Лекции по истории Древней Церкви. Том IV - Василий Болотов

Таким образом, император остался при официальном [186] иконоборстве (его послание к Людовику Благочестивому), и Антоний ό Κασσιμάτας, еп. силлэйский, был преемником Феодора († 821) на константинопольской кафедре. Впрочем, православные (до последнего, по-видимому, года царствования Михаила, когда св. Мефодий брошен был в тюрьму и св. Евфимий, еп. сардский, скончался после истязаний от Феофила) были в покое, и домашнее чествование икон гонению не подвергалось. Св. Феодор Студит † 11 ноября 826, св. патр. Никифор † 2 июня 829.

По смерти Михаила († l? окт. 829), престол перешел к его сыну, Феофилу. Образованный и любивший науки и искусства, деспотичный по натуре, противоречий не терпевший [187], Феофил поставил своим идеалом правосудие, дово{стр. 576}дя его иногда до жестокости. Свой образ мыслей и уважение к памяти Льва V он выразил вскоре по воцарении тем, что казнил смертию убийц Льва, за то, что они «помазанника Господня умертвили внутри святилища» (ότι καί χριστον χορίου άνείλον ενδόν θυσιαστηρίου), не обращая внимания на приводимый теми argumentum ad hominem: «мы споборствовали твоему отцу» (ήμείς έσμεν οί τω πατρί τω σφ σύμμαχήσαντες).

Иконоборчество он хотел провести энергичнее своих ближайших предшественников: началась опять ломка икон, особенно если на них была надпись с словом «αγίος» (άγιος, по мнению иконоборцев, не приличествует никому иному, как только Богу); опять началась разрисовка церквей разными όρνιθες καί θηρία вместо икон. Феофил «старался уничтожить всех зографов (живописцев) из среды людей, а если они пожелают остаться в живых, то должны плевать на иконы и попирать их на полу ногами, как нечто скверное (ώς βέβηλά τινα)». Знаменитый тогдашний зограф Лазарь после ласковых увещаний подвергнут был жестокой пытке и тюремному заключению; а когда и после этого он не оставил иконописания, Феофил приказал положить на его ладони {стр. 577} раскаленные железные пластинки. От этой варварской пытки Лазарь упал полумертвым, потом, по просьбе императрицы, выпущен из тюрьмы и еще со следами обжогов на руках написал икону Предтечи, а по восстановлении иконопочитания и «τήν εν τη Χαλκη είκόνα τού θεανθρώπου Ίησού Χριστού» (Cedr).

Иконопочитатели подвергались жестоким преследованиям. Известны своим славным исповедничеством особенно два брата, Феодор и Феофан, прибывшие в столицу из Палестины проповедывать иконопочитание. Здесь они имели настоящее прение с самим Феофилом, доказали ему, что у него экземпляр Ветхого Завета с подложным (νενοθεύσθαι) чтением (из пророка Исаии). Феофан упросил его принести из патриаршей библиотеки εν τω Θωμαίτη библию, указав и место, где там она лежит (спрятана?), и когда император хотел пропустить неприятное место, будто бы не находя его в принесенной книге, то Феофан указал ему это чтение пальцем… «Несправедливо, — сказал император, вышедший из себя, — чтобы царь был оскорбляем такими людьми», и приказал подвергнуть их жесточайшим ударам палок, до 200 раз, а на челах их (τοίς μετώποις, вернее: на лицах, Georg. Hamart.: τά πρόσωπα) начертать варварским способом насмешливые ямбы, составленные им» (по 12 стихов) [188], отягчив эту пытку еще насмешкою. «Если и не будут хороши (эти стихи), — сказал Феофил ипарху, — не беспокойся: они и не стоят хороших ямбов». «Пиши, пиши, царь, — ответили ему исповедники, — что тебе угодно; это будет прочитано пред праведным и страшным Судиею». Казнь была исполнена, и, св. братья «начертанные» (γραπτοί) отправлены были в ссылку. Феодор там и скончался, a Феофан, ό ποιητής, при императрице Феодоре был митрополитом никейским. Св. Мефодия Феофил не только вывел из темницы, но и приблизил к себе, пользовался его советами, брал его с собою даже в походы; только «κατόπιν εαν αυτόν не казалось царю полезным» (Cedr.) (стыд быть непоследовательным?)

