Злой умысел - Робин Кук

А между тем день умирал. Небо на его глазах из нежно-розового превращалось в прохладно-фиолетовое, с серебряным оттенком. Горизонт постепенно бледнел. Неожиданно в море скорбных раздумий о своей судьбе мысли его приняли иное направление. Неправда, что он беспомощен. У него есть средство победить это отчаяние. Впервые за долгое время он действовал целенаправленно. Вскочив с кресла, Джеффри подошел к шкафу, достал оттуда докторский саквояж и положил его на тумбочку.

Вынул из саквояжа две маленькие бутылочки раствора Рингера для внутривенного введения, два шприца в стерильной упаковке и маленькую тонкую иглу. За ними последовали две ампулы: одна с сукцинилхолином, другая — с морфином. Джеффри набрал в шприц семьдесят пять миллиграммов сукцинилхолина и добавил их в одну из бутылок с рингером. Затем набрал в шприц семьдесят пять миллиграммов морфина. Это была слоновья доза.

Одно из преимуществ его специальности состояло в том, что он знал самый быстрый и верный способ самоубийства. Другие врачи этого не знали, хотя иногда и оказывались более удачливыми в таких попытках по сравнению с рядовой публикой. Некоторые из них стрелялись, но столь кровавый метод не всегда оказывался самым эффективным. Другие принимали двойные или тройные дозы лекарств, что тоже не всегда приводило к желаемому результату. Тех, кто намеревался окончить жизнь путем отравления, чаще всего обнаруживали и успевали очистить их желудки от всякой гадости. Иногда принятого лекарства или наркотика оказывалось недостаточно для того, чтобы человек умер, но вполне достаточно, чтобы он впал в состояние комы. Джеффри даже передернуло, когда он представил себе это состояние.

Джеффри почувствовал, что он волнуется. Когда есть цель, всегда легче действовать. Сняв со стены картину, он решил использовать вбитый гвоздь, повесив на него две бутылочки с рингером. Затем сел в кресло и установил бутылочку, содержащую рингер, с левой стороны. С другой повесил бутылочку с сукцинилхолином, и теперь только маленький голубой краник отделял его от ее смертельного содержимого. Осторожно, чтобы не разлить рингер, Джеффри лег на кровать. План был гениально прост: ввести себе дозу морфина, а затем открыть краник бутылки с сукцинилхолином. Морфин поможет ему отключиться от этого мира и ничего не чувствовать, а сукцинилхолин, парализовав дыхательную систему, перекроет обратную дорогу. Все предельно просто.

Плавным движением Джеффри ввел иглу шприца с морфином в резиновую пробку бутылки с чистым рингером, из которой трубка шла прямо к его вене. Но именно в тот момент, когда он начал вводить наркотик в бутылку, снова раздался стук в дверь.

Джеффри закатил глаза. Как всегда, Кэрол выбрала самое неподходящее время. Он остановился, но на стук не ответил, надеясь, что она, как и в первый раз, уйдет сама. Но вопреки его ожиданиям, Кэрол проявила настойчивость.

— Джеффри! — позвала она. — Джеффри! Обед уже готов!

Наступило короткое молчание, и Джеффри решил, что Кэрол ушла. Но тут он услышал, как заскрипела ручка — Кэрол хотела открыть дверь.

— Джеффри, с тобой все в порядке?

Он глубоко вздохнул. Надо что-то ответить, иначе она сломает дверь и увидит его приготовления. Этого ему не хотелось.

— У меня все отлично, — наконец подал он голос.

— Тогда почему ты мне не отвечаешь? — не отставала Кэрол.

— Я спал.

— А дверь почему закрыта? — не унималась она.

— Не хочу, чтобы меня беспокоили.

— Я приготовила обед, — сообщила Кэрол.

— Спасибо тебе большое, но я не голоден.

— Я приготовила твои любимые отбивные. Мне кажется, тебе надо поесть.

— Кэрол, будь добра, — с нарастающим раздражением начал Джеффри, — не трогай меня. Я совсем не голоден.

— Ну пожалуйста, поешь ради меня, сделай мне одолжение!

Чувствуя, что закипает от злости, Джеффри положил шприц на ночной столик и вытащил иглу из флакона с раствором Рингера. Подойдя к двери, он рванул ее, однако не настолько широко, чтобы Кэрол смогла увидеть, что у него происходит.

— Послушай! — с трудом сдержался он. — Я же сказал тебе, что не голоден. И повторяю еще раз: я не голоден! Я не хочу есть, пожалуйста, не напоминай о моей вине своей заботой, понятно?

— Джеффри, перестань. Я думаю, что в такую минуту ты не должен оставаться один. И потом, я тоже время тратила, в магазин ходила, готовила все это. Ну что, разве трудно пойти и чуть-чуть попробовать?

