Звери у двери (СИ) - Анатолий Махавкин

   Галя взяла абрикос, повертела в руках, понюхала и отдала мне. Я, несколько озадаченно, поднёс его ко рту, попытался откусить и задумался.

   - Абрикос, - медленно сказал я, - в мае?

   - Из Турции, наверное, - предположил Илья, - чего удивляешься? Прям, как моя мамка. Та вечно в шоке, когда покупает виноград зимой.

   - Ну, да, - я подбросил абрикос на ладони и протянул Илье, - ты ж знаешь, я турецкое не очень. Будешь?

   - Змей, предлагающий абрикос Адаму, - прокомментировала Наташа, - новая интерпретация. Скорее бы нас уже вышибли, из этого Парадиза.

   Впрочем, грехопадение не состоялось: Илья вернул фрукт Витьке и тот его немедленно прикончил, сопроводив чавканье укоризненной тирадой, в адрес снобов, которые останутся голодными. То ли от жары, то ли от подкрадывающейся усталости, но я вдруг ощутил тошноту и отошёл в сторону, повернувшись спиной к жующим ребятам. Полегчало. Заодно оценил грядущий путь.

   Дорога, бегущая к далёкому Лисичанску, перестала скакать по холмам и ровной стрелой унеслась вперёд. Степь, по обе стороны тёмной полосы, напоминала бильярдный стол, как своим цветом, так и безупречно ровной поверхностью. Ни единой зацепки для скучающего глаза. И лишь очень далеко, почти касаясь медленно плывущих белых облаков, виднелось нечто тёмное и бесформенное, словно выцветшая клякса. Однако, дрожащий над степью раскалённый воздух, не позволял разглядеть ни единой подробности. Это мог быть город, а ещё - лес или летающая тарелка.

   - Скоро вечер, - заметил подошедший Илья и кивнул головой в сторону солнечного диска, неуклонно опускающегося к линии горизонта, - как поступим? Не хотелось бы оставлять девочек посреди поля. Ночью будет прохладно, а нам даже прикрыться нечем.

   - Этот придурок, с кладбища, упомянул какую-то вдову, живущую дальше, по дороге. Вроде бы - Селезень. Может, хоть она окажется подружелюбнее.

   - Думаю, она будет намного дружелюбнее, если мы припрёмся к ней засветло. Предполагаю, ночная беседа может и не получиться.

   - Илья, - тихо сказал я, не поворачивая головы, - там, на кладбище...

   - Ладно, проехали.

   - Да нет, послушай, - я повернулся, - всё как-то неправильно. Я же с тобой никогда в жизни даже не ругался, а тут мне натурально хотелось тебя прибить! Наваждение, какое-то.

   - Из-за девчонок, люди и не такое творят.

   - Но это же - Ольга!

   - Я так понимаю, ты готов мне уступить право ухаживать за ней?

   Попытавшись ответить, я с ужасом ощутил, как внутри всплеснулось то самое, тёмное и агрессивное. Попытка загнать злобу обратно отняла массу усилий и должно быть, это отразилось на моей физиономии. Илья, пристально наблюдавший за мной, кивнул и невесело ухмыльнулся.

   - То-то же, - пробормотал он, - пошли, поторопим наших желудков.

   Он отошёл, а я остался, прислушиваясь к своим внутренним демонам. О, они были полностью удовлетворены окончанием разговора и одобрительно кивали тяжёлыми гривастыми головами, обмахивая острые клыки шершавыми языками.

   Всё было неправильно. И этот чёртов браслет, пиявкой впившийся в моё запястье. И это местечко, с его погодой, так подозрительно напоминающей середину лета. А самое главное - моё собственное поведение. Честно признаюсь - никогда прежде не грешил повадками классического альфа-самца, с неуёмным желанием поставить на место зарвавшегося конкурента. А тут...Ладно, вернёмся домой, к привычной жизни (А стоит ли? - вкрадчиво поинтересовался тихий голос из сумрака внутри) и всё вернётся на круги своя.

   Желудки, как назвал их Илья, дожёвывали на ходу, вызывая шквал шпилек от Натахи и Гали. Оля молчала, поджав губы и весь её вид выражал крайнюю степень неодобрения. Твою мать, я и сам был поражён полным отсутствием культуры питания. Как животные, честное слово!

   И отвлечься невозможно: вперёд убегала ровная гладкая и пыльная дорога, в окружении однообразных полей, где гнал травяные волны крепчающий, к вечеру, ветер. Ни, какого-нибудь деревца, ни даже кустика. Жуткое однообразие, мешающее оценить пройденное расстояние. Да и ход времени можно оценить лишь по опускающемуся светилу.

   Разговоры, мало-помалу превратились. Даже Галька, похоже, начала утомляться и бесконечный поток благоглупостей из пухлых губок иссяк до ничтожного ручейка. Паша, время от времени, выразительно вздыхал, бросая жалобные взгляды на свою боевую подругу. Витёк и вовсе брёл вперёд, точно зомби - тяжело передвигая ноги и глядя в землю. Как ни странно, но девушки держались намного бодрее, а Наташа, чуть не волоком, тащила благоверного в светлое будущее.

