Возвращение странницы - Патриция Вентворт

Инес Джоселин обратила на Филипа взгляд своих блеклых глаз и выпятила вперед бледный подбородок.

— Это правда?

— Истинная правда, — ответил он и вдруг уставился на Энн. — Где разыгралась эта ссора?

Его глаза были холодны, как лед, ее глаза ярко блестели. Их выражение ускользало от Филипа.

— Где?

— Да, где? В каком месте и в какое время?

Она ответила очень медленно, словно смакуя каждое слово:

— В большой гостиной, днем, после ленча.

Ее глаза торжествующе сверкнули, но взгляд Филипа по-прежнему был ледяным, и она потупилась.

— Совершенно верно, — кивнул Филип.

Последовала пауза. Мистер Элвери строчил в блокноте.

— Энни Джойс могла и не знать этого! — воскликнула Инес Джоселин и издала визгливый смешок. — Разве что услышала от Энн… Все женщины болтливы, но всему есть предел. Конечно, трудно поручиться, но… Филип, почему бы тебе не спросить у нее, где ты сделал ей предложение и как именно? Вряд ли Энн и Энни были задушевными подругами, способными делиться такими подробностями.

Глядя на Энн поверх стола, Филип заговорил:

— Вы слышали, что сказала кузина Инес. Вы готовы ответить ей?

Взгляд Энн заметно смягчился.

— Значит, у нас не останется никаких секретов?

— И давно вы придумали это оправдание?

Она покачала головой.

— Впрочем, это неважно, — повернувшись к Инес, она продолжала: — Филип сделал мне предложение в розарии, седьмого июля, в семь часов тридцать девять минут. Атмосфера была романтичной — в отличие от нашего разговора. Мы беседовали о том, как Филип поступил бы с домом, будь у него достаточно денег. Он признался, что давно мечтает снести пристройки, возведенные моим дедом, назвал их «роскошным уродством», и я согласилась с ним. Потом я заметила, что хотела бы кое-что изменить в саду, и он спросил: «Что именно?» Я мечтала устроить пруд с водяными лилиями, выкорчевать вьющиеся розы и так далее. И он ответил: «Если тебе так хочется — пожалуйста». Я удивилась: «Что ты имеешь в виду?», а он обнял меня и объяснил: «Я прошу тебя стать моей женой, глупышка. Ну, что скажешь?» Я воскликнула: «Забавно!», и он поцеловал меня.

— Это правда? — голос Инес Джоселин напряженно зазвенел.

— Да, — подтвердил Филип и плотно сомкнул губы.

Инес подалась вперед, потеснив Лиллу.

— Но ведь ты можешь задать ей множество других вопросов — о том, что известно только тебе и Энн. В конце концов, у вас же был медовый месяц!

Томас Джоселин резко вскинул голову. Мистер Кодрингтон предостерегающе поднял руку, но прежде чем кто-либо успел заговорить, Энн отодвинулась от стола. По-прежнему улыбаясь, она неторопливо обошла вокруг стола и положила ладонь на плечо Филипа. В ее голосе зазвучала насмешливая нежность.

— Кузина Инес хочет, чтобы ты убедился: медовый месяц ты действительно провел со мной. Но не кажется ли тебе, что всему есть предел? На медовый месяц не приглашают даже самых любимых кузин. Не лучше ли нам будет удалиться и поговорить с глазу на глаз?

Не дожидаясь ответа, она направилась к двери. Через минуту Филип встал и последовал за ней. Они вышли из комнаты вдвоем. Дверь за ними захлопнулась.

Все, кроме Инес, испытали прилив облегчения. Все решили, что Энн проявила тактичность и продемонстрировала хорошее воспитание — качества, которых так недоставало мисс Джоселин.

Эммелин вскинула брови и многозначительно изрекла:

— Однако!

— А в чем дело, Эммелин? — взвилась Инес. — Тебе не хуже, чем мне, известно, что наилучшее доказательство — подробности, которые знают только Энн и Филип. И незачем восклицать «однако!» только потому, что у тебя не хватило смелости заявить об этом вслух! Мы ведь собрались здесь, чтобы установить истину, не так ли? А каким еще способом мы можем ее найти? Что толку в ханжестве? Если она сумеет рассказать Филипу то, что могла знать только его жена — значит, она Энн. В противном случае она самозванка.

Не дослушав Инес, Лилла обошла вокруг стола и села рядом с Линдолл. Пожав хрупкие пальцы Лин, Лилла обнаружила, что они холодны как лед.

— Лин, почему бы тебе не пожить у нас? Завтра Перри опять уезжает. Хочешь, сразу отправимся к нам?

Не глядя на нее, Линдолл возразила:

— Чтобы испортить вам последний вечер вдвоем? Нет-нет!

— А если завтра? Пожалуйста, согласись, помоги мне! Кузина Инес зарится на нашу свободную комнату. Ей надоело торчать в эвакуации в Литтл-Клейбери. Она считает, что бомбежек больше не будет и торопится вернуться в город, а я этого не вынесу.

