Развращение - Михаил Харитонов

Рейке выдернул иглу. Через мгновение косматый клубок боли разорвался внизу живота — так, что перед глазами истязуемой женщины пошли круги. Сквозь кляп пробилось глухое мычание — то, что осталось от вопля, рвущего лёгкие.

На мгновение показалось, что она видит себя со стороны: белое, обнажённое, беспомощное тело, похожее на замороженное рыбное филе.

— Хорошо, хорошо пробирает, красавица ты моя, умница, — Альфонс оскалился, — сейчас биться будешь, золотце. Главное, чтобы не задыхалась, это нам пока ни к чему… ой как хорошо, хорошо-то как… — он опустил руку, чтобы потеребить своё вялое мужское достоинство. — Гор, заколи ей в сиськи. Только не порви долечки, пусть каждую отдельно разъедает, так вкуснее. Сосочки пока не трогай, ими сам займусь…

— Их клещиками раздавливать хорошо, — Стояновский цокнул языком, — особенно если чуть ниже пимпочки прихватывать…

— Наблюдатель не имеет право вмешиваться в гон, разве что для защиты жизни и здоровья женщины, — заявил наг.

— Формализм, — пробурчал Гор, — однако, с места не двинулся.

Боль догрызлась до живота Варлеки и начала хозяйничать среди кишок. Это было ужасно — казалось, что сквозь плоть пробирается какая-то тварь — крыса или змея.

Женщина снова попыталась закричать, но не смогла.

— Зажми ей нос, — посоветовал Стояновский. — У неё шары на лоб выкатятся.

— Вот сейчас мы помажемся и будем тебя пробовать… — бормотал голый профессор, натирая свою вялую плоть кремом. — Сейчас, сейчас, моя крошечная, я тебя вставлю, — он по-лягушачьи задрал тощую ногу, пытаясь вскарабкаться на стол.

— Мне очень не нравится отсутствие разрешения. Я разберусь с этим самостоятельно, — Рэв решительно отполз от стола.

— Хватит ломать комедию, — сказал Стояновский.

— Стой! — взвизгнул профессор, опуская ногу. — Не сейчас!

— Ничего, — ухмыльнулся Гор, — потом всё поправим. Вычищу из базы этого парнишку, как и не было его.

В толстой волосатой руке сверкнул металл. Хлопнул выстрел, и в серебристом боку змея образовалось отверстие, похожее на птичий глаз.

Рэв, шипя, свился в клубок и перекатился под защиту стены.

— Добей дурака, только быстро, — сказал профессор. — и займёмся этой шлюхой по-настоящему.

В эту секунду дверь в подвал, сорванная с петель, с грохотом полетела вниз. Застучали сапоги.

Варлека не могла оторвать глаз от того, как Гор Стояновский медленно оседает под пулями.

— Для меня это и в самом деле неожиданность — сказал Рэв. — Чтобы вы не подумали чего-нибудь лишнего: операция была санкционирована земными властями.

Полицейский участок выглядел как самый обычный офис: жалюзи на окнах, стеллажи до потолка, забитые разноцветными папками с бумажными наклейками, серые казённые столы, компьютеры и прочая канцелярская хрень. Кондиционера не было — вместо него к столу был придвинут вентилятор, лениво жужжащий в спёртом воздухе.

Варлека полулежала в глубоком кресле, прикрытая простынёй. Рядом на столе лежал пустой шприц, ампулы с противоядием и обезболивающим и окровавленная ватка.

— Вам всё ещё больно? — заботливо спросил наг. — Этот негодяй вколол вам очень сильное средство. Может, ещё анестетик?

— Хватит, — госпожа Бурлеска нашла в себе силы растянуть губы в улыбке. — Вам больше досталось. Вы ранены.

— Это моя работа, — дипломатично заметил Рэв, осторожно устраиваясь на полу так, чтобы не сбить повязку. — Как я уже говорил, я определяю правомерность действий. В переводе на ваши представления, я — страж правопорядка. Комиссар полиции, если угодно.

— Наверное, на Шссунхе это редкая профессия, — сказала Варлека.

— Очень редкая. У нас практически не бывает преступлений. Что касается меня, я занимаюсь иными планетами. Когда меня попросили помочь расследовать дело на Земле, я, разумеется, сразу же согласился. Во-первых, как террафил: я люблю Землю и людей. Во-вторых, речь шла о злоупотреблении шшунхскими обычаями в преступных целях, а это ужасно…

— Почему Стояновский начал стрелять? — спросила госпожа Бурлеска. — Они же не делали ничего незаконного, — последнее слово она произнесла с отвращением.

— Все их жертвы так думали, — печально ответил наг. — Эти два мерзавца были… как вы это называете?.. маньяки. Им нравилось мучить женщин. Но им не хотелось умирать после этого. Они придумали хитрость. Профессор Рейке заманивал к себе женщину, потом подавал на неё заявку от своего имени и получал разрешение. Господин Стояновский, работая в полиции и имея доступ к базам данных, изобрёл остроумный способ вмешательства в полицейскую базу по таким делам. Не буду утомлять вас деталями. Короче говоря, он заменял в ней данные на заявителя.

— Зачем? — Варлека всё ещё не понимала.

— Ну как же, — змей осторожно пошевелился. — Получалось, что заявка сделана от имени другого человека. Не профессора Рейке, а кого-то ещё.

— Бессмыслица какая-то, — начала соображать Варлека. — Наблюдатели должны присутствовать при обряде и докладывать в полицию, что ничего выходящего за рамки закона не происходит. К тому же они должны засвидетельствовать смерть мучителя, не так ли?

— Всё правильно. Но одним из наблюдателей обычно был Стояновский. А второй, как правило, ничего не подозревал до самого конца. Дальше его вызывали в полицию и принуждали засвидетельствовать успешную казнь истязателя…

— То есть как принуждали? — Варлека прикусила язык, сообразив, что вопрос глупый.

— Пытками, — всё же ответил наг. — Потом убивали, а Стояновский объяснял полиции, что коллега срочно отбыл — куда-нибудь за пределы Солнечной системы. Полиция заочно штрафовала уехавшего свидетеля за несоблюдение формальностей, и на этом всё заканчивалось.

— А как же тот человек, на которого переписывали заявку?

— Они убивали его тоже.

— На кого была переписана я? В качестве жертвы? — у Варлеки перехватило дыхание: ей пришла в голову догадка достаточно отвратительная, чтобы оказаться правдоподобной.

— На некоего Густава Водичку. Вы его знали? Кстати, они перевезли вас в его дом.

— Да, я знала его, — прошептала Варлека, запоздало соображая, почему подвал показался ей знакомым. — Что они с ним сделали?

— Убили. Позвольте мне умолчать о деталях. Кажется, этот Рейке за что-то его ненавидел. Отвратительные извращенцы, — позволил себе наг моральную оценку.

— Сколько у них было… скольких они? — спросила Варлека.

— Мы ещё не знаем всех. Самой первой была некая Августа Торранс. Они её… давайте без подробностей. Без подробностей. Подробностей. Подробностей, — зачастил почему-то змей, его тело стало вытягиваться и расплываться.