Мэрилин Монро - Анна Плантажене

В августе он собрал вещи и отправился на базу Авалон на острове Каталина в Калифорнии. Норма Джин прорыдала всю ночь — тщетно. Она снова одна. Решительно никому она не нужна.

Месяц спустя Джим решился на последнюю попытку спасти свой брак. В сентябре он предложил Норме Джин приехать к нему в Авалон, где у него есть небольшая приятная квартирка и твердое расписание. По правде говоря, Джим тоже немного простоват, если не сказать глуповат. Новая обстановка, морской воздух и новая (для него) деятельность, более увлекательная, чем работа на заводе (он стал преподавателем физкультуры), заставляют его верить в то, что еще есть надежда, что они с Нормой Джин наконец-то сумеют жить вместе, в союзе, взаимопонимании, счастье. То, что население острова Каталина состоит почти исключительно из мужчин, военнослужащих и обреченных на воздержание, что редкие женщины там либо дурнушки, либо старушки, а его жена, хоть и ребенок еще, сложена как богиня, не слишком его беспокоит. Странно. Простодушная слепота или бессознательная подрывная работа? Неужели Джим Дагерти не понимает, что бросает Норму Джин в пасть волкам? Без ума от радости, она тотчас приехала — веселенькая, в облегающих платьицах, выставив напоказ свои груди и соблазнительный зад. Результат не заставил себя ждать: в мгновение ока весь Авалон охватило волнение, близкое к панике. Моряки толпились вокруг Нормы Джин Дагерти, начавшей понимать, как исключительно велика сила соблазна. Во взгляде других людей, особенно мужчин, она существует. По крайней мере, существует женщина в ней, ужасно привлекательная и властная. Желание, которое к ней испытывают, делает ее личностью, залечивает рану от детдомовского номера. Ее хотят — значит, признают. Это своего рода крестины.

Для Джима это чересчур. В декабре он на год ушел в море. Его призвал торговый флот, как он объяснил Норме Джин. На самом деле (но она никогда об этом не узнает) он сам напросился в рейс.

Мистер Дагерти откланялся.

КОМБИНЕЗОН ОБЯЗАТЕЛЕН

1943 год, скоро Рождество. Прошло всего полтора года со дня их свадьбы, а Джим ее бросил. Норма Джин не может этого понять, допустить. И говорит в ней не гордость (она не считает себя очень гордой), а возмущение, глухое возмущение. И обида. Она знает, что ей с Джимом больше не встретиться, что его отъезд на год — это отъезд навсегда. По крайней мере для нее. Возможно, Джим не так в этом уверен и думает, что она тихо, спокойно будет его дожидаться, считая дни и посылая ему безумные любовные письма. Возможно, он верит в то, что время лечит, а не разлучает. Это его дело. Для Нормы Джин все кончено, хотя самой себе она в этом еще не признается и ей трудно смотреть вперед, потому что пока там ничего не просматривается. Но ничего, однажды что-то случится, на горизонте появится какой-то проблеск. Иначе и быть не может. Норма Джин догадывается, требует: однажды она найдет недостающую часть головоломки и все станет ясно. Тогда все получит смысл — часы, проведенные перед зеркалом в попытке постичь тайну ее тела, нехватка любви и жестокие надежды.

Тем временем она живет день за днем, съежившись в изгибах своего тела, которое дрожит от нетерпения, забивается в угол, производит как можно меньше шума (это несложно, она привыкла). С тех пор как Джим уехал, она все хуже ладит с его матерью, которая возлагает на нее ответственность за его побег и считает, что она ведет себя непристойно. Норма Джин не хочет, чтобы ее выбросили на улицу, пристроили куда-нибудь еще. Вот почему, после нескольких праздных недель в доме Дагерти в Ван-Нейсе, занятых в основном изучением неиспользуемого потенциала своих чар, она решилась на поиски работы. В июне ей исполнится восемнадцать, она красивая девушка, здоровая, хорошо сложенная, горящая желанием выйти из безвестности. Норма Джин хочет прославиться. Но как? Она почти ни к чему не способна. Неловкая, заикающаяся, необразованная, она хоть и выучилась сама искусству вихлять задом, но еще не рассталась с неуклюжестью, от которой меркнет весь ее блеск, а сама она часто кажется дурочкой. К счастью для нее, Соединенные Штаты ведут войну. Военные заводы работают на полную катушку и постоянно нанимают рабочую силу. Женщины тоже встали к станкам. Это просто подарок судьбы для Нормы Джин. Она поступила работать на «Радиоплан». Там, среди сотен молодых женщин, миссис Дагерти по десять часов в день месяцами укладывает парашюты.

