Моя любимая куколка (СИ) - Алена Юрашина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Взявшись за ручку своей двери, и оттого почувствовав себя более уверенно, решила, что ситуацию пора брать в свои руки.
— Макс, ты лучше это… иди к себе. Ложись… выспись. Ты же на ногах едва держишься…
Он усмехнулся себе под нос, подошел, действительно, облокачиваясь о стену — плечом, а потом и головой. Смотрел сверху вниз сквозь полуопущенные ресницы. Какие, оказывается, у Макса красивые загнутые ресницы. В глазах лучисто искрился хмельной задор, из них не до конца выветрились веселье, кураж, с которым он прожигал эту ночь.
— Так я и шел к себе… а тут… ты… — вдруг потянулся, словно собирался коснуться моих волос, но передумал, — давно хотел спросить… а это… твой натуральный цвет?
— Ну, да, — я настороженно следила за его рукой, вопрос показался мне странным и неуместным, как и его внимательный взгляд, — я ведь не крашу волосы.
— Правильно делаешь. Тебе и не надо, — с загадочным выражением лица выдал Макс, все-таки убирая прядку моих волос за ухо. — Если покрасишь — я тебя накажу.
— Неужели? — мне пришлось прочистить горло: собиралась съязвить, но нужные слова не шли на ум, а вот в горле почему-то снова пересохло. Он это понял. Темные брови изогнулись, и губы — в усмешке. Я кашлянула снова.
— Макс, знаешь… тебе действительно лучше сейчас отправиться спать, а я… мне надо одеться… Холодно… и у меня нет… желания здесь замерзнуть…
Он перехватил мою руку, когда я почти открыла дверь. Другой рукой толкнул дверь обратно.
— Кстати о желаниях, куколка… ты мне кое-что задолжала, помнишь?.. Нет?
Лениво, без труда подтянул к себе, так что вынужденно приблизилась. Судя по игривому настрою, Макс твердо решил напоследок развлечься. Но для финального аккорда нужны были двое.
— Я не прощаю тебе этого долга… так что… сейчас мы с тобой… будем… целоваться…
Я слушала, и не понимала, что слышу. Будто столбняк нашел. А он уже навис, упершись ладонью в дверную коробку рядом с моим ухом. Давил. Стоял нетвердо, чуть покачиваясь, не отводя блестящих глаз. И снова запах алкоголя, он ударил в нос, под ребра, сбивая дыхание, потом окутал, будто коконом обернул, проникая во все поры, глубже, ниже… но еще… еще я теперь отчетливо различала тонкий, приторно-сладковатый запах — запах чужих женских духов от него…
Кажется, он был им пропитан. Везде. На его одежде, на руках, шее, в небрежно распахнутом воротнике рубашки, даже у него под кожей — этот чужеродный запах. Он забивал его собственный, вытесняя, владея, соперничал с ним. Должно быть, совсем недавно Макс точно так же зажимал другую девушку: Лану, тянущуюся к нему за новой порцией ласки… И говорил похожие слова, и даже смотрел похоже: самоуверенно, дерзко… так призывно…
Он надвигался грозовым фронтом, все ближе: еще немного, не увернусь… Я испытала дурноту. Выходя из-под гипноза его глаз, отчаянно задергалась, ужом извиваясь, лишь бы избавиться от его неразборчивых пальцев. Все это ненастоящее — ничего не стоящая дешевая подделка прямиком с блошиного рынка!
— Уйди. Отойди. Фу! Не могу. Ненавижу, — со всей силы толкнула в грудь, — ненавижу!
Зажмурилась крепко, но разве можно, закрыв глаза, избавиться от своих ощущений, от его присутствия, от этого незнакомого чужого женского запаха… как полумертвую бабочку за крылья, накрепко пригвоздивших меня к стене? Между сжатых ресниц просились слезы, и я сомкнула веки крепче, надеясь не выпустить наружу, не показать ему, насколько уязвлена. И почему меня это так зацепило?
Кажется, поначалу Макс немного растерялся, отодвинулся, для устойчивости продолжая опираться ладонями в стену, не вполне понимая, как устранить неожиданное препятствие, словно не знал, как действовать, если отказывают. Другого решения искать не захотел… или не в состоянии был. Пару раз усмехнувшись, легонько щелкнул меня по носу — не больно, в самый раз, чтобы мозги встали на место, взъерошил мои влажные волосы, как котенку загривок, дурачась:
— Ого, сколько эмоций, куколка. Нет? Ну, нет, так нет… Я разве настаиваю?
И все. Расслабленной гуляющей походкой отправился дальше по коридору. Как ни в чем не бывало. Забыв про меня. Слушала его удаляющиеся шаги, потом и смотрела. Наконец, за ним захлопнулась дверь, и все стихло.
Я осталась в пустом коридоре, один на один со своими мыслями, испытывая жгучее болезненное сожаление от того, что мгновение назад здесь не произошло.
Глава 4
Дни шли, мелькая цифрами на календаре и строчками в моих конспектах. Один, еще один исчерканный лист, перевернула — и снова… Так наступил и прошел холодный ветреный ноябрь. Я вынырнула из дождливой осени, даже не свалившись, как обычно, с банальной простудой.
А однажды под утро, наконец, на землю опустился первый снежок, за ночь выбелив унылый пейзаж до белоснежного скрипучего фаянца, добавив свежих красок уставшей природе. Не задержался, подтаял, безудержно расползаясь грязными сероватыми дырами на возвышенностях. Но после температура, подчиняясь времени года, уверенно поползла вниз, и пуховик из шкафа все же пришлось извлечь.
Будни тянулись однообразно, постыло, своим чередом. Я неизменно досыпала в теплом такси по дороге на учебу, выкрадывая лакомые кусочки тишины в пробках: водители всегда меня жалели, приглушая каждый свою музыку. Долгие одинокие вечера тратила на зубрежку, закрывшись в своей комнате, а если выдавалась неожиданная передышка — гуляла, расслабляясь, в городе с друзьями — старыми, а потом и новыми.
В университете теперь многие хотели дружить со мной, многие… когда узнали, что я имею определенное отношение… к Максу. И в этом был какой-то скрытый подтекст, всегда казалось — это из-за него, только из-за его популярности меня и замечают… все это потому, что — хочется мне или нет — являюсь неотъемлемой частью его закулисного быта. Уверена, мои подозрения были не беспочвенны, Макс даже в этом умудрился мне подгадить.
А сам Макс… А что Макс? Каждый — я и он — жили своей собственной жизнью, но если я старалась не вмешиваться в его, то Макс случая, чтобы нагло вторгнуться в мою, не упускал никогда. Наши отношения развивались, но не так, как мне бы хотелось. Порой приходило в голову неприятное сравнение: если поначалу Макс не знал, что со мной делать, то со временем я превратилась в него в кого-то вроде комнатной собачки — эдакого забавного маленького
