...Чума на оба ваши дома! - Григорий Горин

Аплодисменты.

Гости спускаются в зрительский зал. Звучит музыка: Сцена погружена в темноту.

И до нас доносятся лишь звуковые отголоски событий, происходящих то ли на сцене, то ли в чьем-то воображении.

Голос Антонио (напевает под аккомпанемент гитары):

Ночь в Вероне черна,И не светит луна,И ни звездочки на небосклоне…Но с пути не собьюсь,И рассвета дождусь,Только ты появись на балконе…О, моя синьора!

Голос Бенволио (шепотом). Это он.

Голос Валентина (шепотом). Не вижу…

Голос Бенволио. Идите на голос… Да не тряситесь вы так, синьор…

Голос Антонио.

Днем в Вероне светло.Воздух чист, как стекло,И ни облачка на небосклоне…Только, вот тебе раз!Свет небесный погас, -Я не вижу тебя на балконе…О, моя синьора!

Голос Бенволио. Синьор, замечу – ваша песенка довольно глуповата.

Голос Антонио. Вероятно, синьор. Но замечу в ответ – она не вам предназначалась.

Голос Бенволио. Это оскорбление?

Голос Антонио. Нисколько. Или здесь мужчины привыкли, что им поют серенады?

Голос Бенволио. Двойное оскорбление! Защищайтесь! (Звук шпаги, доставаемой из ножен.)

Голос Антонио. Чувствую, что вы хотите затеять драку?… Завтра я к вашим услугам! Но сейчас у меня с собой только гитара…

Голос Бенволио. Это меня вполне устраивает! (Шум борьбы. Антонио вскрикнул.)

Голос Антонио. Наемный убийца! Кто ты?! (Стон.)

Голос Бенволио. Узнаешь в преисподней! (Валентину). Валентин… ваша очередь!…

Голос Валентина. Я… не могу!

Голос Бенволио. Да бей же… Трус! Мы договаривались. (Шум борьбы).

Голос Антонио. Ну, нет… Я вам так просто не дамся!… (Крик).

Голос Валентина. Я ранен! Мне плохо… (Его тошнит.)

Голос Бенволио. Вот! Получай! (Крик боли, звук убегающих ног.)

Голос Антонио. Мерзавцы! В спину… «Храбрецы» (стонет). Чума на оба наши дома!… (Звук падающего тела).

И сразу звон колокола.

Голос синьора Капулетти. Финал ужасен был. Не так ли?

Голос синьоры Капулетти.

О да! Ужаснее спектакля,Мне кажется, и быть не может…

ГолосМонтекки.

Как жаль, что мненья наши схожи…

Голос Герцога.

А я совсем не понял: кто?… кого?!.И почему во тьме? И колокол откуда?…Ну, никому нельзя доверить… ничего!В дальнейшем сам продумывать все буду…

Звук колокола усиливается.

Келья монастыря. Лоренцо со свечой в руках открывает дверь

Вбегает Розалина.

Розалина. Он жив?!

Лоренцо.

Да, дочь моя! Но не могу беспечноСказать, что смерть далеко отошла…Двух суток не прошло с той страшной ночи,Когда добрался он в наш монастырьБез сил и в окровавленной одежде…Я обработал раны так, как мог,Но слабы люди… Всемогущ лишь Бог!…

Розалина. Могу пройти к Антонио?

Лоренцо.

Конечно!…Но, дочь моя, хочу предупредить,Что разумом несчастный повредился…То в забытьи он… То, наоборот,Вдруг в возбужденье мечется и бредит…То кажется ему, что он куда-то едет,То в океане кораблем плывет…

Розалина. Один?!

Лоренцо. Не понял я?

Розалина.

Один или со мнойОн в плаванье далеком пребывает?

Лоренцо {растерянно).

Не знаю…Имя часто повторяет твое…

Розалина (перебивает).

О, счастье! Стало быть, – живой!Жива душа его! И ясен разум!И дар судьбы мне – быть с любимым рядом!…

(Хочет уйти.)

Лоренцо{(останавливая ее). Постой, Розалина! Если ты заговорила о его душе, то, прошу тебя, позаботься о ней всерьез… Она на краю бездны… Нельзя уходить в последнее плавание, не облегчив душу покаянием. Необходимо причастие!

Розалина. Вы говорили с ним об этом? Лоренцо. В первый же день… Пока его голова сохраняла ясность мысли. Впрочем, кто влезет в голову этого человека? В ответ он лишь улыбнулся и предложил мне недостойный торг: причастие в обмен на предварительное венчание…

Розалина. А вы что?

Лоренцо (с осуждением). Розалина!…

Розалина. Святой отец, я просто поинтересовалась: так уж вы сделали все возможное, чтоб спасти ему жизнь? Неужели даже на краю могилы церковь не способна исправить свои грехи?

Лоренцо. Ты сошла с ума! О чем ты говоришь?

Розалина. Венчать нелюбящих, разве не грех? Отказать влюбленным в благословении, разве не преступление?… Впрочем, кому я все это объясняю? Для монаха любовь – не довод!

