде ее Карлсон подпрыгнул, а Стоун прошипел: «Черт побери!»

– Мой клиент потребовал консультации? – без всякого вступления начала Эстер Кримштейн.

Положись на Шону – и все будет в порядке. Я никогда не встречал своего нового адвоката, зато частенько видел ее в роли «независимого эксперта» на всевозможных ток-шоу, а также ведущей собственную программу «Кримштейн против криминала». На экране Эстер Кримштейн казалась стремительной и зубастой, как акула, и частенько разносила своих гостей в пух и прах. В жизни она оказалась еще более эксцентричной и напоминала тигрицу, которая в каждом собеседнике видит трепетную лань.

– Совершенно верно, – отозвался Карлсон.

– И что я вижу? Вы как ни в чем не бывало продолжаете его допрашивать!

– Он сам заговорил.

– Ну да, ну да.

Кримштейн рывком открыла кейс, выхватила блокнот и ручку, а затем швырнула их на стол.

– Напишите ваши имена.

– Что, простите?

– Ваши имена, красавчики. Забыли, как они пишутся?