Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ) - Элеонор Бирке

Лейтенант стоял у двери, прислушивался и поглядывал, стараясь не слишком шевелиться, потому как сосредоточенно удерживал в мечте образ своего спутника. Сержант активно двигался, настраивая врата орея. Недостаточная концентрация создателя наигранного облика, кем и был сейчас лейтенант, чревата рассеиванию этого самого облика. Воссоздавать наигранный облик приличная проблема, можно не заметить и слегка изменить внешность, а это сразу же приметят другие. Рисковать не хотел никто. Благодаря концентрации опытного мечтателя облик на сержанте сидел превосходно ровно.

Как только портал мигнул, а это значило, что вход открыли и с обратной стороны, сержант бросил в проем врат скрученную в трубочку записку. С обратной стороны прямоугольника листок не объявился, казалось его проглотила пустота. Так с пятинедельными перерывами удавалось поддерживать связь с другими мирами. Однако на этот раз была еще одна задача. Своеобразная смена караула за пределами Земли.

— Ты готов? — спросил лейтенант, дежуривший у входа в Уголок Просвещения.

Сержант кивнул:

— Не волнуйся, Рэмон, — он попытался успокоить своего весьма спокойного сопровождающего. Хотя из двоих явно нервничал сам сержант. Караул мог вернуться в любую минуту, но они должны дождаться ответа.

Более мужчины не переговаривались. Лейтенант был невозмутим, а сержант уже изрядно напрягся. Он нервно вышагивал вокруг ворот орея, позабыв о том, что удерживание облика, в который его поместили, проблема не из пустяшных.

— Слишком долго, — сухо высказался дежуривший у входа.

— Да, странно. Я не смогу вернуться без шебрака. Почему он мешкает?

— Подождем. Еще пару минут…

Наконец из портала вылезла рука, показалась голова, а за ней и туловище. Сержант подошел ближе, и «врата орея» пропустили в мир Земли мужчину. Он был взволнован: на бледном его лице горели щеки, а из брови сочилась кровь.

— Да будет у нас чудная мечта! — сказал пришелец из другого мира и добавил, всматриваясь в сержанта: — Я правильно понял, это ты, друг? Узнаю прищур, — он ухмыльнулся.

— Да! Так и есть! Смолг! — улыбнулся Генри, на котором была одета мечтательная маска некоего известного только Рэмону сержанта.

Они пожали руки, по-дружески обнялись, похлопав друг друга по плечу.

— Почему так долго? Откуда кровь? — спросил Генри Смолг.

— Прямо у врат на той стороне какой-то псих попытался забрать мой префоулк, — пришелец протянул ладонь, на которой лежал предмет мечты, позволяющий заходить из иных миров в мир Земли.

Мечтатели всегда старались обезопасить Землю от незваных гостей. Без этого предмета попасть в мир Земли было невозможно. Префоулк представлял собой шар диаметром в пять-шесть сантиметров. Он получался из бесчисленных витков тонкой проволоки красного металла, внутри которого блистало микроскопическое солнце. Оно бурлило и горело, время от времени выстреливало крохотными протуберанцами, энергию которых поглощала оболочка проволочной сферы. От этого сфера, то светились, то опять гасла. Шар не был горячим, скорее холодным, он немного магнитил железные предметы.

Генри сказал:

— Это могло стать катастрофой, ведь осталось всего два префоулка! Слава мечте, ты сохранил этот! Что еще за псих?

— Какой-то нищий подкараулил нас. Думаю, хотел разжиться. Шебраки порой дорогого стоят.

— Это точно! Особенно сейчас, и в особенности для нас… — многозначительно высказался Генри. Он явно намекал на теперешнее положение вещей в Воллдриме. Таскать шебраки из других миров стало проблематично.

— Я сам никак не ожидал. Он застал меня врасплох, хорошо, что Петр…

— Потом расскажешь! — лейтенант-Рэмон пресек разговоры. Времени мало. Солдаты уже должны вернуться. Все это не важно сейчас. Он спросил: — Там безопасно? Генри может идти?

— Да, — ухмыльнулся пришелец.

— Быстрее! — торопил Рэмон. — Они возвращаются!

Послышались шаги. Генри быстро проговорил:

— Не забудьте блокатор на орейфусе оставить, — он схватил префоулк и прыгнул во врата орея, а Рэмон мгновенно накинул наигранный облик на своего нового сопровождающего.