Лоренцо. Это жестоко, Розалина. Монахами не рождаются!

Розалина. Ах, верно. Я же слыхала… Вы, кажется, тоже любили когда-то?

Лоренцо. И люблю до сих пор. Храню ей верность, хотя она умерла…

Розалина. Как благородно! Но перед этим ее выдали замуж… Не так ли, святой отец? И не это ли свело ее в могилу при вашем благоговейном молчании?!

Лоренцо (в бешенстве замахнулся на нее). Замолчи, дрянь! (Тут же рухнул на колени). Прости меня, Господи! Прости!… Помощи Твоей молю, ибо силы мои на исходе… (Розалине). Уходи, Розалина! От всей души сочувствую тебе, но ничем не могу помочь… Выше моих сил венчать женатого мужчину и замужнюю женщину…

Розалина. Это все не так, святой отец… Вы еще ничего не знаете. Я уже несколько часов – вдова…

Пауза.

Лоренцо (встает с колен). О, Господи!…

Розалина. Я не виновата!… Перед женитьбой мы с Джорджи условились: он не тронет меня ни при людях, ни наедине!… А он напился и полез, дурак!… Ему важно было не только убить Антонио, но и унизить его… (Плачет)… Я умоляла… Я стала кричать: а он опять стал зажимать рот, как тогда… (Достает из кармана ножницы.) Они вот и попались под руку!… Господи, просила же вас, святой отец, постричь меня в монахини. (Плачет.)

Лоренцо (погладил ее голову). Прости меня, Розалина!

Розалина. Вы меня простите, святой отец. Я приношу всегда столько неприятностей… И сейчас за мной, наверное, погоня?… Но я не доставлю им радости, а вам хлопот. Только попрощаюсь с Антонио… (Достает флакон.) Один глоток из этой склянки, – и мы уплывем далеко-далеко… (Улыбнулась.) Смешно: яд продал тот же аптекарь, что и Ромео…

Лоренцо. Не делай этого, Розалина!… Заклинаю тебя… Самоубийство такой же по тяжести грех, как тот, что уже совершила… Это прямая дорога в ад!… Доверься Богу! Пусть Он судит правых и виноватых. {Розалина повернулась, пошла к выходу.)Подожди!… Хорошо! Я согласен вас повенчать… Если это добавит жизненных сил Антонио и предотвратит твой поступок… Отдай мне склянку с ядом!

Розалина. Не раньше, святой отец, чем вы осените нас крестным знамением!… (Выходит.)

Лоренцо задумчиво ходит по сцене, потом садится за столик, достает перо, раскрывает рукопись…

Лоренцо.

«Любезные потомки! В трудный часХотел бы перед вами объясниться,Чтоб понятым мне быть…» (швырнул перо.)Ах, что за чушь?Как им понять сквозь заросли столетий?Как правду отличить от лжи и сплетен,Когда на расстояньи двух шаговДрузей не отличаем от врагов?!Лишь ТОТ, КТО СУЩЕСТВУЕТ ВЕЧНО,Поймет нас… тех, чье время быстротечно…Но если человек страдать так страшно может,То как же Ты страдаешь, бедный Боже?!

Молится.

Шум. Голоса. Дверь в келью распахивается. Врываются стражники, молодые люди из домов Монтекки и Капулетти.

Впереди всех – Бенволио со шпагой.

Бенволио. Где они?! Монах, я тебя спрашиваю? Где убийцы?!

Лоренцо. В монастырь не входят с оружием, сын мой. Бенволио. Я – сын своего отца и племянник своего дяди! А сегодня назначен старшим в семье. Так вот, как старший', я тебе обещаю: твой монастырь мы сровняем с землей! Притон разврата! (Переворачивает стол, рукопись рассыпается по полу.) Что за листки? Доносы потомкам? Как старший, запрещаю!

Входит Герцог со свитой.

Герцог. Может, старший в городе пока все-таки я?

Бенволио (чуть смутившись). Безусловно, ваше высочество… Мой разум помутился от обиды и гнева!… Скончался от ран бесстрашный Валентин… Злодейски убит Джорджио, наш щедрый друг и меценат!… А теперь и благороднейшие старики, синьоры Монтекки и Капулетти, занемогли от горя и стыда и вряд ли поднимутся… Доколе терпеть, ваше высочество?… Какой пример мы подадим внукам? (Достает бумагу, читает вслух, переходя на истерически-высокопарный тон.)

«Мы, молодежь враждующих домов,От распрей порешили отказаться,Объединив усилия своиДля наведенья строгого порядкаВ веронском герцогствеИ близлежащих землях!Мы требуем примерно наказатьМонаха-чернокнижника Лоренцо,Предав его строжайшему судуСвященной инквизиции!Мы требуем: Антонио – злодея,Обманом влезшего в семью Монтекки,А также и наложницу егоБлудницу Розалину, – сей же часИз города изгнать!Но перед этимВ железо заковать их! И нагимиПо улицам публично провезти,Чтобы никому уж было неповадноТворить прелюбодейство и разврат!»

Открылась дверь. Держась за руки, вошли Розалина и Антонио.