Меч войны, или Осужденные - Алла Гореликова

Барти понадеялся, что священник не услышал судорожного вздоха девушки, – а если услышал, так истолковал по-своему. Юлию и Юлии Беспорочным, покровителям духовной любви, посвящен тот самый монастырь, куда чуть не упек Мариану ее жадный до мирских благ духовник.

– Мой секретарь проводит тебя, чадо, – продолжал брат провозвестник. – А назавтра я попрошу сестру из Ордена Утешения сопроводить тебя по чтимым святыням. Ведь ты не знаешь Ич-Тойвина, верно, дочь моя?

– Я знаю, – почтительно встрял Барти. – Благородная Мариана под моей защитой, и разумеется, я не отпущу ее блуждать в одиночестве.

– К тебе, сын мой, у меня иная просьба. Впрочем, это долгий разговор, не будем задерживать Мариану. Праздничная служба вот-вот начнется. – Хозяин кабинета звякнул в колокольчик; в дверях возник секретарь: если и не тот, что привел их сюда, то весьма на него похожий. – Брат мой, проводи гостью на праздничную службу. Я не прощаюсь, дитя мое, Мариана. Сердце говорит мне, что ты нуждаешься в совете и благословении; а значит, мы еще увидимся.

– Благодарю, отец. – Мариана склонила голову; голос девушки чуть заметно дрожал. Надеюсь, подумал рыцарь, эту дрожь спишут на благоговейный восторг…

Закрылась дверь. Брат провозвестник Светлейшего Капитула и королевский рыцарь Таргалы остались одни.

– Сьер Бартоломью, – та мягкость, с которой священник говорил с Марианой, оставила его голос, сменилась деловитой строгостью, – это письмо характеризует вас наилучшим образом. Как достойный рыцарь и верный сын Церкви, вы поступили весьма благородно, не оставив девицу Мариану без присмотра и защиты.

– Так должен был поступить любой, – повел плечами Барти.

– Но поступили так именно вы, – прервал светлый отец, – и сие делает вам честь. Я ведь верно понимаю, сьер Бартоломью, что меж вами и девицей Марианой нет близких отношений?

Острый взгляд впился в лицо рыцаря.

– Благородная Мариана под моей защитой. – Хозяин этого кабинета, напомнил себе Барти, имеет право на любые вопросы. – Я отвечаю за нее пред Господом и скорее умру, чем позволю себе непочтительность в ее адрес. И другим, – добавил рыцарь после короткой заминки.

– Я понял, – кивнул священник. – Благодарю тебя, сын мой, за честный ответ. Однако что же повело столь чистую девушку на поиски подвига?

– Это ее тайна, – развел руками Барти. Понимай, как хочешь, светлой отец. Но если ты и узнаешь, что Мариану послала в путь ссора с ее духовником, то не от меня. Ничего нет глупее, чем жаловаться церковнику на церковника: перед мирянами люди Господа сами друг друга не хают и другим не позволяют.

– Возможно, девице всего лишь подыскали жениха не по сердцу? – Брат провозвестник в задумчивости разминал пальцы, сэр Барти почтительно молчал. Не дело простому рыцарю мешать размышлениям второго человека в Капитуле.

– Сьер Бартоломью, я знаю о той клятве, что столь опрометчиво принесла ваша спутница. – Брат провозвестник указал глазами на письмо. – Однако не дело девице искать подвигов.

– Я уповаю на вашу мудрость, отец, – осторожно вымолвил Барти. – Меня благородная Мариана не слушает, но вас… Если вы уверите ее, что клятва исполнена и на этом надо бы остановиться…

– Непременно, – кивнул брат провозвестник. – Ибо не след искушать Господа подобными клятвами. Увезите девицу Мариану домой, сьер Бартоломью, и пусть она строит свою жизнь, как подобает будущей жене и матери.

Твои бы слова да Господу в уши, неожиданно зло подумал Барти. Домой… легко сказать!

– Однако поговорим о тебе, чадо. – Тонкие пальцы брата провозвестника словно невзначай коснулись письма. – Прав ли я, полагая, что в рыцари ты пошел в поисках доли?

– Да, отец, это так.

– И долго уже служишь, чадо?

Барти не подал виду, что понял изнанку вопроса: «И что, дождался ли достойной награды?» Ответил коротко:

– Тринадцатый год.

Священник помолчал, покивал сочувственно. Обронил:

– Церкви дорог каждый верный сын, чадо.

Отворилась дверь, в кабинет заглянул давешний секретарь:

– Глава Капитула просит вас, отче.

Брат провозвестник встал. Сказал рыцарю с отеческой теплотой в голосе:

– Мы увидимся еще, чадо.

Барти склонил голову под благословение и вышел вслед за секретарем.

3. Брат провозвестник Светлейшего Капитула

Искусство вовремя оборвать разговор брат провозвестник считал куда более важным, чем само умение беседовать. Сказать то – и так! – что нужно сказать, при этом умолчав о том, чего лучше не касаться, умеют многие. А уж из достигших более-менее высокого положения – любой. Но взять паузу на верной ноте, дать собеседнику время созреть…

Конечно, поднаторевшему в интригах члену Капитула такой вот рыцарь – на один зуб. Но с благородными нельзя в лоб. Пусть уйдет, очарованный добротой и пониманием, пусть повертит в голове все двенадцать лет беспорочной службы, посчитает, много ль милостей на ней поимел… пусть сам додумает, что же хотел сказать последней своей фразой человек, которого сам глава Капитула не требует к себе, а просит.

Разумеется, упомянутый глава о собственной просьбе знать не знает – ибо вечера предпочитает проводить в обществе отнюдь не святом. Ну да Господь ему судья, а подчиненным только в радость. А славная все же придумка – педаль звонка под столом, и секретарь, заранее знающий, как зайти и что сказать по каждому из полудюжины сигналов…

Брат провозвестник еще раз перечитал письмо из Таргалы. Вести важные, но стоят ли риска попасть под горячую руку сиятельному императору? Сочтет ли владыка повод достойным нарушенного покоя? В Ич-Тойвин сиятельный приезжает отдыхать…

Вошел секретарь, доложил:

– Рыцаря отвел на службу. Отрядил брата Джили проследить, где остановились и как себя ведут наедине. Хотя девица в самом деле непорочна, камень святой Юлии подтвердил.

– Она не заметила, надеюсь?

– Если и заметила, не подумает, что ее проверяли. Мало ли чудес в святом городе?

– Благодарю, Ирти. Вели приготовить карету, я еду к императору.

– Еще одно… – Секретарь, казалось, мнется, подбирая верные слова.

– Ну?

– Брат привратник проверил седельные сумки…

Хозяин кабинета поднял бровь:

– И что же он нашел там такого, что ты не знаешь, как доложить об этом?

– Гномьи огненные зерна.

– Что-о-о?!

– Гномьи огненные зерна, – повторил Ирти. – В сумке девицы. Во флакончике, в каких дамы носят соль от обмороков.

– И сколько? – севшим голосом спросил брат провозвестник.

Верный секретарь досадливо поморщился:

– Брат привратник испугался считать. Говорит, с половину флакона. Но сколько их там поместится?