Последний волк - Генрих Эрлих

- Там вода, попей, - были его первые слова.

Волчица прошла в угол вольера, куда еле заметно указал поворотом головы Волк, долго пила, потом отошла и легла чуть поодаль от Волка.

- Спасибо, - было ее первое слово.

- Устала?

- Да.

Они долго молчали, наблюдая, как люди, недоумевая, расходились. Погасили слепящие огни, осталась лишь подсветка вольера, но Волк уже давно привык, что здесь не бывает настоящей лесной темноты, изредка нарушаемой звездами в просветах елей.

- И как здесь? - прервала молчание Волчица.

- А как Там?

- Там - хорошо, там свободно, и воздух совсем другой, полный запахов.

- А здесь - плохо.

- Ты все время здесь?

- Нет, я родился на воле, а что здесь - так получилось.

- Я не о том хотела спросить. Что ты с воли - я сразу поняла, заторопилась Волчица, - это чувствуется, это видно, правда. Ты гордый. А гордость - она от свободы, пусть и оставшейся далеко позади.

- Ты умная, - благодарно произнес Волк.

- Может быть и не умная, но я с воли, я еще чувствую и помню, что такое воля.

- Я что хотела спросить, - продолжала Волчица, - ты все время в этой клетке? Как в ней?

- В этой - очень плохо. У меня другая территория, побольше, там просто плохо. А сюда ближе к полудню перевели, я теперь понял - тебя ждали.

- Извини. Я в этом не виновата.

- А я и не говорю. Так - рассказываю.

Разговор тек медленно, с большими перерывами, они привыкали друг к другу, понемногу раскрываясь, но все еще чего-то опасаясь, особенно Волк, но Судьба уже сделала выбор и шепнула об этом на ушко каждому из них, поэтому они не спешили, зная, что впереди их ждет долгая жизнь вдвоем.

- Тебя так и везли в этой клетке?

- Последний день - да. А до этого держали две ночи в другой, побольше, но много меньше твоей.

- А какой?

- В две меня, если не вытягиваться. Даже не прыгнуть.

- Это знакомо. А до этого?

- Кружилась ихняя, - кивок в сторону города, - стрекоза, потом удар в бок и я уже не чувствовала лап.

- А долго?

- Я многого не помню, после того удара, но в конце - долго, ну как хорошая охота. А стрекоза была огромной. Вход - больше, чем в любую пещеру, а я уж их навидалась.

- Да-да, ты много видела, я верю.

- Туда не то, что эта клетка, вот эта тарахтелка вместе с клеткой легко вошла бы. Но шум! Когда все закрылось и она начала урчать, я подумала - все! Я уже слышала подобный шум, давно. Представь: шум, кажется, идет издалека, очень низкий, ниже рычания медведей, ты его знаешь?

- Да-да, у меня на моей Территории, не этой, конечно, на воле, было несколько медведей, я с ними дружил - у них другая добыча. И здесь, ты увидишь, тоже есть, и привычные, наши, коричневые, и какой-то серый, большой...

- Это наш, они тоже хорошие...

- ... и еще двое, те просто огромные, шерсть длинная, густая, белая с желтой подпалиной. Маются! Они ведь с далекого холода, им, по-моему, даже зимой у нас жарковато. Прыгнут в воду, да какая у нас вода - в миске, что приносят, холоднее, потом выберутся на землю и качаются часами. Я спрашивал у них - зачем, говорят: "Так кажется, что какой-то ветерок дует!" Ой, извини, ты рассказываешь!

- Так вот, это шум, такой низкий, что начинает казаться, что трясется земля, а потом вдруг понимаешь, что это у тебя в животе, как будто маленький заглоченный зайчонок колотится, хочет выскочить. От этого начинают ноги подрагивать и опять кажется, что это земля трясется. А шум все нарастает, мечешься, понять не можешь, откуда он идет, хочешь бежать, но почему-то все время возвращаешься на одно и то же место, привычное. Потом остается одно желание - забиться в расщелину или в пещеру, если она есть, и накрыть лапами голову. И вот уже все гремит и ты скорее понимаешь, чем видишь, что это летят камни, небольшие, с голову, и огромные, больше тебя, и, сталкиваясь, гудят. А все это в потоке снега, в целой реке снега...

