ГРАС. Компиляция. Книги 1-8 - Никита Велиханов

Для начала следовало вернуться к сословному обществу, ограничивающему многие гражданские права, в том числе избирательное. Вводились имущественный и почему-то образовательный ценз. Однако выборной власти место отводилось незначительное. Выборными предлагалось сделать только муниципальные и земские органы, а центральную государственную власть намечалось организовать «без всякого лицемерия» — очевидно, просто в ходе государственного переворота она должна была перейти в руки мафиозной правящей хунты. Из политических форм правления с наибольшей симпатией говорилось о диктатуре и монархии. Идеалом общественного устройства провозглашался Сингапур, где просвещенный диктатор смог установить порядок и наладить экономику.

«Сравнили тоже с пальцем, —хмыкнул Борисов. — Сингапур из-под ногтя не видно, а с Россией поди управься. В этой стране, чтобы руководить народом, его сперва надо поймать. Стоп, позвольте, и это тоже — политическая программа того же самого Братства? Я что- то не понимаю, это конспиративная масонская организация или дискуссионный клуб? Они что, своим членам — или как их там — братьям — программы на выбор дают? Так сказать, на вкус. Хочешь —борись за эту, хочешь — за ту. Но непременно борись и непременно тайно. В наших рядах. Шизофрения какая-то. Бедный Литий Нукзарович, пахать вам и пахать. В три смены без выходных».

Майор некоторое время пытался соотнести между собой три совершенно разных программы, но из этого ничего толкового не получилось. Так ничего и не придумав, Борисов махнул рукой и взялся за последний документ, озаглавленный по названию файла «Печора 6».

Прочитанное заставило майора вспомнить, что он всё же историк по образованию, и обратиться к книгам и к бывшим коллегам за дополнительной информацией.

* * *

Москва. 13 июля 1999 года. 21.13.

Если Ренат Ахмеров плохо владел с собой в минуты гнева, то Илья Большаков не всегда мог контролировать свои поступки в минуты торжества. Безусловно, победу «Рожна» в единоборстве компьютерных программ нужно было отметить, но старлей на радостях немного переборщил. Крепкими горячительными напитками Большаков не увлекался, но в тот вечер, празднуя триумф, он так упился своим обожаемым пивом, что способность соображать у него притупилась. Несмотря на это, он все же попытался, по привычке, вечерком поработать. Дело шло плохо, он лепил ошибку за ошибкой и через полчаса обнаружил, что пошел в Составлении программы по неверному пути, и все, что он сегодня сделал, —никуда не годится. К тому же приходилось время от времени отрываться от трудов и мчаться на первый этаж, где возле лестницы в районе хозблока находился туалет. Нет, все- таки день сложился не вполне удачный. Илья вздохнул, по старой привычке записал содеянное, чтобы потом не жалеть, что стер: вдруг потом, на свежую голову он сумеет разобраться, что тут наколбасил. Затем опять встал и направился к выходу.

Работу, которую он выполнял, можно было назвать «левой», художники такой вид заработка называют «халтурой», а строители —«калымом»… Подкинули её Илюше бывшие коллеги, и Большаков, верный своему принципу: работать на одного хозяина — испросил разрешения на её выполнение у Борисова. Каковое разрешение получил и взялся за дело тем более охотно, что заработок был обещан в баксах. Задание состояло в том, чтобы «доработать» одну из новых зарубежных операционных систем. Следовало обнаружить и ликвидировать все возможности так называемого «технического входа» в программы, которыми она была оснащена, так что для фирмы-изготовителя (равно как и для Агентства Национальной Безопасности США, по чьему заказу эти секретные возможности делались) не составляло никакого труда пользоваться всей информацией и всеми возможностями подключенных к сети Internet компьютеров и локальных систем, на которых этот новый софт был установлен. Системщики достаточно высокого уровня хорошо знают эти нюансы и сами умеют ими пользоваться. После большаковской переработки операционную систему предполагалось использовать на режимных предприятиях, так чтобы пользователей «технического входа» ожидал облом.

На первом этаже у входа в хозблок Большаков чуть не столкнулся с Аней — ей что-то понадобилось на кухне. Осоловевший от возлияний победитель взломщиков преградил ей дорогу и стал допытываться, почему девушка пренебрегает его обществом. Ане пришлось остановиться и вступить в переговоры:

— Почему пренебрегаю?

— А как же? Все время норовите прошмыгнуть мимо. Пренебрегаете. Конечно, я понимаю: Виталик мужчина что надо, большой, красивый, всё такое... Но вокруг тоже люди, надо же участвовать в жизни общества —вы всё-таки в каком-то смысле... пусть не во всем, но все же член коллектива. Вы должны участвовать!

— Я участвую.

— Нет, нет. Вот в моей жизни вы не участвуете. А у меня тоже есть свои радости и горечи, поражения и победы. Я тоже интересный человек, не смотрите, что я хилый и в очках, — юродствовал Илья.

Аня спокойно стояла и слушала его с улыбкой, хотя шалопай был в таком состоянии, что мог —не со зла, по дурости —и обидеть. После нескольких безуспешных попыток зазвать Аню в «бункер» обещаниями немыслимых компьютерных чудес Большаков с отчаяния стал требовать с неё заслуженный поцелуй, который сегодня полагался ему как триумфатору. Аня отказывалась, помня предупреждение Ларькина. Разговор их перешел в нервную фазу, голоса обоих наполнились интонациями взаимной мольбы: «Подожди. —Не хочу. —Ну, Анечка. — Нет. Пусти. —Не пущу... Ну пожалуйста. —Мне нельзя. — Да глупости это всё! Ничего нет страшного... Ну постой...» Аня всё-таки была очень привлекательная девушка. Плохо соображая, что он делает, Большаков оттеснил растерявшуюся кореянку под лестницу и не давал ей оттуда выбраться. Изловчившись, он прижал её к себе и впился ртом в вишневые, казавшиеся в полутьме совсем темными, пухлые мягкие губы. От Аниных волос пахло какими-то незнакомыми цветами.

Удовольствие его длилось недолго: Аня отпихнула его и, выскользнув из объятий, бросилась бежать. Ошалевший старлей попытался удержать её за руку, но получилось только хуже: пытаясь вырваться, девушка стукнулась головой о перила. Эмпатичный Большаков сочувственно ойкнул, а Аня неумело выругалась: «Хрен-на-хрен» —и, спотыкаясь, помчалась вверх по лестнице.

Илью немного отрезвило сознание того, что он причинил боль девушке. Большаков не стал её догонять, соображения уже стало хватать, чтобы сделать вывод: сейчас Аню лучше не беспокоить, после соприкосновения с перилами её уже вряд ли в чем-то можно будет убедить. «Господи, как смешно и стыдно получилось, — бормотал Илья. — Надо же так... Стукнулась вот... Ой, жалко-то как... И смешно до невозможности... Ну ничего. До свадьбы заживет. Потом попрошу прощения, ничего страшного не произошло... Хрен-на-хрен —надо же такое сказать. Вот дитя невинное, даже выругаться как следует не