   Когда светило коснулось созревшим боком земли, Оля молча сжала пальцами моё плечо и указала вперёд. Присмотревшись, я разглядел длинное приземистое здание, окружённое высокой оградой.

   - Алилуйя, - тихо сказал Илья, - очень даже вовремя.

   - Ты это о чём? - не понял Паша, - машина?

   - Губку закатай, - ласково попросила Ната, - всего-навсего, карамельный домик местной ведьмы. Вдова Селезень, гм, это же надо! Почему не утка?

   - Да хоть - ворона, - угрюмо буркнул Витя, - мне бы упасть на мягкую бетонную плиту и уснуть. Ну вот, нафига мы ушли с кладбища? Такое тихое место!

   - Угу, - кивнул я, - зелёная зона, тихие соседи. Сам же говорил, что боишься.

   - Передумал, - он безнадёжно махнул рукой, - пошли уже. У меня сил осталось только на последний бросок, потом - помру.

   - Лишь бы у этой вашей гусыни собачек не было, - сморщив нос, Пашка попытался приладить оторванный кусок штанов на место, - не одежда, а хрен пойми, что!

   Собачек у вдовы, вроде бы, не было, но попасть внутрь оказалось сложнее, чем на территорию секретной военной базы. Высокий, в два моих роста, забор из плотно пригнанных одно к другому, брёвен, венчала неприятная колючая поросль, с шипами подлиннее указательного пальца. Ворота так и вовсе поражали своей монументальностью, вызывая желание сходить за мощным тараном или тонной взрывчатки.

   - Это - атомное бомбоубежище? - ошарашенно поинтересовался Витя и благоговейно коснулся неохватного ствола, служащего центральной балкой сооружения, - экая первобытная мощь! Ну и как нам добраться до этой самой вдовы? Перелететь?

   - Башкой подумать, - фыркнула Ольга и дёрнула за длинную верёвку, спрятанную в узком желобе, рядом с воротами, - а насчёт первобытного... Пожалуй, ты - прав, телефона мы тут не найдём, как пить дать. Они тут, по ходу, какие-то старорежимные. Думаю...

   - Ктот? - такой голос вполне мог быть у Иерихонской трубы, - чтонать?

   У невидимой, пока, вдовы оказался такой же невнятный говор, как и у предыдущего собеседника. Она сглатывала окончания слов, словно зажёвывала их. Галя хихикнула, а на лице Наташи появилась неловкая улыбка. Витёк, тот вообще был, само недоумение.

   - Нам бы переночевать, - сказал я, как можно громче, - мы можем заплатить.

   - Этсамсобе, - взревела сирена и кусок бревна, в воротах, исчез, сменившись частью загорелого морщинистого лица, с прищуренным чёрным глазом, - ктотаки? Откуть?

   - Заблудились мы, - пояснил я, краем глаза наблюдая, как недоумение на физиономии Вити сменяется откровенным непониманием, - думали, до города засветло добраться, но видимо уже не успеем.

   - Дгорода? Нет, - задумчиво прогудел глаз и вдруг резко увеличился в размерах, - спогостаить? Отеть?

   - Ну, да, - обескураженно подтвердил я, - с той стороны. Нет, ну если у вас есть телефон, то дайте позвонить и...

   Похоже, меня уже никто не слушал: часть бревна, с грохотом, стала на место, потом оглушительно громыхнуло и одна створка медленно отползла назад, оставив узкую щель. Несложно догадаться - нас приглашали внутрь.

   Вдова Селезень оказалась огромной бабищей, неопределённого возраста. Чёрный платок скрывал её волосы и лоб, а тёмно-коричневый балахон, отдалённо напоминающий платье, позволял оценивать лишь исполинские размеры брюха и лежащего на нём бюстища.

   Сложив большие узловатые ладони на бочкообразном животе, хозяйка пристально осмотрела всех нас и медленно отступила на пару шагов. Лицо её, вроде бы невозмутимое, тем не менее скрывало...Испуг?! Да быть того не может! Она же с лёгкостью могла уделать любого из нас. Да кому я вру - всех сразу!

   - Вдомнипущ, - строго сказала Селезниха и ткнула толстым пальцем в покосившийся и почерневший, от времени, сарай, - тсеновал. Спатьтам. Денегненать.

   - А, умыться, где-нибудь можно? - осторожно поинтересовалась Оля, обращаясь скорее к спине хозяйки, закрывавшей ворота, - мы весь день на ногах.

   - Усараябочка дождьводы, - прогудела вдова и громыхнула исполинским куском дерева, выполнявшим роль засова, - попреджаю среброимется. Домосвящён.

   Как-то боком, словно опасалась надолго поворачиваться к нам спиной, хозяйка шмыгнула к дому и мгновенно исчезла внутри, захлопнув за собой дверь. Илья тихо похохатывал.