Звери у двери (СИ) - Анатолий Махавкин

   Как-то боком, словно опасалась надолго поворачиваться к нам спиной, хозяйка шмыгнула к дому и мгновенно исчезла внутри, захлопнув за собой дверь. Илья тихо похохатывал.

   - Эт чего было? - я ни черта не понимал, - весь этот финальный твист с серебром и освящением. Какого хрена?

   - Тётка похоже слегка, а может и не слегка, не в своём уме, - продолжая хихикать, пояснил товарищ, - мы пришли со стороны кладбища, и она приняла нас за нечистую силу. Вампиров.

   - Скорее - упырей или вурдалаков, - поправила Оля и хмыкнула, - пустяки. Вот я, как-то была у двоюродной бабки, так та чудила ещё похлеще, чем эта. Ночью с домовым разговаривала, самогон ему наливала.

   - Я - вурдалак! - Наташка оскалила зубы и сделала попытку укусить Пашку. Тот вяло отмахивался.

   - Стоп, стоп, - Витя поднял руки вверх, - погодите. Не знаю, какие там упыри или вурдалаки, но, ради бога, поясните: на каком языке она тарахтела? Я не понял ни единого слова.

   - Ну, неразборчиво бормочет, - заступился я за хозяйку, я и сам путаюсь в её дурацком диалекте, но...

   - Да, к чёрту! - яростно завопил Витёк, - какого хера ты городишь! Она вообще не по-русски говорила. На немецкий больше похоже.

   - Мальчик перегрелся от усталости, - фыркнула Галя, - иди, поспи чуток. Может, попустит.

   - Сама - дура, - огрызнулся парень и повернулся к Наташе, - а ты, что скажешь?

   - Витя, её совет не лишён определённой ценности, - осторожно заметила девушка, - день был весьма необычным и утомительным. Похоже ты действительно слегка подустал.

   - Да идите вы все к чёрту! - выдохнул Витя и почти побежал к сараю, отведённому нам для отдыха.

   - Немецкий? - недоумённо пожал плечами Илья, - э-э...Пошёл ка я переговорю с ним. Уже такое было как-то раз, - он многозначительно зыркнул на меня, намекая, с чем именно "такое" было связано, - я его тогда водкой отпаивал. А, сейчас даже не знаю.

   - Водой отлей, - угрюмо бросила Галька, - психопат, припадочный. Меня утром ненормальной называл, а сам чудит, без баяна.

   Илья ушёл, а спустя несколько минут, я махнул рукой и отправился за ним, к сараю. Следом потянулись и остальные, обсуждая выходку товарища. В целом все оказались солидарны, упирая на тяжёлый день и жару, которые вполне могли спровоцировать подобную вспышку.

   Тем временем, светило успело спрятаться не только за высокой оградой, но и за невидимым горизонтом. Небо окрасилось в тёмно-фиолетовый оттенок и прозрело тысячами золотистых глаз, испуганно подмигивающими нам с высоты. Облачка, прежде безупречно белые, напитались алым цветом заходящего солнца и теперь, подобно уставшим языкам пламени, медленно растворялись во тьме, освобождая небосвод.

   Бочка, упомянутая вдовой, оказалась огромным деревянным коробом с массивной крышкой, которую мы, с Пашей, едва сумели поднять и положить в траву. Тёмная вода, словно живое зеркало, отразила очи неба, превратив их подмигивание в дикий танец сверкающих точек. Посреди этого золотистого безумия меланхолично скучал деревянный ковшик с длинной резной рукоятью.

   Девчонки немедленно затеяли водное сражение, обрушив на нас, с Пашкой, целый водопад холодной чистой влаги. Товарищ, сразу же трусливо ретировался в сарай, из глубин которого доносился нервный голос Вити, изредка прерываемый спокойными репликами Ильи. Я попытался оказать достойное сопротивление, но меня тотчас назвали бесчувственным тупым животным и погнали прочь, дабы я не мог помешать нежным кошечкам наводить марафет.

   В каждой шутке имеется доля шутки и я мгновенно сообразил, насколько сейчас эта доля невелика. Посему, больше не споря, пошёл внутрь сарая, перехватив пару откровенных взглядов. И если первый меня нисколько не удивил, то второй - поставил в тупик. Чего-то в женщинах я не понимаю. Может быть, ничего не понимаю.

   Строение оказалось двухэтажным, если это можно так назвать. Нижний ярус, почти полностью заполняло свежее сено, издающее резковатый, но всё же приятный аромат, от которого я почему-то ощутил возбуждение. Или запах тут не при чём?

   Голоса парней доносились из дальнего угла, там, где огромная куча скошенной травы сходила на нет. Желания кого-то успокаивать или вести задушевные беседы я не ощущал, поэтому полез по скрипящим ступеням ненадёжной лестницы наверх.

