Дровосек для Булочки - Ольга Дашкова

Семену надо было уйти из дома, эта пышногрудая соседка вызывала совсем не благочестивые мысли в его голове. За последний год Терехов привык думать о зайцах, рыбе, о заготовке дров на зиму, о дальней заимке, а не о сиськах и сочной киске такой аппетитной дамочке.

Член все еще стоял, в ватных штанах все дымилось и кипело. Но выйдя на улицу, ощутив на коже колкий мороз, а в легких студеный воздух, мужчина вспомнил, что Серафима без белья в одном халатике, сжал зубы, прохрипел в звездное небо.

Куда он пошел? Ах, да, затопить баню.

Главное — не забыть и не развернуться обратно, не взять ее прямо на ярких тканых половиках на глаза Грома.

Включив свет, быстро накидал дров, затопил печь, баня у него была отличная, теплая, протапливалась практически за час. Но он заполнил всю топку, значит, хватит минут сорока. Но в это время нужно было чем-то себя занять, чтоб не лупиться в доме, как подросток, на Симу и ее прелести.

Взяв топор, расправил плечи, изо рта шел пар, одно движение, удар, в стороны полетели отколовшиеся от полена дрова. Через пять минут такой работы стало жарко, возбуждение спало. Терехов, как Челентано в старом кино, отвлекал себя от грешных мыслей, но получалось так себе.

Ну, ничего, сейчас подойдет банька, он попарится хорошенько, потом нырнет в сугроб – и все как рукой снимет. Хотя… Терехов остановился, задумался, вспоминая, как Серафима кончала на его пальцах…

Нет, не снимет. Точнее, снимет – он с нее тесный халатик.

А Виноградова тем временем поражалась наглости и уверенности некоторых людей. Этот громила ушел, оставив ее с тушкой гуся и исполнительным Громом, который не подпускал к двери.

Что там он сказал? Она должна обдать кипятком гуся, чтоб перо снималось лучше? За кого он ее принимает?

Так и не притронувшись к несчастному гусю, нервно прошлась по дому, оказалось, что у соседа вполне так по-городскому все. Есть ванная и туалет, в гостиной огромная плазма на стене, а в спальне гигантская кровать.

Кровать долго рассматривать не стала, Сима всегда думала, что спальня – это очень интимное место и не для всех, ушла в ванную. А там, увидев себя в зеркале, думала, что случится сердечный приступ.

Вид был совершенно дикий: растрепанные волосы, припухшие искусанные губы, на щеках румянец, в глазах лихорадочный блеск, на шее засос, грудь практически вываливается из халата. Надо было давно его уже выкинуть, он точно мал на два размера, и зачем только надела?

Сима не помнила, когда видела себя такой в отражении – удовлетворенной, что ли, несмотря на дикий внешний вид. Но с лица не сходила глупая улыбка, в теле была приятная легкость, истома, внизу все сдавило при воспоминании о случившемся.

Но надо было взять себя в руки и решить вопрос с дверью, находиться в чужом доме с посторонним мужчиной, хоть между ними что-то и было, девушка не хотела.

Между ними нет романа, нет никакой душевной связи, Сима считала, что это немаловажно, чувствовать человека душевно. Секс, конечно, был шикарным, лучшим в ее такой уже длинной жизни, но мужчина даже не попытался хоть как-то наладить контакт.

Хам.

К тому же будет звонить тетка Зоя, узнавать о своих подопечных гусях, в коллективе которых вышел минус один. А еще мать и, может, Мирослава, хотя та звонит, когда ей что-то нужно, обычно это посидеть с неуправляемыми племянниками или занять денег.

Виноградова умылась, немного придя в себя, снова сделала попытку подойти к двери, но Гром остановил ее диким лаем.

– Хороший песик, хороший. А хочешь пряник? Или гуся? Смотри, какой жирный, сочный, вкусный гусь, – Сима с отвращением посмотрела на обезглавленную птицу, несчастная так и лежала на полу.

– Гром!

Появился хозяин, гаркнул на пса, строго посмотрел на девушку. От его взгляда и голоса хотелось сесть и так же, как Гром, высунуть язык, чисто на рефлексах.

– Мне нужно домой.

– В город?

– Нет, в теткин дом, я не могу остаться у вас до утра.

– Ты консерваторию заканчивала?

– Нет, экономический, а что?

– Больно культурная.

– Это элементарная вежливость. Но вы, наверное, о ней не слышали.

Семен хмыкнул, он не мог понять, что ему больше нравится: ее тело или то, как Серафима себя держит.

Она вся как обогреватель, только вместо тепла источала секс, вот реально, он его чувствовал физически, и от этого было немного не по себе, потому что Терехов не мог себя контролировать, а это было хреново. Так можно прибить, взять силой, сделать больно, не хотел он этого.

Серафима отвела взгляд, держалась гордо, даже чересчур, потому что, когда спина была ровная, грудь выпирала еще больше, а соски призывно торчали. Голос дрожал, татуировки на руках мужчины смущали. Приглядевшись к ним, пока хозяин дома разувался и начал при ней снимать с себя штаны, поняла, что не уголовные они, куполов и звезд нет, это вселяло надежду.

– Что…что вы делаете?

– Жарко, не могу уже, да и белье намокло из-за тебя.

– Вы… ты собираешься ходить без трусов?

– Ну, ты же ходишь.

– Но…

– Что с гусем?

– Мертв.

– Это я вижу. На ужин его не будет?

Нет, этот дровосек точно издевается над ней.

Какой ужин? Какой гусь, будь он неладен?

Симе нужно домой, к своим вещам, закрыть двери на все засовы и просидеть там до выписки тети Зои. А если она задержится здесь на ночь, то точно потом не соберет себя никогда, потому что влюбится в дровосека – по всем канонам жанра.

Простушка-толстушка влюбляется в супермена – это не для нее.

Она себя знает, она может. Если мужчина проявит к ней чуть больше внимания, интерес, даст еще больше ласк и оргазмов, она воспримет это не просто как секс, а как нечто большее. Так уже было, и это было больно.

– Что… что вы делаете?

Теперь он был абсолютно, совершенно голым.

Сима открыла рот, но только и смогла шумно выдохнуть, медленно пройтись взглядом по мужчине, его широким плечам, красивым узорам татуировок и густой растительности на груди, уходящей в пах.