Странствия убийцы - Робин Хобб

Вооружившись канцелярскими принадлежностями, я вернулся в комнату с картой. Плевком размочив высохшие чернила, я тер об пол стальное перо, пока оно снова не засверкало. Я разжег остатки костра Верити, потому что приближался вечер и естественного света уже не хватало. Я встал на колени перед панелью, с которой смахивала пыль рука Верити, и скопировал все, что мог, на обрывок засохшей кожи. Старательно сощурившись, я тщательно рассмотрел иероглифы и потом перерисовал их на пергамент. Может быть, Кетриккен сможет в них разобраться. Может быть, когда мы сравним мою неуклюжую карту с той, которая у нее, мы сможем разобраться в некоторых изображениях. Солнце садилось, а от моего огня остались только угли, когда я закончил. Я посмотрел на свой грубый чертеж. Ни Верити, ни Федврен не были бы восхищены моей работой. Но придется этим удовлетвориться. Убедившись, что чернила засохли и не размажутся, я положил свиток под рубашку. Я не хотел рисковать, подставляя карту под дождь или снег.

Я покинул башню, когда на город опускалась ночь. Я шел по улицам среди призраков, расходившихся по домам или ищущих вечерних развлечений. Я проходил мимо сиявших огнями трактиров и слышал доносившиеся оттуда веселые голоса. Мне становилось все труднее видеть правду пустых улиц и покинутых домов. В горле у меня пересохло, живот бурлил, и особенно тяжело было идти мимо трактиров, в которых призраки были полны призрачного веселья и выкрикивали друг другу призрачные приветствия.

Мой план был прост. Я дойду до реки и попью. Потом я сделаю все, что смогу, чтобы вернуться к тому месту в этом городе, которое я помню. Там я найду какое-нибудь укрытие на ночь, а утром отправлюсь назад, в горы. Я надеялся, что, если пойду по дороге, которую, по всей вероятности, использовал, чтобы прийти сюда, что-нибудь оживит мою память.

Я стоял на коленях у края реки, положив одну руку плашмя на камень мостовой, когда появился дракон. Мгновением раньше небо надо мной было пустым. Потом все оказалось залитым золотистым светом и шумом огромных крыльев, похожим на шум крыльев летящего фазана. Люди вокруг меня закричали, некоторые испуганно, некоторые восторженно. Огромное существо сделало низкий круг. От ветра, рожденного его крыльями, корабли закачались, а на реке появилась рябь. Дракон еще раз сделал круг, а потом без предупреждения нырнул и скрылся под водой. Свет, испускаемый им, погас, и ночь стала еще темнее.

Я рефлекторно отскочил от призрачной волны, которая ударилась о берег, когда река приняла в себя дракона. Повсюду вокруг меня люди в ожидании смотрели на воду. Я проследил за их взглядами. Сперва я не видел ничего. Потом вода расступилась, и огромная голова показалась на поверхности. С нее стекала вода и бежала, сверкая, по золотой змеиной шее, появившейся за головой вслед. Во всех сказках, которые мне приходилось слышать, драконы представлялись как черви, ящерицы или змеи. Но когда этот вылез на берег и расправил свои важные крылья, я невольно сравнил его с птицей. Грузный баклан, выныривающий из моря после охоты за рыбой, или фазан с ярким хохолком пришли мне на ум, когда появилось это гигантское существо. Оно было совершенно такой же величины, как один из кораблей, а размах его крыльев мог посрамить холщовые паруса. Слово «чешуя» совершенно не дает представления о драгоценных пластинах, покрывающих его крылья, однако «перья» — слишком воздушное слово для описания. Если бы перо было сделано из тонко выкованного золота, это было бы похоже на то, что покрывало тело дракона.

Он задержался на берегу реки и отряхнул мокрые крылья. Дракон не обратил на меня внимания, выйдя из реки так близко ко мне, что, если бы он был настоящим, меня бы залила вода, капающая с его распростертых крыльев. Каждая капля, падавшая обратно в реку, несла безошибочный отблеск древней магии. Его четыре огромные когтистые лапы глубоко уходили в сырую землю. Он осторожно сложил крылья и стал чистить свой длинный раздвоенный хвост. Золотой свет озарял меня и собравшуюся вокруг толпу. Я отвернулся от дракона, чтобы посмотреть на людей. Их лица были радостны, приветливы и исполнены почтения. У дракона были ясные глаза сокола и осанка жеребца, когда он шел к ним. Люди расступались, чтобы дать ему дорогу, бормоча вежливые приветствия.

