Птица в пролете - Наталья Александрова

– Там кто-то был! – испуганно проговорила Таня.

– О чем ты? – Лена недоверчиво взглянула на нее. – Спасибо тебе! Еще секунда, и нас обеих раздавило бы в лепешку!

– Я тебе точно говорю, – настойчиво повторила Татьяна, – там кто-то был! Кто-то стоял на скале, я услышала звук и поэтому подняла голову!

Друзья уже бежали к ним, услышав грохот обрушившейся скалы.

Лена прижала палец к губам:

– Не говори никому о том, что видела!

Сослуживцам они ничего не сказали о своих подозрениях, объяснив происшествие естественными причинами и порадовавшись тому, что все обошлось без последствий.

Выходные прошли весело – прогулки, шашлыки, музыка, анекдоты. Вспоминали прошедшую конференцию, капризных столичных гостей. То, что тогда раздражало и нервировало до предела, сейчас вызывало только взрывы смеха.

– Отчего ты не велела Тане рассказать про сорвавшийся камень? – вклинилась с вопросом Надежда. – Ведь вы же были там не одни, а с большой компанией, можно было проверить, просто так камень сорвался или его кто-то столкнул…

– Понимаете… Таня, она… в общем, тетя Аня, ее мать, умерла скоропостижно от инсульта. Села в кухне на табуретку, и все. Соседка ее в таком виде через два часа нашла. Для Тани это было таким ударом… вы не представляете…

– Отчего же не представляю, очень даже представляю… – проворчала Надежда.

– У нее на этой почве начались явления всякие, не только зрение упало, но кошмары все время снились, депрессия, сильные головные боли начались… А на хорошей работе ведь больного человека долго держать не стали бы, сами знаете…

– Это точно, – не могла не согласиться Надежда.

– Ну вот, я не хотела панику поднимать, лишнее внимание к Татьяне привлекать, тем более что она все равно уезжала… То есть я надеялась, что она здесь, в Петербурге, как-то отойдет, подлечится и вообще… ну не то чтобы забудет горе свое, но отвлечется…

– Продолжай! – велела Надежда.

На следующий день все остальные сотрудники фирмы вернулись в Зауральск, а две подруги остались еще на одну ночь в пансионате, чтобы утром прогуляться до станции и там проститься. Номера у них были одноместные, и девушки уже разошлись по своим комнатам. Лена легла в постель и уже начала засыпать, как вдруг в дверь ее номера постучали. На пороге стояла Таня, в руке она держала бутылку коньяка.

– Ну что, подруга, – вполголоса, с каким-то странным волнением проговорила она, – неужели мы вот так и расстанемся, не посидим с тобой вдвоем на дорожку? Когда еще увидимся!

– Как – когда? – недоуменно переспросила Лена. – Через месяц! Ты вернешься домой новым человеком, со здоровыми глазами…

– Если бы так… – Татьяна вздохнула, – что-то у меня тяжело на душе… какое-то предчувствие… не знаю, как обернется моя поездка!

Лена стала успокаивать подругу, убеждать ее, что перед такой серьезной операцией сомнения и беспокойство неизбежны. Они выпили понемногу, потом Таня налила еще.

– Выпьем за мою новую жизнь! – говорила Татьяна. – Раз ты считаешь, что все изменится…

Девушки тихо разговаривали, вспоминали детство… Татьяна забралась с ногами на кровать и вдруг, посреди разговора, заснула. Ее лицо разгладилось и выглядело во сне совершенно счастливым.

Лена накрыла спящую подругу одеялом и, чтобы не беспокоить ее, перешла к ней в номер и скоро заснула.

А утром ее разбудил громкий, требовательный стук дежурной по этажу и милиции.

Когда ей сказали, что Лена Березкина – то есть она сама – выбросилась из окна, девушка от неожиданности и ужаса потеряла сознание. Гостиничная фельдшерица привела ее в чувство и оставила ненадолго одну, и тут Лена поняла весь ужас случившегося.

Подругу наверняка убили вместо нее, поскольку она ночевала в ее номере. Лену же, надо полагать, хотели убить из-за того случая в зимнем саду гостиницы «Кедровая падь», когда она слышала разговор, не предназначенный для чужих ушей. Ведь она свидетель того, что в номере у убитого политика была женщина, и если эта женщина и не виновата в его смерти, то многое может рассказать о ней. А Лена знает имя той женщины. Только теперь она поняла, что вчера Татьяне ничего не привиделось и что огромный камень упал не сам по себе, а его кто-то столкнул.