- Да-да, я понимаю, у меня было что-то похожее, но, быть может, еще страшнее. Я один раз весной, ранней, но после снегопада, знаешь ведь, какие иногда снегопады бывают весной, кажется уже все - кончилась зима, проталины зеленеют спасшейся травой, ручьи потекли, журчат и поблескивают, соки земные деревьям ветви распрямляют, стряхивая сон, и вдруг - налетает! Еще недавно солнце пылало, а тут откуда-то снизу всходит, клубясь, разрастаясь и темнея на глазах туча, ветер пронесется - ей в помощь - и стихнет, как только она все небо снизу подобьет, и начинает валить снег, зимой такого не бывает, крупный - глаз залепит, мокрый, хуже дождя, как ни стряхивай, до кожи пробивает. Но я уже знал, что это ненадолго, это Создатель последний снег сбрасывает, чтобы освободить тучи для первых весенних дождей, ну и схоронился. Лежу себе под елью - у вас ели-то есть, ну такие, разлапистые, иголки короткие, зеленые, даже зимой, есть? Это хорошо. Так вот, перележал под елью, смотрю - посветлело, все, думаю, на этот год хватит, выхожу, осматриваюсь - вдруг зайчишка выскочит, куда он от меня по такому снегу. Тут это и случилось, а уж как - я потом понял. Все было тихо-тихо, только ветки сверху чуть-чуть зашелестели, как от легкого ветерка, я и внимания не обратил, а потом - "ух" - и в тот же момент что-то сваливается на меня, тяжелое, как дерево, чуть спину не переломило - потом долго болела, и темнота, безмолвная темнота. Ничего не вижу, лапами во все стороны рою, выбираюсь, отскакиваю в стойку, оглядываюсь - сугроб, обычный разрытый сугроб. Снег на еловых лапах налип, а потом обвалился, - засмеялся Волк.

- Да. Чуть-чуть похоже на лавину, - не поддержала его смех Волчица. Только у меня все погибли под лавиной, - и чуть погодя, - под настоящей лавиной, я о ней тебе рассказывала, начала рассказывать.

- Извини, я не знал. Я еще так мало о тебе знаю. Ты рассказывай, мне ведь все интересно. Я не буду тебя прерывать.

- Это не страшно. Тебе интересно, с тобой интересно. Ты хороший. Хороший и немного смешной, - и Волчица, засмущавшись, отошла в сторону.

x x x

- Что, что происходит?! Кто мне объяснит, а главное, кто ответит?! кричал Директор в операторской, где все мониторы который день показывали одну и ту же картину: спокойно лежащих рядом Волка и Волчицу, изредка поворачивающих друг к другу морды, как будто при разговоре. - Десятый день Этот лежит пном-пень, пень-пном, - Директор, запутавшись, махнул рукой, как сука последняя лежит. Да я бы на его месте!..

- Это - мысль, - протянул кто-то из окружавших его сотрудников.

- Вот это был бы гибрид!

- Глотки бы рвал - берегись!

- Какие кадры пропадают! - воскликнул главный оператор.

- С кадрами я и без вас разберусь, - вернулся в привычное русло Директор, - я с вами со всеми разберусь, если результата не будет.

- Так ведь, понимаете ли, дело тонкое, интимное, - начал объяснять один из сотрудников, молодой разбитной парень. - Его к нам откуда доставили? задал он риторический вопрос. - Не побоюсь сказать прямо - из леса. Где просветительское влияние улицы, старших товарищей по школе, молодежных лагерей и просмотра специфических видеофильмов в узком кругу в отсутствие родителей. Он же сирота лесная, не приобщенная к мирским утехам. А эта, цел..., ой, извините, девушки, нецелованная мамзель, раньше в монастырях больше знали. Вы правы, господин Директор, - только личным примером.