Ее заглушал гул голосов. Говорили все разом, кроме Перри и мистера Элвери. Линдолл торопливо и приглушенно пообещала:

— Я приеду.

— Это было бы замечательно!

Собравшиеся еще продолжали спорить, когда дверь открылась, и в комнату вошла Энн в сопровождении Филипа. Энн улыбалась, Филип был смертельно бледен. Он остался стоять на пороге, она вернулась на прежнее место. Ни на кого не глядя, Филип объявил:

— Я совершил ошибку. Еще три года назад. Я должен просить у нее прощения. Это Энн.

Глава 13

Ночевать в Джоселинс-Холте никто не остался. Воспользоваться гостеприимством хозяев была не прочь только Инес, но поскольку ее намеки прошли незамеченными, она покинула дом так же, как явилась в него, в обществе Перри и Лиллы.

В порыве великодушия Милли Армитидж отозвала Лиллу в сторонку.

— Послушай, я не желаю видеть Инес здесь — у нас полно хлопот и без нее. Но если она испортит тебе последний вечер перед отъездом Перри, я предложу ей остаться. С другой стороны, это не мое дело. Энн вернулась, дом принадлежит ей, а я здесь только гостья.

Лилла ответила ей ласковой улыбкой.

— О такой гостье можно только мечтать. Насчет кузины Инес не беспокойся: она остановилась у своей подруги Роберты Лоум, и они еще не успели поссориться, хотя, боюсь, уже на грани разрыва. Лин пообещала приехать завтра ко мне, так что все улажено. А что будет с тобой?

Милли Армитидж состроила гримаску.

— Филип хочет, чтобы я осталась здесь. Но без согласия Энн я, разумеется, не могу принять его приглашение. Правда, она вроде бы не возражает, так что некоторое время я поживу у них, хоть мне будет и нелегко.

— Да, — подтвердила Лилла, пожала ладонь Милли, и они дружески расцеловались.

Вернулся Филип, провожавший гостей, и заметил, что кузина Инес — несомненно, самая несносная женщина на свете. Уже на пороге она начала игриво трясти кудрями и сыпать почти непристойными намеками о втором медовом месяце — последние из них она прокричала во весь голос, высунувшись из окошка такси.

— Тереза тоже была хороша! Она вечно затевала ссоры, всюду лезла, вмешивалась не в свое дело, но при всем этом была жизнерадостна и отнюдь не мстительна. И волосы она не красила — по крайней мере, когда я видел ее в последний раз. Помню, на голове она носила подобие громадного серого вороньего гнезда.

— Да, так она была причесана в день нашей свадьбы, — подхватила Энн беспечным, довольным голосом, словно с самой свадьбы ее жизнь была безоблачной.

А потом, прежде чем присутствующие успели обратить внимание на мрачное молчание Филипа, Энн любезно заговорила с Томасом Джоселином и мистером Кодрингтоном. Из «самозванки», призванной на семейный совет, она мгновенно превратилась в настоящую Энн Джоселин, вежливо, но твердо выпроваживающую гостей из Джоселинс-Холта.

Спустя несколько часов, незадолго до ужина, Филип разыскал Линдолл, сидящую в одиночестве в большой гостиной. Она успела переодеться в темно-красное домашнее бархатное платье, в складках которого играл отблеск огня. В комнате горела всего одна лампа под абажуром, стоящая у дальнего окна. Линдолл ютилась у камина, съежившись и протянув обе ладони к огню. Минуту Филип стоял молча, глядя на Лин, затем подошел к камину и снова застыл.

— Нам надо поговорить.

Лин не шевельнулась, только ладони едва заметно вздрогнули.

— Да, — коротко отозвалась она.

Филип смотрел не на нее, а на пламя в камине.

— Разум и логика убеждают меня, что она Энн, но все остальное кричит: «Это чужая женщина». Как же быть?

Лин ответила слабым голосом усталого ребенка:

— Разве я вправе давать тебе советы?

— Нет. Думаю, мы с ней и в самом деле чужие люди. Все, что связывало нас, осталось в давнем прошлом. Мы разошлись в разные стороны, наши пути вряд ли пересекутся вновь. Она считает, что это возможно, что мы просто обязаны попытаться вновь стать близкими. А я твержу, что она мне ничем не обязана — как и я ей. Но она считает, что я перед ней в неоплатном долгу. В минуту опасности я бросил ее, спасся сам, оставив ее погибать.

— Филип! — Лин обернулась и пытливо вгляделась в его лицо.

— Лин, неужели ты не понимаешь, как это выглядит со стороны? Что может подумать посторонний человек, услышав нашу историю? Я вернулся на родину без Энн, я принял за нее другую женщину, мне достались все деньги Энн, до последнего гроша. А когда она вернулась домой, ее узнала ты, узнала тетя Милли, миссис Рамидж, мистер Кодринггон, все родственники. Но я продолжал уверять, что она не Энн, и не желал прислушиваться к доводам рассудка и видеть доказательства ее правоты. И мне было незачем расставлять точки над «и». Видишь, как это выглядит? Я бросил ее, солгал и сделал вид, будто не узнаю ее.