Единственный принцип - 2 - Дмитрий Хоменко

Отто Визар, с тревогой следивший за развитием событий и своими ненадежными вояками, смог вздохнуть спокойно и в очередной раз восхитится полководческим талантом своего друга. Когда тот снова появился в лагере под Дорфеном, Отто не удержался от сдержанных комплиментов и дополнил их демонстрацией результатов проделанной им самим работы. Около десяти тысяч наемников с нетерпением ожидали того часа, когда они смогут получить то, ради чего собственно и явились. Вильшток не видел смысла испытывать их терпение, утомляя бездействием. Уже на следующий день после его возвращения, было объявлено общее построение.

Генрих проехался вдоль строя и, смирившись с увиденным, обратился к своим солдатам с короткой речью, в которой сразу же расставил все точки над «і».

— Я никогда не видел столько отъявленных негодяев, собранных в одном месте. В другое время я развесил бы вас по всему лесу, но сейчас вы нужны мне, чтобы победить свевского короля Альфреда. А я нужен вам, потому что с завтрашнего дня, когда мы двинемся в Поморье, все, что попадется на вашем пути, будет принадлежать вам. Вседозволенность, — вот, что я вам могу предложить. Но перед лицом врага она должна беспрекословно уступать место дисциплине. Иначе вы станете мне не нужны.

С кривой ухмылкой выслушав громогласное ответное приветствие своего войска, Вильшток вернулся к своим офицерам и заодно проинструктировал и их.

— Посчитайте все наши расходы и верните при первой же возможности все до последней монеты. Ни единой монеты сверху. Сколько осядет в карманах этих бродяг, меня не интересует. Что касается трофейных подарков королю, то в этот раз их тоже не будет, — сказал он, обращаясь непосредственно к Бергеру. Потом обратился к остальным. — Вас сказанное мной не касается, — действуйте по своему усмотрению. Главное — следите за дисциплиной в бою. Малейшее проявление трусости и невыполнение приказа должно тут же караться смертью. И никаких сомнений и нерешительности, — эти вояки признают только силу и ничего более.

Отдельного разговора удостоился Визар, для которого Генрих предусмотрел особое задание. Отто оно пришлось не по душе, но он прекрасно понимал, что никому другому Вильшток довериться просто не мог.

— Ты вернешься в замок и будешь присматривать за Скулдой, — сообщил ему Генрих. — Что–то с ней не так. Что именно, я пока не знаю, но хочу после своего возвращения иметь возможность все выяснить. Ее могут попытаться забрать. Не допусти этого.

— Я сделаю все, что в моих силах, — пообещал ему Отто и задал вопрос, который был уместен только при подобных обстоятельствах. В любой другой ситуации Визар не позволил бы себе настолько глубоко залезать в душу своему старому другу. — Генрих, что в ней особенного? Почему ты ради нее готов перебить всех латераников?

— Я не знаю, как это все объяснить, — ответил ему граф. — Рядом с ней я чувствую себя слабым и беспомощным, и это бесит меня, но одновременно и привлекает снова и снова. Я хочу знать о Скулде все, чтобы обладать ею. Возможно, после этого я потеряю к ней всякий интерес. Но, может быть, именно этого я и добиваюсь. Может быть…

Визар внимательно выслушал Генриха, стараясь отделить правду от вымысла. Это оказалось не так уже и трудно, и Отто мог бы даже сказать своему другу, о чем тот умолчал. Если бы это могло хоть что–то изменить.

«ТОТ, КТО ПРИВЕДЕТ ТЕБЯ К ЦЕЛИ»

