Обитаемый остров - Марина Дяченко

Часовой выпрямляется и идет дальше. Проходит несколько секунд…

Максим выныривает. Хватает воздух ртом. Снова скрывается под водой.

Ночь. Прокурор дремлет в кресле, в рабочем кабинете, с желтым телефоном на коленях.

Телефон звонит. Прокурор подскакивает, хватает трубку.

ПРОКУРОР. Да?

ГОЛОС ПАПЫ. Я доволен тобой, Умник.

ПРОКУРОР (расплываясь в улыбке). Спасибо, Папа. Ты можешь на меня положиться.

Раннее утро.

Максим осторожно пробирается во двор дома, где живут Гай и Рада.

На цыпочках проходит мимо дворника, который задремал на скамейке перед дверью. В глубине подсобки бормочет радио.

КОММЕНТАТОР…оказался уязвимым для атаки с воздуха. Террористы-выродки честно отработали хонтийские деньги: башня противобаллистической защиты превратилась в груду руин. Передаем имена гвардейцев, погибших на боевом посту и удостоенных…

Максим поднимается по лестнице. Тихо стучит в квартиру.

Ему открывает Рада. Хочет закричать — но задыхается и зажимает себе рот ладонью. Максим обнимает ее. Прижимает к себе.

РАДА. Живой. Живой. Живой!

Максим подхватывает ее на руки. Он и сам только теперь понимает, что он — живой.

На секунду отстраняется. Смотрит Раде в глаза. Рада плачет и смеется одновременно.

РАДА. Живой… Живой… Мак… родной… родной мой мальчик…

Валится сбитый стул. Падает с покачнувшегося столика стакан с водой, разбивается на мелкие осколки.

Максим плечом отодвигает ширму.

Летит на пол сброшенная одежда. Максим и Рада, полуголые, обнимают друг друга, отстраняясь только затем, чтобы избавиться от очередной тряпки…

Снизу на освещенное окошко внимательно смотрит дворник. Уходит в подсобку. В глубине подсобки — громоздкий телефонный аппарат.

Максим и Рада в постели. Рада растеряна и счастлива. Руки Максима находят ее грудь. Ее бедра. Рада замирает. Максим ласкает ее, все более страстно, она оживает, впивается ногтями ему в спину, шепчет: «Мак… Милый… Живой…» Они любят друг друга, Рада в какой-то момент замирает, задерживает дыхание, потом начинает кричать, зажимает себе рот, кричит, улыбается, слезы текут и тонут в подушке.

Тишина. Они замерли, прижавшись друг к другу.

РАДА. Я только теперь поняла, что живая.

Тихо шепчутся, слова не имеют значения. Дверь приоткрывается, и входит Гай — усталый, запыленный. На нем уже не гвардейская черная форма, а серая армейская.

Замирает. Прислушивается. За приоткрытой ширмой видит силуэты, различает голос Мака…

Прислонившись к стене спиной, медленно сползает на пол.

Максим поднимает голову. Накинув на плечи простыню, выглядывает из-за ширмы…

Гай сидит, привалившись к стене, и безнадежно смотрит на него снизу вверх.

Максим, Гай и Рада сидят за столом. Гай умылся и переоделся, Максим — тоже. Рада подает на стол.

Гай очень хмурый. Очень сосредоточенный. Рада нервничает.

ГАЙ. Здорово они обвели тебя вокруг пальца.

Максим смотрит на Раду, будто ожидая поддержки. Рада отводит глаза. Закусывает губу.

РАДА. Не знаю… Может быть, конечно, была одна такая башня… Попадаются ведь негодяи даже в муниципалитете… Понимаешь, Мак, это просто не может быть, то, что ты рассказываешь.

ГАЙ (срывается). Идиот! Ты себе представляешь, сколько таких башен стоит по стране? Сколько их строится ежегодно, ежедневно, на это тратят… бухают… миллиарды! И зачем — ради жалкой кучки выродков?!

МАКСИМ. Я не знаю, Гай, но…

ГАЙ. Ты не знаешь! Ты ничего не знаешь, а всему веришь! Извини, Мак, но если бы ты был не ты… Все мы слишком доверчивы.

Максим упрямо мотает головой. Рада гладит его по плечу, заглядывает в глаза.

ГАЙ (понизив голос, быстро). Слушай, Мак. Брось ты все эти глупости, не для тебя они, не твоего ума дело. Поезжай обратно к себе в горы, найди своих. Головой не вспомнишь — сердце подскажет, где твоя родина…

МАКСИМ. Где моя родина…

Задумывается. Рада подхватывает грязную посуду, выходит, Гай продолжает тихо и быстро говорить, глядя Максиму в глаза.

ГАЙ…Устроишься, наладишь жизнь, тогда приезжай, забирай Раду, и будет вам там хорошо. А может, мы к тому времени уже и с хонтийцами покончим, наступит наконец мир, и…

РАДА (в прихожей, отчаянно). Мак!

