Сага о девочках. Песнь первая - И. Каравашкин

Так как терять мне было уже нечего, то и бояться было уже, тоже, нечего. Я склонил голову набок и пристально посмотрел на сидящую передо мной очень злобную и вредную девицу.

– И что? Что, так и будешь на меня пялиться?

Я продолжил молча смотреть.

– Ты хорошо подумал?

Я опять промолчал.

– То есть, ты уже всё решил и даже обсуждать ничего не желаешь?

Я даже не шевельнулся.

– Молчишь? Ну вот и иди, на свою биржу, молча!

– А расчёт? – тут уж я прервал свою театральную паузу.

– А какой тебе ещё расчёт? Я к нему всей душой, а он вот как, значит. Вот такая вот, значит, благодарность?

– Какая благодарность? О какой благодарности, ты вообще говоришь? – от возмущения я перешёл на «ты».

– А! Вот как! Значит, благодарность я не заслужила?

– А за что мне тебя благодарить? За зарплату, ниже, чем у других? За кучу работы, которую я делал за всех тут? – контраргументов у меня было предостаточно.

– Ой, бедненький. Перетрудился, несчастненький. Недооценили его. Недоплатили ему…

– Да! – перебил я саркастическую тираду мадамы, – недооценили и недоплатили. Поэтому – вот заявление, подпиши, и разойдёмся, как в космосе звездолёты.

– Вот сам и расходись! Ничего я тебе подписывать не буду! И справку никакую не дам. Всё. Разговор закончен, освободи помещение! – голос Мадам сорвался на крик.

Я, конечно же, был морально готов к такому повороту. Но всё равно немного припух. Вот те – раз, и на матрас. Взяли и тупо вышвырнули на улицу. А спорить бессмысленно. Вся власть у них, живоглотов буржуйских, нищебродским пролетариям правды не сыскать. Мне стало очень грустно, и я, молча развернувшись, открыл дверь кабинета.

– Вот и вали! Вали к своей сучке! – бросила мне в спину уже бывшая работодательница.

И, хоть я дверью и не хлопал ни в буквальном, ни в переносном смысле, а даже очень аккуратно эту стеклянную дверь закрыл за собой, но она внезапно треснула. Ещё бы ей не треснуть, когда в неё ударился здоровенный телефонный справочник. А ведь это могла быть моя голова, или, что ещё страшнее – моя спина, которая несёт всю тяжесть ответственности за моих кошкодевоек!

Эта дура реально верит в собственные фантазии. Ну почему? Почему она такая? Такая красивая. Сексуальная. И такая желанная? О мир, – ты – жесть! За что эта жизнь ко мне так несправедлива? А ведь всё могло бы быть по-другому. Намного веселее и увлекательнее, если бы эта дура была не дурой, а дурочкой. У нас бы всё «срослось». И ширли-мырли, и шпили-вилли, и чики-пуки были бы. Но своим невменозом она всё же умудрилась палку перегнуть. Палку о двух концах. Ну, вот пусть и живёт дальше с пустыми руками, а свой конец я уж куда-нибудь приткну. В смысле, палки. Ну, конец палки, которую перегнули. Ага. А приткну, значит, на новое место работы. Да, вообще, это аллегория, метафора. Перегнуть палку – привести отношения к концу. Э-ээ… Опять конец. Чё-то я загоняюсь. Да ну нафиг. Хватит рефлексировать. Монументальные бюсты прижизненные, это не самоцель, главное, чтобы человек был хороший!

Но не рефлексить не получалось. Всю дорогу домой я пытался найти хоть каплю собственной вины в таком служебном «кейсе». Но, как ни старался, выходило, что её нет ни грамма. Ни в коем разе я не дал повода расценивать моё поведение, как флирт, или как намёк, или, там, полунамёк. Честно, откровенно позиционировал чисто деловые и, в натуре, меркантильные, мотивы. Да вообще никак нельзя ни одно моё движение расценить, как положительный ответ на притязания с её, этой дуры озабоченной, стороны.

Допустим, шансы у меня были, и вполне себе реальные. Но. Но эта палка. Блин, опять палка. Что у нас кроме палок ещё есть? А! Медаль. Вот! И вот у этой вот медали две стороны. И вторая сторона – это нереальность реальных шансов. Переспать с богатой дурой, это – приговор, который обжалованию не подлежит. Это клеймо на всю харю. И с таким клеймом потом харю и за три дня не уделаешь.

Нельзя, вот так вот просто, без последствий, нищеброду нырнуть в койку с мажоркой или начальницей, а вынырнуть крутым челом. Это вам не какой-то там колодец, и даже не прорубь. И щука там если и есть, то вовсе не для исполнения желаний и прочих хотелок. Это тот самый резервуар с той самой субстанцией. И вылезти из него чистеньким не получится. А уникумов, пытающихся такой финт ушами провернуть, добрая толпа всё равно измажет припасённым.

И чё? И всё. Все и всюду будут невесть откуда знать, что вот тот – это тот, который – тот самый. Ага. А уж что именно он «то самое» – это уже от фантазии рассказчика будет зависеть. Но с каждым новым пересказом подробности будут всё смачнее, а тяжесть вины – всё больше.

Да и хрен со всеми этими зажратыми уродами. И без них неплохо живётся. И даже наоборот – очень хорошо. То, что деньги мои зажала, это отстой, тут, конечно, обидно. Но с такой несправедливостью мне бороться нечем, кто я, и кто – она? Э-эх… если бы не эти идиотские сословные предрассудки… С такой чикой замутить, это ли не мечта? Ну почему такая красивая чика оказалась такой тварью? И теперь у меня ни работы, ни денег, ни перспектив на замут с реальной чикой.

Но, зато через неделю, у меня и работа и деньги будут. А лакшери чики – дело наживное. На бабло и девки бегут, гласит народная мудрость. А народ зря не скажет.

***

– А ну стой! Куда? Стой. Кому говорят! – я гонялся по всей квартире за своей кошкодевочкой. – Всё. Прекращай баловаться. Я с тобой не в игрушки играю.

По ходу дела, кошкодевочка думала также. И увернувшись от моих неуклюжих попыток её схватить, она всё же прошмыгнула в комнату и забилась под диван в дальний угол, зыркая из темноты изумрудами дальнего света.

– Ну а это ещё что такое? Вылезай. Немедленно вылезай и надевай трусы! Всё. Я устал за тобой бегать. Если сейчас же не вылезешь, я тебя оттуда шваброй буду извлекать! Всё понятно?

Но мои угрозы никакого результата не дали. Эта анчутка, с зелёными лампочками вместо глаз, очень профессионально отказывалась выползать из-под дивана. А нам уже скоро надо было выезжать.

– Ну, Скай, ну кися. Ну вылезай, пожалуйста. Ну ты же