Захарий начал злиться на своего необычного проводника за долгое и бесцельное шатание по чужим городам и селам. Вслух он свое недовольство не высказывал, не желая портить отношения с и без того капризным существом, но подозревал, что гном и так обо всем догадывается. Перехватывая порой до «влюбленности» сытый взгляд Гонзы, бывший монах начинал сомневаться в том, что именно он использует ворчливого арлема в своих целях, а не наоборот. Вместе с тем человек начал испытывать необъяснимую привязанность к своему странному спутнику. Мысль о том, что Гонза находился рядом с ним всю его жизнь, уже не казалась Захарию неприятной и неприемлемой. Появилось ощущение, что гном в чем–то очень естественно дополнял его и совершенно безболезненно вторгался в те тайные уголки души молодого человека, куда для других доступ был запрещен, всегда, при любых обстоятельствах. И главное, несмотря на свои грубые манеры, Гонза ни разу не позволил себе съязвить на тему чего–то действительно сокровенного для Захария, тогда как менее значимые вещи обычно не оставлял без внимания. Не всякий человек способен избежать соблазна подергать за самые тонкие ниточки чужой души, хотя бы просто так, без всякого злого умысла, любопытства ради. Захарий был достаточно умен, чтобы понимать, насколько трудно человеку найти приемлемое объяснение поведению существа, которое ведет совершенно иной способ жизни. Но он не мог не попытаться найти это объяснение. Поначалу пришлось рассчитывать только на собственные умозаключения, потому что Гонза не был расположен к каким–либо откровениям, но потом по непонятным причинам изменилось не только поведение гнома, но и его настроение. В окружающей обстановке все было как и раньше, но что–то незаметное для человеческого глаза, угнетало арлема. Захарий счел подобные перемены подходящим поводом для очередного откровенного разговора с проводником. Если все предыдущие попытки заканчивались неудачей, то теперь появилась смутная надежда на успех. Начал человек с само собой напрашивавшегося вопроса.

— Сколько мы еще будем бродить туда–сюда?

— Долго, но уже не сами, — ответил Гонза.

— Может, ты скажешь уже, кого мы ищем.

— Того, кто приведет тебя к цели.

— Я думал, что ты сам приведешь меня к ней, — удивленно посмотрев на гнома, сказал Захарий.

В ответ на его замечание Гонза резко остановился. Потом он заложил руки за спину и стал ходить взад–вперед, что–то ворча себе под нос. Слов разобрать было невозможно, но не было никаких сомнений, что он собирается сделать нечто, противное его естеству. И действительно, смирившись, наконец, с неизбежным, гном выдал целую лекцию, настолько познавательную, что человек слушал его с открытым ртом. Вместе с тем, тот тон, которым она была изложена, недвусмысленно указывал на то, что вторично столь откровенно рассказчик изъясняться не намерен, и если единственный слушатель оставит без внимания что–либо важное, то это — его личные проблемы.

— Послушай меня, не в меру любопытный представитель своего глупого мира, и хорошенько запомни все, что я тебе скажу. У арлемов и людей нет ничего общего. Каждый идет своей дорогой. Вы же, например, не считаете себя единым целым с теми несчастными животными, которых так любите употреблять в пищу. Вы видите в них всего лишь кусок мяса, которым можно набить свое прожорливое брюхо. Вот и мы смотрим на вас приблизительно также. И если какие–то глупые эльфы или феи разглагольствуют о своей привязанности к людям, то на то есть свои причины. Как ты думаешь, от кого скорее дождется сочувствия какой–нибудь кролик: от глупой коровы или вечно голодного волка? А что думает та же корова, вместе с кроликом оказавшаяся перед лицом жестокого волка? Вот и все эти «человеколюбцы» как только попадают на Флар, тут же раскрывают свою истинную сущность, состоящую в том, что по настоящему их интересует только собственное благополучие. Так что, усвой, что меня интересует не то, найдешь ты или нет эти побрякушки. Ты мне нужен живой, потому что от этого зависит мое благополучие. Ты вынудил меня показать тебе дорогу, но поведет тебя по ней такой же сумасшедший, как ты сам. А я всего лишь буду по возможности следить, чтобы ты не сломал себе шею. Хотя это будет неимоверно трудная задача. Ни одно нормальное существо не стало бы ввязываться в эту историю, только глупые люди. Может быть, поэтому вас и пользуют как тупых баранов.

— А ты умнее, чем я думал, — воспользовавшись паузой, вставил Захарий и едва не вывел Гонзу из равновесия.

— Даже самый последний торк гораздо умнее тебя, — с презрением заявил гном. — Я, просто пытаюсь говорить на понятном тебе языке, чтобы до тебя получше дошел смысл моих слов. Ты не знаешь и толики того, что известно мне.

— Так просвети меня.

— А я чем, по–твоему, занимаюсь, глупый осел? — возмутился Гонза, но природное тщеславие тут же заставило его смягчить тон. — Ты — слишком ничтожное существо, чтобы преодолеть все преграды на пути к заветной цели. Тебе нужен человек, который расчистит дорогу. Сильный человек, которого может остановить только смерть. Вот к нему мы и направляемся.

— И как я заставлю такого человека расстараться для меня, столь ничтожного существа? — усомнился Захарий.

— А это — уже твоя проблема, — ехидно ответил гном. — Может, придется кое–что рассказать ему в подходящий момент. Главное — точно рассчитать, когда и что именно. А теперь пошли дальше. А то ты мне уже порядком поднадоел.