Четыре месяца темноты - Павел Владимирович Волчик

килограммов и всю жизнь занимается вольной борьбой. Когда он напивается, начинает крушить всё, что попадается под руку. Поверьте мне, я уже наблюдала это однажды…

– Это не мои проблемы, я вообще не хотела соглашаться на экскурсию. Меня отправили вместо вашей учительницы по истории, этой Фаины Рудольфовны. Я пришла вести литературу, почему они отправили именно меня? Я не стану подставляться. Если понадобится, они будут отсыпаться в салоне автобуса!

Тамара больше не могла смотреть на её остекленевшие глаза и студенистое лицо.

– Послушайте! Если вы не развернётесь, то точно подставитесь. Одного из них уже вырвало.

Учительница лениво развернулась и бросила:

– Значит, будут отмывать. Иди и сядь на своё место! И не учи старших.

Кипя от гнева, Тамара прошла сквозь ряд пассажирских сидений в конец салона. Там было тесно и пахло отвратительно: алкоголем и какой-то кислятиной.

Парень, которого вырвало, был как раз тот самый Паша Самойлов. Он сидел на полу между креслами и тёр голову большущими ладонями. Его организм, видимо, первый справился с ядом, и к нему понемногу возвращался рассудок.

– Что вы пили?

– Федя купил на вокзале самогон. И мы решили попробовать.

– Идиоты, – процедила сквозь зубы Тамара, пытаясь из-за плеча Андрея Штыгина разглядеть того, кто лежал на двух креслах.

Из-за затылков и спин мелькнуло лицо Мурата. Он был бледно-зелёный, с прикрытыми веками и едва двигал губами. Тамара протиснулась сквозь толпу и треснула его по щеке, потом ещё и ещё раз.

Она пыталась привести его в чувство, но возможность врезать ему за все глупости, которые он творил в последнее время, принесла ей некоторое удовольствие.

– Мурат! Проснись!

Парень на мгновение открыл глаза и отмахнулся. Тамара почувствовала горячий след на щеке, и во рту стало солоно.

– Ах ты, сволочь! – Аладдин занёс над Муратом кулак, но девушка остановила его. Тем временем Мурат отключился.

– Он не спит и, возможно, в обмороке, – произнесла она онемевшими губами.

– И что мне прикажешь делать?

– Проверь, жив ли он! – крикнула девушка.

На уроках Кирилла Петровича они мерили пульс, и Андрей наконец-то вспомнил об этом.

– Сердце колотится как бешеное.

Внезапно с губ Мурата полилась пена. Девчонки завизжали, парни брезгливо отпрянули. Андрей был единственным, кто догадался повернуть его на бок.

– Нужно что-то делать… Иначе ему капут.

– Так делай, хирург. Делай!

– Что я могу? Пусть хотя бы остановят автобус, его болтает из стороны в сторону!

Тамара бросилась во вторую атаку

– Остановите автобус! Или рискуете потерять ученика.

Учительница засопела и хотела ответить, но в салоне началась такая паника, что водителю пришлось нажать на тормоз и остановиться на обочине.

Вместе с Андреем и другими парнями, которые могли держаться на ногах, они вынесли Мурата на свежий воздух и принялись натирать ему снегом щёки.

– Вызывайте скорую! – крикнула Тамара новой учительнице, но та только хлопала глазами.

– Всё обойдётся… Ему сейчас станет легче…

Тамара раздражённо схватилась за трубку. Телефон не ловил. У остальных ребят тоже, они как раз находились между городами, и вокруг была только голая равнина.

«Господи! Спаси этого дурака!»

Поток машин по трассе, однако, был плотным. Пока Тамара возвращалась к Мурату, она краем глаза заметила, что один автомобиль встал на обочине и из него вышла молодая блондинка, хорошо одетая, с пышной причёской.

По испуганному лицу Андрея Тамара поняла, что дело худо.

Водитель с глазами как стопки стянул с головы шапку и повторял:

– Кончается парень…

Тамара чуть было и ему не влепила пощёчину.

Мурат не приходил в себя, его била мелкая дрожь..

Девушка, которая припарковалась на обочине, только бегала вокруг и спрашивала, что случилось. Тамара сразу поняла, что блондинка не имеет понятия, как помочь, а остановилась, чтобы изобразить добренький поступок.

На старших людей надежды не было.

Но Тома всё-таки спросила:

– Можете довезти его до ближайшей больницы?

Блондинка смутилась:

– У меня весь салон загружен сумками и чемоданами. И… Я не здешняя…

Андрей Штыгин её перебил:

– То, что они сегодня пили, всё равно что яд. А значит, нужно, чтобы его хорошенько прочистило.

Тамара нагнулась, схватила Аладдина за локоть и зашептала:

– Ты знаешь, что делать. Не время рассуждать…

Андрей кивнул, брезгливо поморщился, перевернул Мурата ничком, положил на согнутое колено и засунул ему в рот пальцы.

Бедолагу начало тошнить, а вместе с ним и парочку наблюдавших.

Потом всем показалось, что всё закончится хорошо. Мурат открыл мутные глаза и пытался даже сказать что-то связное.

На улице было холодно, и горе-пассажиры начали мёрзнуть.

Спустя ещё несколько минут Мурат снова отключился. И бледно-зелёный цвет лица начал переходить в голубой. Татуировка на его шее больше не контрастировала с кожей.

Андрей Штыгин наклонился над парнем и сказал, что тот почти не дышит.

По толпе школьников прошёл ропот. Пара девушек ревели в сторонке от страха.

Тамаре было очень жарко, хотя она вышла на улицу в тоненькой кофте, а куртку оставила на сиденье.

Аладдин держал Мурату голову и смотрел на девушку так, словно спрашивал – что делать дальше?

Она, как во сне, медленно оглянулась и поняла, что все следят за её дальнейшими действиями, как будто это она должна давать советы, как будто вокруг нет никого из взрослых.

Водитель безнадёжно рылся в аптечке, учительница, бледная как мел, сидела на ступеньках, а сердобольная блондинка, кажется, бросила все попытки оказать помощь и возвращалась к себе в машину.