Эпицентр бури - Джек Хиггинс

— Он живет здесь, в Париже, недалеко от тебя: вверх по реке, на набережной Монтебелло, в угловом доме напротив собора Парижской Богоматери. Очень импозантный подъезд. Отсюда можно дойти пешком. Ты не ошибешься, на фронтоне здания — леса: какие-то ремонтные работы.

— Очень подробное описание, — сказал Диллон. — Почему ты мне это говоришь?

Он взял из буфета бутылку виски «Бушмилз» и плеснул себе в кружку.

— Идя к тебе, я посмотрел на этот дом.

— Какое отношение все это имеет ко мне?

Макеев рассказал ему все: про Макса Арну, Савари, Таню Новикову в Лондоне.

— Итак, — сказал он в заключение, — мы знаем, что собираются делать наши друзья.

— Эта девица, Новикова, может оказаться очень полезной для меня, — заметил Диллон. — Будет она играть по нашим правилам?

— Нет проблем. Она работала на меня несколько лет. Очень умная молодая женщина. Как и я, она не в восторге от перемен, происходящих сейчас у нас дома. Ее начальник — другое дело. Полковник Юрий Гатов. Всей душой за перемены. Один из «новых».

— Да, она может быть полезной, — повторил Диллон.

— Следует ли понимать тебя так, что ты собираешься в Лондон?

— Когда я решу, обязательно сообщу тебе.

— А Броснан?

— Я могу пройти мимо него по улице, и он не узнает меня.

— Ты в этом уверен?

— Жозеф, я могу пройти мимо тебя, и ты меня не узнаешь. Ты ведь никогда не видел, как я меняюсь, не так ли? Ты приехал на своей машине?

— Конечно, нет. На такси. Назад поеду так же.

— Я надену пальто и немного пройдусь с тобой.

Диллон вышел. Макеев застегнул пальто, налил себе коньяку. Сзади послышался какой-то звук. Он обернулся. Перед ним стоял сгорбившийся Диллон в кепке и плаще. Даже его лицо казалось другим. Выглядел он лет на пятнадцать старше. Перемена была невероятной.

— Черт, это поразительно! — воскликнул Макеев.

Диллон выпрямился и усмехнулся:

— Жозеф, старина, если бы я остался в театре, то теперь был бы уже королем сцены. Пошли.

Снег только слегка прикрыл землю, проходившие по Сене баржи и освещенный прожекторами собор Парижской Богоматери, который как бы плыл в ночи. Они дошли до набережной Монтебелло, не встретив ни одного такси. Макеев сказал:

— Вот и жилье Броснана. Ему принадлежит вся эта часть дома. Кажется, мать оставила ему богатое наследство.

— Это точно? — спросил Диллон, вглядываясь через оплетавшие дом леса.

— Квартира номер четыре, угловая, на втором этаже, — уточнил Макеев.

— Он живет один?

— Не женат, у него есть приятельница по имени Анн-Мари Оден…

— Военный фотограф? Я видел ее однажды в семьдесят первом, в Белфасте. Броснан и Лиам Девлин, мой тогдашний шеф, дали ей возможность познакомиться с людьми из ИРА.

— Ты с ней встречался?

— Лично нет. Они живут вместе?

— Не похоже.

Из переулка появилось такси, ехавшее в их направлении. Макеев поднял руку.

— Мы поговорим завтра.

Такси отъехало, и Диллон был уже готов повернуть обратно, как вдруг из-за угла вышел Броснан. Диллон сразу узнал его.

— Эй ты, Мартин, старый ублюдок, — тихо сказал Диллон.

Броснан поднялся по ступенькам и вошел в дом. Диллон улыбнулся и пошел на баржу, насвистывая свой любимый мотив.

Фергюсон собирался уже лечь спать, когда зазвонил телефон. Арну сказал:

— Плохие новости. Он расправился с братьями Жобер.

— Неужели? — Фергюсон задумался. — Он, по-видимому, времени не теряет.

— Я виделся с Броснаном и просил его принять участие в этом деле. Сожалею, но он отказался. Сказал, что будет давать нам советы, ну и прочая чепуха, но прямого участия принимать не хочет.

— Ерунда, — заявил Фергюсон. — Нам это не подходит. Когда тонет корабль, то все берутся за насосы, а наш корабль тонет слишком быстро.

— Что вы предлагаете?

— Думаю, мне придется приехать и увидеться с ним. Я не знаю, когда смогу вырваться. Надо уладить кое-какие дела. Возможно, сегодня во второй половине дня. Мы дадим вам знать.

— Прекрасно. Вы сняли камень у меня с души.

Фергюсон посидел немного, обдумывая происшедшее, потом позвонил на квартиру Мэри Таннер:

— Полагаю, вы тоже надеялись спокойно лечь и выспаться, встав так рано сегодня утром? — сказал он.