Самое ужасное уже произошло, Таня Белолобова, ни в чем не повинная и не замешанная, погибла по чистой случайности. Но положение самой Лены остается ужасным. Для обслуги пансионата все клиенты на одно лицо, поэтому дежурная по этажу, придя с милицией, приняла ее за Татьяну, но сами милиционеры быстро разберутся, кто есть кто. А тогда и убийцы наверняка поймут свою ошибку и поспешат ее исправить.

Остается одно – немедленно скрыться, пока ошибка убийц еще не разъяснилась.

И тут девушка поняла, что ее единственный шанс – воспользоваться паспортом и билетом погибшей подруги и уехать в Петербург. Немедленно уехать, пока ее еще считают убитой. Там, в огромном городе, ей будет легче затеряться, легче скрыться от своих преследователей…

Она не могла вернуться в свой номер – там наверняка была милиция, поэтому взяла Танину дорожную сумку. Паспорт и билет до Петербурга, к счастью, нашлись в этой же сумке, а размер одежды у них с Татьяной был один. Когда она попыталась уйти из пансионата, ей едва удалось оторваться от преследователей. Из этого она сделала вывод, что те, кто убил Татьяну, уже убедились в своей ошибке и теперь за ней самой началась настоящая охота…

Особенно испугалась девушка, когда, спрятавшись в чулане, наткнулась там на труп дежурной по этажу – той самой, которая утром пришла к ней вместе с сотрудниками милиции…

Только сев в поезд, она немного успокоилась, хотя и понимала, конечно, что и здесь ее могут найти.

Однако до самого Петербурга с ней больше ничего не случилось.

Она помнила, что Таня рассказывала ей о петербургских знакомых своей матери, которые обещали дать ей приют, но не думала всерьез об этом варианте, не собираясь обременять посторонних людей…

И только когда на вокзале Надежда Николаевна окликнула ее, назвав Таней Белолобовой, под влиянием минутного порыва девушка обернулась и назвалась именем погибшей подруги…

– Я понимаю, что поступила глупо и некрасиво, – закончила девушка свой рассказ, – сама не знаю, что на меня тогда нашло, а после неудобно было сознаться в обмане…

– Это все? – холодно осведомилась Надежда, прихлебывая остывший чай.

– Да… – тихо пробормотала Лена и отвернулась.

«Не верю! – сказала себе самой Надежда, как некогда Константин Сергеевич Станиславский говорил неспособным актерам. – Ни на грош не верю!»

Во-первых, странно выглядело то, что накануне девушки поменялись комнатами. С чего это Лена оставила подругу у себя? Ну, растолкала бы и проводила до номера. Во-вторых, с чего это они так разоспались, если наутро одной из них нужно было ехать в Петербург?

– Скажи, Татьяна вообще-то что – пила? – осторожно осведомилась Надежда.

– Что вы! Ни боже мой! – с жаром ответила Лена. – При ее-то самочувствии, да еще пить! Я почему и удивилась, когда она с коньяком ко мне пришла. Но уж, видно, не зря она волновалась, вон как все обернулось… Она потому и заснула так крепко, что не слишком привычная к спиртному была.

– И ты решилась оставить ее, крепко спящую, одну в незапертой комнате? – прищурилась Надежда.

– А что мне было делать? – В глазах Лены вспыхнули злые огоньки. – Я ее растолкать никак не могла! Кровати там узкие, односпальные, не на пол же ложиться! И потом, там, в этом пансионате, тихо, на этаже дежурная сидит, отдыхающих кроме нас, почти не было… Красть у меня в номере нечего, деньги я с собой забрала.

– А документы? – вскинулась Надежда.

– Паспорт куда-то завалился, я решила, что утром поищу… Я и сама, наверное, пьяная была, потому что плохо соображала…

– А с чего милиция решила, что убита ты, а не Татьяна? – не отставала Надежда.

– Так эта тетка сказала, дежурная по этажу, а потом они паспорт мой нашли там, в комнате.

Надежда встала и походила немного по кухне. Но кухня в ее квартире была маленькой, так что особенно не разойдешься. Все в этой истории не нравилось Надежде Николаевне, начиная с сидевшей перед ней девушки и кончая своей собственной глупостью и доверчивостью.

Следовало, однако, признать, что девица если и врала, то не во всем. То есть она, надо полагать, действительно Елена Березкина, и точно они дружили с покойной Татьяной. И если предположить, что Лена говорит правду о случившемся в пансионате, то дальше начинаются сплошные сомнения.

Во-первых, она представила дело так, что обе девицы были совершенно одиноки, просто как оазис в пустыне. Ну, допустим, у Тани умерла мама, и больше родственников не было. Допустим также, что Татьяна была некрасива, да еще и больна к тому же, так что мужчины не слишком обращали на нее внимание. Кстати, теперь понятно, отчего Лена так ужасно была одета – это вещи не ее, все с чужого плеча…