Крик обрывается, будто Раде зажимают рот.

Максим оборачивается.

Дверь слетает с петель. Вваливается ротмистр Чачу, за спиной у него гвардейцы.

Максим вскакивает. Гай растерялся. Гвардейцы колеблются одну секунду — все-таки и Гай, и Максим были их товарищами…

ЧАЧУ. Не стрелять! Брать живым!

Гвардейцы идут вперед. Схватка в тесной комнатке. Максим отступает наверх, к люку. Выбирается на крышу, за ним гвардейцы; их много, Максим один, но он одолевает. Не калечит гвардейцев — просто вырубает. Кажется, он вот-вот уйдет…

В этот момент на крышу выбирается Чачу. Тащит Раду. Ствол пистолета упирается девушке в лицо.

ЧАЧУ. Стоять! Пошевелишься — стреляю!

Рада с отчаянием смотрит на Максима. Максим замирает на месте.

ЧАЧУ. Руки вперед! Наручники, живо!

К Максиму подходит, хромая, его вчерашний товарищ, белобрысый парнишка, которому Мак помогал во время тренировок. Очень боится подойти — теперь не знает, чего ждать. Наконец защелкивает наручники. Одновременно наручники защелкиваются на запястьях Гая.

Максим смотрит на Раду.

Во дворе стоит грузовик, с поводков рвутся собаки, гвардейцы их осаживают. Ротмистр идет, не отрывая пистолета от лица Рады. Злорадно смотрит на Максима.

В подъезде, прислонившись к косяку, стоит, сложив руки на животе, дворник. Дремлет.

Кабинет государственного прокурора. Прокурор кушает из изысканной тарелочки тонкие кушанья с таким видом, будто его сейчас стошнит.

Приоткрывается дверь. Заглядывает референт.

РЕФЕРЕНТ. Ваше превосходительство! К вам… Странник.

ПРОКУРОР (оживившись). Да-да. Да, конечно, пригласите.

Опускает руку под стол, чем-то щелкает. В углах кабинета оживают скрытые камеры.

Входит Странник — высоченный, тощий, лысый. Прокурор поднимается навстречу.

ПРОКУРОР. Привет, Странник! Вернулся?

СТРАННИК. Как видишь.

ПРОКУРОР (как бы шутливо). Куда ты все-таки ездишь, а? Будто в твердь мировую провалился, нигде тебя нет… В горы?

СТРАННИК (скалит зубы). На курорт. Здоровье поправляю.

Садится в кресло для посетителей, колени его нелепо задираются кверху.

СТРАННИК. Массаракш… Все время забываю про это твое устройство. Когда прекратишь издеваться над посетителями?

ПРОКУРОР (наставительно). Посетителю должно быть неудобно. Посетитель должен быть смешон, иначе какое от него удовольствие?

СТРАННИК. Да, я знаю, что ты веселый человек…

ПРОКУРОР. Да?!

СТРАННИК. Между прочим, можешь сесть.

Прокурор обнаруживает, что все еще стоит перед сидящим Странником. Крякнув, садится на свое место.

ПРОКУРОР. Итак?

СТРАННИК. У тебя в когтях некто Мак Сим. Ты его упек на перевоспитание по делу о взрыве башни. Помнишь?

ПРОКУРОР. Нет… И что?

СТРАННИК. Все. Он мне нужен.

ПРОКУРОР (с досадой). Погоди. Процесс вел не я, не могу же я помнить каждого осужденного.

СТРАННИК. А я думал, это все твои люди.

ПРОКУРОР. Там был только один мой, остальные — настоящие… Как, ты сказал, его зовут?

СТРАННИК. Мак Сим.

ПРОКУРОР. А-а… Этот горский шпион… Да, мне что-то докладывали… А зачем он тебе нужен?

СТРАННИК. Это мутант. Он мне нужен для работы.

ПРОКУРОР. Препарировать будешь?

СТРАННИК. Обязательно.

ПРОКУРОР (нервно хихикает). Живодер… Ну а как у тебя вообще дела?

СТРАННИК. Как всегда — прекрасно. У тебя, я слышал, тоже. Так когда я получу своего Мака?

ПРОКУРОР. Дней через пять-семь его доставят.

СТРАННИК. Неужели даром?

ПРОКУРОР. А что ты можешь мне предложить?

СТРАННИК. Первый же защитный шлем.

ПРОКУРОР (вздыхает). И Мировой Свет в придачу… Кстати, правда, что твоей банде поручили разработку… направленного излучателя?

СТРАННИК. Возможно.

ПРОКУРОР (заискивающе). Слушай, прижал бы ты эту работу, а?

СТРАННИК (ухмыляется). Боишься, Умник?

ПРОКУРОР. Боюсь. А ты не боишься? Или ты, может быть, вообразил, что у тебя любовь с Тестем на века? Он ведь тебя же твоим же излучателем… Это же дважды два.