— У меня была такая надежда. Что-нибудь случилось?

Он ввел ее в курс дела и добавил:

— Думаю, нужно ехать завтра, обсудить кое-что с Арну, а потом поговорить с Броснаном. Надо постараться, чтобы до него дошло, насколько все это серьезно.

— Вы хотите, чтобы я поехала с вами?

— Естественно. Я не смогу там разобраться даже в меню, а одним из преимуществ полученного вами дорогого образования является свободное владение французским языком. Свяжитесь с офицером транспортного отдела министерства и скажите, чтобы к завтрашнему дню подготовили реактивный «леар».

— Я все сделаю. Что-нибудь еще?

— Жду вас завтра утром на работе, и не забудьте свой паспорт.

Фергюсон положил трубку, лег в постель и выключил свет.

Вернувшись на баржу, Диллон вскипятил чайник, налил немного виски в кружку, добавил лимонного сока, сахару, кипятку и пошел в салон, отпивая на ходу горячую смесь. «Боже, Мартин Броснан, через столько лет!» Мысленно Диллон перенесся в прошлое, когда он работал с американцем и Лиамом Девлином, его старым командиром. Девлин, живая легенда ИРА. Бурные, восхитительные дни, столкнулись лоб в лоб со всей мощью британской армии. Никогда уже не будет ничего подобного в его жизни.

На столе лежала стопка лондонских газет, которые он купил в киоске на Лионском вокзале: «Дейли мейл», «Экспресс», «Таймс» и «Телеграф». Больше всего его интересовали политические новости, но статьи во всех газетах были похожи одна на другую. Кризис в Персидском заливе, воздушные налеты на Багдад, предположения о том, когда начнется сухопутная война. И конечно, фотографии. Премьер-министр Джон Мейджор перед домом номер десять по Даунинг-стрит. Британская пресса была просто удивительна. Здесь были рассуждения о безопасности, предположения о возможных нападениях арабских террористов и статьи с подробными картами и планами улиц в районе, окружающем Даунинг-стрит. А вот еще фотографии премьер-министра и членов кабинета, идущих на заседание по военным проблемам. Это явно Лондон. Он сложил газеты, допил свой пунш и лег спать.

Утром, придя в свой кабинет, Фергюсон тут же продиктовал очередную краткую докладную записку премьер-министру о последних событиях и о своей поездке в Париж. Мэри отнесла черновик в копировальную комнату. Ночью дежурила Алиса Джонсон, вдова, чей муж был убит на Фолклендских островах. Она тут же отпечатала докладную и заправила ее в копировальную машину. В этот момент в комнату вошел Гордон Браун. Его смена была разбита на две части: три часа, с десяти утра до часа дня, и еще четыре — с шести до десяти вечера. Он поставил свой портфель и снял пиджак.

— Алиса, вы можете идти домой. Есть что-нибудь срочное?

— Только документ для капитана Таннер. Это для дома номер десять. Я сказала, что занесу его ей.

— Я сделаю это. Идите домой.

Она передала Брауну оба экземпляра документа и начала убирать свой стол. Не было никакой возможности сделать еще одну копию. Но он в любом случае мог прочесть документ и сделал это, идя по коридору к кабинету Мэри Таннер. Когда он вошел, она сидела за столом.

— Вот доклад, который вы ждете, капитан Таннер. Нужно вызвать посыльного?

— Нет, спасибо, Гордон. Я сама это сделаю.

— Что-нибудь еще, капитан?

— Нет, ничего. Я убираю стол. Мы с бригадиром Фергюсоном отправляемся в Париж. — Она взглянула на часы. — Мне пора, мы должны вылететь из Гатвика в одиннадцать.

— Надеюсь, поездка будет приятной.

Когда Браун вернулся в копировальную комнату, Алиса Джонсон все еще собиралась.

— Послушайте, Алиса, — сказал он, — вы не могли бы немного задержаться? Я только что вспомнил об одном важном деле. Я потом компенсирую вам это время.

— Конечно, — ответила она. — Не волнуйтесь.

Он надел пиджак, быстро спустился по лестнице в столовую и зашел в одну из телефонных будок. Таня Новикова была в этот момент дома только потому, что накануне вечером ушла из посольства очень поздно.

— Я просила тебя не звонить мне сюда. Я позвоню тебе сама, — резко сказала она.

— Я должен тебя увидеть. Буду свободен в час дня.

— Это невозможно.

— Я только что видел другой доклад. То же дело.

— Понимаю. Ты сделал копию?

— Нет, я не смог, но мне удалось прочесть его.

— О чем там речь?

— Расскажу тебе во время обеда.

Она поняла, что должна поставить его на место. Ее голос стал холодным и жестким:

— Не трать без толку мое время, Гордон, я занята. Думаю, нам лучше закончить этот разговор. Может быть, я как-нибудь позвоню тебе, если будет время.