Лик прежнего спутника требовал синхронизации с другим носителем, а это занимает время. Пришлось «лепить» по первому пришедшему в голову образу.

— Ты — проверяющий! — подсказал «лейтенант» и бросил к орейфусу веревку-блокатор, та связалась в специальный узел на спинке стула.

Новоиспеченный проверяющий, а именно блондин с плешью в полголовы лет сорока пяти быстро переключил рычажок, спрятал его в рисунок ворот орея, таким образом отключив врата. Он отвернулся и, стоя спиной к вошедшим солдатам, провел ладонью по своей разбитой брови, рассечка исчезла, но на руке осталось немного крови. Он мысленно испарил ее, и та, повинуясь мечте, исчезла. Воллдрим позволял больше, чем раньше, гораздо больше. Шикарно… и так странно. Его предупредили об изменениях и их масштабе, но, вопреки ожиданиям, сила мечты родного города поразили его.

— Где вас носит?! Смиррррно! — лейтенант, секунду назад карауливший вход, пылал злобой. Он выпрямился перед «проверяющим» и отчеканил: — Все в порядке! Никаких движений… а этим двум за оставление поста… В общем, накажем по максимуму.

— Непростительно! — резко произнес плешивый проверяющий. — Разберитесь тут позже и… Следуйте за мной, лейтенант! Проверим другие посты! — караульные вытянулись и отдали честь майору. Он ответил тем же, но на его лице явно читалось недовольство. Он направился к выходу. Лейтенант зашагал за ним нарочито ровно, словно к его спине присобачили доску. Напоследок лейтенант обернулся и помахал кулаком солдатам, а шепотом добавил: «Не докладывать об этом!»

Солдаты подождали пока начальство удалится и расслабились.

— Хоть в сортир сходили…

— Может не накажут, если докладывать не велел? Сам накосячил: отпустил, обоих разом… — усач хмыкнул и облизнул трещину в губе. — Ааааа! — страдальчески подытожил он.

— Как говорят в этом долбаном Воллдриме в таких ситуациях?

— Плохая… Не-е-е-ет, печальная мечта.

— Да-а-а-а, печальная…

Рэмон держал темп. Он шел уверенно. Его спутник не сплоховал, явно подготовился: майор из него вышел правдоподобный. Им следовало побыстрей испариться из школьных коридоров. В следующий раз в наигранном облике стоит использовать проверяющих в штатском, все-таки в стенах школы военные были немногочисленны. Главным образом попадались замаскированные в гражданских наблюдающие.

В деле поддержания связей с внешними мирами на руку мечтателям играло, что военные люди и люди «под прикрытием» в Воллдрим в основном прибывали, а не наоборот. Новые лица были нынче делом привычным, так что на двух офицеров не особо обращали внимания, тем более у каждого с собой имелись весьма фальшивые, но и весьма качественно исполненные документы. Также прекрасно вписалось в тактику лазутчиков-мечтателей свойство военных устраивать всевозможные проверки. В особенности несогласованные, которые сыпались на вояк, словно грязевой град от разрыва снарядов. Одни проверяли других, а тех третьи, а их вторые, четвертые, пятые… отделы и подразделения, подотделы, разделы и штабы… «особо уполномоченные» и «не особо», всевозможные «внутренние», «внешние» и тому подобные трудно вычисляемые проверки весьма витиеватой военной иерархии. Рэмон и его свита пользовались этими данностями военного уклада без стыда и в полной мере.

Плохо было то, что достаточно качественно наигранным обликом умели пользоваться только Виола и Рэмон. Другие в этом деле не имели сносной подготовки. Во всех вылазках приходилось участвовать Рэмону самому. Виола же привлекалась лишь в исключительных надобностях.

Наконец парочка «проверяющих» оказалась в одной из химических лабораторий Блока Интеллектуалов. Дверь на замок, наигранный облик истончился, пропал. Мини-орей и вход меж стеллажей с пробирками и колбочками, и вот они уже шагают по Изнанке. Рэмон молчит, и его спутника похоже тоже не заботит затянувшаяся пауза…

Они и раньше не особо-то дружили. Впрочем, с Рэмоном в принципе дружить непросто. Он был не особо разговорчивым, да и на эмоции его не развести, а об эмпатии даже думать забудьте. Вот и сейчас Рэмон не заметил, что «бывшему майору» не терпелось что-то сделать. Впрочем, сам Рэмон нашел, о чем задуматься. Они шли и каждый думал о чем-то своем. Рэмон же, как обычно, размышлял о большом и важном.