Элдерлинг, — сказал я вслух самому себе. Я шел за ним, ведя пальцами по фасадам домов, слившись с восхищенной толпой. Люди потоками выходили из трактиров, чтобы присоединить свои приветствия к общему хору, и толпа, сопровождавшая дракона, росла с каждой минутой. По-видимому, это не было обычным событием. Я не знаю, с какой целью шел за ним. Не думаю, что я вообще думал о чем-нибудь в это время, было только желание следовать за этим огромным и прекрасным существом. Теперь я понял, почему главные улицы этого города были построены такими широкими. Вовсе не для свободного проезда груженых повозок, а для того, чтобы ничто не могло помешать этим гигантским гостям.

Один раз дракон остановился перед огромным каменным бассейном. Люди бросились вперед, почитая за честь работать чем-то вроде лебедки. Ведро за ведром поднималось с земли. Груз жидкой магии выливали в бассейн. Когда бассейн до краев наполнился сверкающей жидкостью, Элдерлинг изящно склонил шею и начал пить. Может быть, это и был призрачный Скилл, но даже вид его пробудил во мне внутренний голод. Еще дважды наполнялся бассейн, и дважды Элдерлинг выпивал его, прежде чем продолжил свой путь. Я следовал за ним, восхищаясь тем, что видел.

Перед нами внезапно появилась расщелина, нарушившая строгую городскую симметрию. Вслед за призрачной процессией я подошел к ее краю только затем, чтобы увидеть, как все — мужчины, женщины, Элдерлинг — полностью исчезли, беззаботно войдя в нее. Я стоял один на краю разверзшейся пропасти, слыша только шепот ветра над неподвижной глубокой водой. Несколько звезд показались на обложенном тучами небе и отразились в черной воде. Какие бы секреты Элдерлингов ни были готовы открыться мне — они давным-давно были поглощены этим чудовищным катаклизмом. Я повернулся и медленно пошел прочь, размышляя о том, где были укрыты Элдерлинги и с какой целью. Я снова содрогнулся, вспомнив, как дракон пил сверкающую серебряную силу.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы по своим следам вернуться к реке. Мой голод был теперь пустотой, которая билась о ребра, но я решительно отогнал его. Только сила воли помогла мне пройти сквозь группу дерущихся теней, но решимость оставила меня, когда городские стражи проехали по улицам на своих тяжелых лошадях. Я отскочил в сторону, чтобы дать им дорогу, и вздрогнул, услышав звуки падающих дубинок. Каким бы ненастоящим это ни было, я был рад оставить позади шумную драку. Я свернул вправо, на более узкую улицу, и прошел еще три перекрестка.

Я остановился. Здесь. Это была рыночная площадь, где я стоял на коленях прошлой ночью. Вот этот столб, стоявший в центре. Я помнил что-то вроде памятника, нависающего надо мной. Я подошел к нему. Он был сделан из того же вездесущего черного камня с блестящими прожилками. Моим усталым глазам показалось, что он сияет ярче, тем же загадочным внутренним светом, который испускали и другие строения. Слабое сияние очерчивало глубоко вырезанные на его поверхности иероглифы. Я медленно обошел его. Некоторые, я уверен, были знакомы мне. Возможно, это были двойники тех, которые я копировал в тот день. Может быть, это что-то вроде указательного столба, на котором отмечены направления, соответствующие линиям компаса? Я протянул руку, чтобы коснуться одного из знакомых знаков.

Ночь изогнулась вокруг меня. Волна головокружения захлестнула меня. Я вцепился в столб, но каким-то образом промахнулся и, споткнувшись, упал вперед. Мои протянутые руки не нашли никакой опоры, и я упал лицом вниз на хрустящую корку заледеневшего снега. Некоторое время я лежал, прижавшись щекой к ледяной дороге уставившись бесполезными глазами в ночную тьму. Потом теплая тяжесть ударилась в меня.

Брат мой! — радостно приветствовал меня Ночной Волк. Он уткнулся холодным носом мне в лицо и стал лапой бить по моей голове, чтобы я поднялся с земли. — Я знал, что ты вернешься! Я знал это!

28

ГРУППА

Часть великой тайны, окутывающей Элдерлингов, заключается в том, что те немногие их изображения, которыми мы располагаем, мало похожи друг на друга. Это справедливо не только для шпалер и свитков, являющихся копиями более старых работ и, естественно, содержащих ошибки, но и в отношении тех единичных изображений Элдерлингов, которые сохранились со времен короля Вайздома.

На некоторых из этих изображений Элдерлинги имеют определенное сходство с легендарными драконами: характерные крылья, когти, чешуйчатая кожа и гигантские размеры. Но на других этого сходства нет. Так, на одном гобелене Элдерлинг изображен в виде человека, отличаясь от последнего лишь золотистой кожей и огромным ростом.