Джеффри чувствовал, что Кэрол не отступит. Он-то знал: если она что-то вбила себе в голову, переубедить ее почти невозможно.

— Хорошо, — пересилив себя, сказал он. — Иду.

— Что у тебя с рукой? — спросила Кэрол, заметив на руке у него каплю крови.

— Ничего, — ответил Джеффри. — Не обращай внимания. — Он посмотрел на локтевой сгиб. Кровь все еще сочилась из ранки, которую оставила игла. Путаясь в мыслях, он искал объяснение.

— Но ведь кровь течет.

— Нечаянно порезался краем бумаги, — небрежно бросил Джеффри. Когда требовалось соврать, он не отличался сообразительностью. С иронией, которая, однако, осталась неоцененной, он добавил: — Жить буду. Поверь, такие, как я не умирают. Короче, через минуту я спущусь.

— Обещаешь? — спросила Кэрол.

— Да.

Когда она ушла, Джеффри снова закрыл дверь на замок и, отсоединив бутылки с рингером, вернул их в докторский саквояж, а тот сунул в шкаф. Пакеты и обертки от шприцев и иглы он выбросил в мусорное ведро в ванной.

У Кэрол все-таки есть какая-то интуиция, с грустью подумал он. Только убрав все с глаз долой, он осознал, как далеко зашел. И еще раз повторил себе, что не должен поддаваться отчаянию и минутному настроению. По крайней мере до тех пор, пока не будут использованы все юридические пути защиты. Вплоть до сегодняшнего дня Джеффри серьезно не задумывался о самоубийцах и не представлял себя в этой роли. Умом он понимал, что к таким поступкам приводит людей только безграничное отчаяние и безысходность.

Как странно, подумал Джеффри, если это странно, но все известные ему самоубийства совершали врачи, находившиеся в такой же ситуации, как он сейчас, причем мотивы их поступков, насколько он знал, не сильно отличались от его собственных. Ему вспомнился один из друзей, Крис Эверсон. Джеффри точно не помнил дату его смерти, но произошло это не более двух лет тому назад.

Крис был отличным специалистом. Много лет назад они вместе работали ординаторами (именно тогда молодые ординаторы лечились от гриппа с помощью раствора Рингера). Вспомнив о Крисе, Джеффри вдруг испытал щемящее чувство боли — его тоже осудили за преступную халатность, его пациент тоже умер от аллергической реакции во время эпидуральной анестезии.

Джеффри закрыл глаза, чтобы легче вспомнились все детали того дела. Кажется, сердце пациента Криса остановилось сразу же, как только он ввел ему пробную дозу из двух кубиков. И хотя врачам удалось оживить сердце, пациент все равно впал в коматозное состояние и умер от тотального спинального паралича. Спустя две недели Крису, больнице Вэллей Хоспитэл и всем причастным к данному эпизоду было предъявлено обвинение в убийстве и преступной халатности. И там проявилась политика «глубоких карманов»: за смерть больного была определена значительная материальная компенсация, поскольку в убийстве обвинялось государственное учреждение и сразу несколько человек.

Но ведь Крис даже не ходил в суд. Он расстался с жизнью еще до того, как завершилось предварительное расследование. И хотя впоследствии было признано, что анестезию он сделал безупречно, после долгих разбирательств дело все-таки передали в суд и решили в пользу истца. В то время случай с Крисом считался из ряда вон выходящим, особенно обвинение его в преступной халатности. Но в тяжелые для Джеффри месяцы вспомнились ему по крайней мере еще два подобных дела, и по срокам более давние, чем история с Крисом Эверсоном.

Кажется, вначале Джеффри просто не мог поверить, тому, о чем он услышал. Еще не столкнувшись лицом к лицу с судебной системой, он не мог уразуметь, что толкнуло Криса на столь ужасный поступок. Ведь у него была репутация безупречного анестезиолога, его считали одним из лучших специалистов, доктором из докторов, если можно так выразиться. Незадолго до трагедии он женился на красивой медсестре, которая работала в больнице Вэллей Хоспитэл. Все в жизни у него складывалось как нельзя лучше, и тут этот кошмарный удар…

Тихий стук в дверь вновь вернул его на землю.

— Джеффри! — позвала Кэрол. — Поторопись, пока все не остыло.

— Уже иду.

Теперь, прочувствовав все, через что прошел Крис, он с опозданием корил себя за былое бездушие. Ведь даже после того, как друг ушел из жизни, Джеффри ничего не сделал для него… только пришел на похороны. И хотя у его могилы обещал жене Криса изредка навещать ее, обещание так и осталось на словах.