Тем могло бы и закончиться. Она могла бы остаться работать, в пыли и в поту. Конечно, она красивее многих других, но в целом такая же работница, как и все. К тому же в 1944 году в Калифорнии не было недостатка в хорошеньких девушках. Даже на заводах. Она бы заканчивала работу в хорошем настроении, потому что тогда она еще была уступчивой и податливой, по выходным выбиралась бы с товарками пропустить стаканчик, ходила бы повихляться на танцах, и наверняка уступила бы авансам какого-нибудь местного сердцееда и, почти не сознавая того, погрязла бы в отупляющем оцепенении банального адюльтера. И все это несмотря на ее амбиции и пылкое желание социального реванша. Потому что не было никаких причин для того, чтобы некто пришел и вытащил из этой дыры полуграмотную и истеричную заику, будь она даже ужасно сексуальной и порой бесстрашной. Ее ближайшее будущее было расписано наперед. Норма Джин Дагерти могла спокойно любоваться собой, простаивая часами перед трюмо в своей спальне.

Все бы так и было, если бы не дурацкая служебная инструкция, по которой работницы в обязательном порядке должны были носить комбинезон на территории завода. А когда Норма Джин надевает комбинезон, то будто бы раздевается совсем. Джинсовая ткань облегает тело и обхватывает талию, ягодицы и груди выступают и лезут в глаза. Любой посторонний взгляд на заводе, не притупившийся из-за гудения машин и повторяющихся движений, новый и живой взгляд в одну секунду выхватил бы ту самую девушку, которая как ни в чем не бывало выглядит обнаженной посреди остальных.

И такой взгляд нашелся.

Дэвид Коновер работал на киностудии «Форт Роуч», которая с самого вступления США в войну снимала пропагандистские киножурналы, призванные убедить зрителей в необходимости вступления американцев во Вторую мировую войну и в скорой победе. Дэвид Коновер — фотограф. Ему поручили сделать снимки женщин на военных заводах. Как только он вошел в «Радиоплан», то сразу заметил ту самую девушку. Его взгляд устремился к светящейся точке в окружающей серости, к необычной вспышке. Норма Джин, бедная восемнадцатилетняя девушка, хорошо сложенная, немного глуповатая, станет самой желанной и самой знаменитой женщиной в мире. Почуял ли это Дэвид Коновер? Вряд ли. Однако он разглядел другую девушку, чуть затененную черной грязью, покрывающей ее лицо, которой надо только вырваться, выскользнуть из окружающей тусклости и скуки. Он профессионал, он не верит своим глазам, не может понять, что делает такая лучезарная девушка в подобном месте, вместо того чтобы прохаживаться по коридорам модельного агентства, где она за одну фотосессию заработала бы столько же, сколько за месяц на заводе. Дэвид Коновер женат, привлекателен и имеет чин старшего сержанта. Он слегка заикается. На дворе октябрь 1944 года. Фотограф из «Форт Роуч», не колеблясь, направляется к покинутой женушке Джима Дагерти и, запинаясь, просит у нее позволения ее сфотографировать.

«Ммммм… Меня?»

Норма Джин охотно соглашается.

Объектив ее нисколько не пугает. Она ничуть не уверена в себе, однако производит обратное впечатление. Как будто всю жизнь этим занималась, она выставляет себя напоказ в своей улыбке (кстати, она всегда так делала). Хоть она и тренировалась по вечерам в своей спальне уже несколько лет, то совсем другое, а это настоящее, этот незнакомый мужчина изучает ее со всех сторон, а она принимает перед ним самые разные позы. Ничто ее не сдерживает и не сковывает — чужое мнение или правила хорошего поведения. Она может показаться бесстыдной, и при этом такой ранимой, нежной, свежей, такой невинной, что ее нельзя презирать, ненавидеть, несмотря на ее притягательность, она просто очаровательна. Вечно всеми покинутая, сирота, кочующая по приютам, которая хотела, чтобы на нее смотрели, встретила нечто, устремленное на нее, только на нее, преследующее ее неотступно. Нечто, что ласкает ее, улыбается ей, льстит, придает ей значение, утверждает, что она существует, что ее кожа удивительно блестящая и привлекательная. Нечто, что смотрит сквозь нее: фотоаппарат. Норма Джин отдает ему все, что имеет.

А позади него стоит мужчина, ошеломленный своим открытием и сенсационным результатом, снимками, превосходящими самые безумные ожидания. Человек из плоти и крови, потрясенный невинной и дьявольской красотой своей модели. Подавленный тем, что такое сокровище так разбазаривается.

«Знаете, ваше место не здесь, а на обложке журналов».