   Сено было и здесь, но гораздо меньше, причём именно это местечко кто-то использовал для ночлега. На душистой подстилке лежал смятый кусок грязной тряпки, и я брезгливо отшвырнул его прочь. Ого! А здесь имелись окна. В скате крыши чернели четыре квадратных отверстия, освобождённые от крышек, сложенных у стены.

   Красота! Я повалился в покалывающую, сквозь одежду, пушистую массу и уставился на мерцающие огоньки звёзд, пытаясь отыскать знакомые созвездия. Естественно, не нашёл: мне и медведей то удавалось найти, если кто-то показывал. Вот такой я хреновый астроном.

   Только сейчас стал слышен оглушительный хор многочисленных насекомых, словно обезумевших с наступлением темноты. Темноты? Странно, но я продолжал видеть достаточно чётко, словно рядом присутствовал источник рассеянного света. Видимо, особенность местных ночей.

   Сквозь гвалт насекомых донеслись осторожные шаги и тихое потрескивание ступеней. Кто-то медленно поднимался наверх и ощущая знакомый аромат, я мог точно сказать - кто. Потом, этот кто опустился рядом и осторожно укусил за ухо. Холодные пальчики едва ощутимо скользнули по груди, легко справившись с пуговицами рубашки и пощекотали живот. Желание было почти нестерпимым и я, прижав нахальную конечность, повернул голову, касаясь губами упругой кожи щеки. Оля тихо засмеялась и отодвинулась.

   - Нет, мой лев, - прошептала она, - сначала я хочу романтики. Посмотри, как сказочно красиво вокруг. Сама обстановка требует, так что давай, вдохнови меня.

   Во мне бурлило, словно адское варево в колдовском котле и желанное тело было близко, до головокружения, но я хорошо понимал, насколько серьёзно настроена Ольга. Она собиралась получить всё, до последней капли.

   До сих пор я не посвящал свои стихи никому, кроме Марины, изливая в них свою безответную любовь и отчаяние. Сейчас, глядя на совсем другую девушку, я ощущал нечто иное и строки, приходящие в голову, не имели ничего общего с прежними сочинениями.

   Гладкое тело, в свете луны

   Зелёные очи, как полночь темны

   И груди твои, как холмы высоки

   А губы твои, так маняще близки.

   Пальцы твои, словно лёд холодны

   Ты веки прикрыла - глаза не видны,

   А губы твои, как огонь горячи

   И слышу, как сердце безумно стучит.

   Под кожей твоей - жаркий пламень и лёд

   Целуешь меня, губы - перец и мёд

   А очи твои, то светлы, то темны

   И близость твоя, то - реальность, то - сны...

   - Ну и? - Оля, практически обнажённая, легла на меня, обжигая пылающей кожей, - скажи: хочу...

   - Хочу тебя! - прохрипел я и всё заверте...

   Нет, это очень отличалось от предыдущего раза: я словно угодил в жерло пылающего вулкана и пламя поглотило меня, обратив в часть себя. Языки огня, ласкали тело, сжигали его и проникали внутрь, становясь мной. Казалось Оля была везде и нигде, одновременно. Её запах и вкус...Это было нечто неописуемое. Словно я заблудился в пустыне и умирая от жажды, обнаружил живительный источник, которым никак не мог насытиться.

   Сколько всё это продолжалось - не знаю. Казалось энергия, бушующая внутри, не даст остановиться никогда, однако в один миг мир затрепетал, и волна экстаза прокатилась по всей вселенной, сшибая звёзды и взрывая их. Я даже видел эти разноцветные огоньки, плавно опускающиеся во мрак.

   А потом вдруг не осталось ничего, кроме самого мрака. Впереди бледно светилась распахнутая дверь и мне нужно было пройти в неё. Неудержимо тянуло вперёд, но я твёрдо знал: с другой стороны, притаился некто могущественный и враждебный всей моей сущности. Страх сковывал тело, но я продолжал приближаться ко входу...Куда? Не знаю. Внезапно я ощутил, как тварь, с той стороны, устремилась навстречу, наращивая скорость с каждым мгновением. В самый последний момент, мне удалось разорвать незримые путы, и я рванулся прочь, исходя беззвучным воплем...

   И проснулся.

   Казалось, в ушах затихают отзвуки далёкого вопля, но понять, мой ли это крик, вызванный жутким сновидением или чей-то ещё, я не мог. Впрочем, звук вполне мог быть, всего-навсего, частью кошмара.

   Ночь продолжалась. Всё так же загадочно перемигивались звёзды, под громогласный хор неутомимых насекомых. Еле слышно посапывала спящая Оля - её то определённо ничего не беспокоило. Лицо девушки, в рассеянном свете, казалось совершенно незнакомым: оно стало ещё краше и приобрело ангельские черты. Полюбовавшись великолепной грудью и стройными ногами, я неторопливо оделся и очень тихо спустился вниз.