Феофил, по-видимому, и сам понимал, что он борется за погибшее дело. Он видел достаточно много «знамений {стр. 578} времени»: он знал, что дочерям его теща дает целовать иконы; он догадывался, что и сама августа Феодора втайне поклоняется иконам (придворный шут Дендерис, άνδράριον Δένδερις, и его речи про τα καλά νινιά [куклы] παρά τη μάννα [мамы]). И Феофил умер, заклиная (ранее) Феодору — «не удалять, после смерти его, Иоанна [Ίαννην], с патриаршего престола, и не допускать самого вида поклонения идолам».

Но события [пошли так, как и нужно было ожидать]. 20 января 842 г. умер Феофил. [В следующем 843 г. 11 марта] в Константинополе в первый раз совершали чин торжества православия [189]. К этому времени Иоанн был лишен кафедры и вместо него поставлен св. Мефодий. Искренно любившая своего мужа, Феодора противилась сперва восстановлению иконопочитания, не желая, чтобы Феофила предали анафеме, но получив от Мефодия и собора письменное прощение душе умершего императора (ή ύπόσχεσις καί αί δι’ εγγράφων όμολογίαι), охотно согласилась признать торжество православия. В Константинополе оно праздновалось ежегодно крестным ходом из Влахерн во св. Софию и чином православия в первое воскресенье великого поста.

Возобновление иконоборства после VII вселенского собора явилось на сцене истории словно для того, чтобы дать доказательство, что это движение погибает на церковной почве своею естественною смертию от истощения сил. Иконоборцы-эпигоны были уже не то, что иконоборцы-инициаторы. Встречена была эта реставрация икономахов в политических сферах, правда, сочувственно, но — кажется — только потому, что военные неудачи при Рангаве слишком живо напомнили византийцам славные победы Льва III и Константина. Это было оживление военно-династического предания. Но династия Копронима угасла, и для этой традиции не оставалось практической почвы.

Перенесенное на почву чисто церковную, иконоборчество эпигонов не имеет дерзкой широты замысла первой эпохи и постепенно выветривается. На затею — секуляризировать цер{стр. 579}ковь — теперь нет и намека. Об отмене монашества тоже и не думают [190]. И «отцы» Софийского собора 815 г. — далеко не то, что «χριστιανοκατήγοροι» 754 г,: собор эпигонов согласен оставить иконы, что повыше; он находит, что «ipsa pictura» может служить «pro lectura», имеет, следовательно, просветительное значение. Так и в теории открылась для иконоборцев возможность компромисса с действительностью. Для собора 754 г. такой компромисс в теории был чистою невозможностью: иконы могли научить, по мнению тех «отцов», или несторианству или монофиситству, а не православию. Далее, Софийский собор, по-видимому, свое отрицание иконопочитания старался втиснуть в рамку (совершенно законной в церковном смысле) борьбы против разных abusus иконопочитания: собор копронимовский, напротив, отрицал и самый usus и, кажется, не считал даже нужным прибе{стр. 580}гать к такой пальятиве, как аргументация от злоупотреблений. — После того как софийские «отцы» признали за иконами такое значение, обзывать их «идолами» иконоборцы и с своей точки зрения не имели логического права.

Но всего важнее тот факт, что сами императоры, гонители иконопочитания, решительно проникаются любовию к церковности. Легкомысленных кощунственных отзывов в тоне Копронима историки не приписывают ни Льву V, ни Феофилу. Лев Армянин гордится своим басом и любить сам предначинать церковное пение [191]. Заговорщики, знавшие хорошо его привычки, выбирают именно тот момент для нападения, когда, Лев с увлечением грянет начало ирмоса: «Τω Παντάνακτος έξεφαύλισαν πόθω». Историки не оспаривают и религиозности Феофила. Он регулярно каждую неделю отправлялся (άπηει έκάστης εβδομάδος έφιππος) во влахернский храм, и в это время ему подавали (или излагали словесно) прошения. Феофил известен как песнотворец [192] православной церкви (ему принадлежит 3-я стихира хвалитна в неделю ваий: «Έξέλθετε έθνη, έξέλθετε καί λαοί»), в свое время отличался как духовный композитор (особенно своим переложением «Благословите» 4-го гласа на мотив «Слыши, отроковице») [193], и даже очень любил сам регентовать в церкви [194].

Иконоборчество на западе

Иконоборство Карла В. существенно отличается от византийского иконоборства первой эпохи тем, что в послед{стр. 581}нем преобладают политическая kulturträger'cкие стремления против церковности, тогда как первое держится на почве строго церковной.

Сведения о «соборе» 754 г. дошли и до запада, и собор в Жантильи (Gentiliacum) в 767 г. принял какое-то (неизвестное) решение «et de sanctorum imaginibus» (и об иконах святых), которое «обрадовало» (вместе с другими постановлениями) папу Павла I.

После Никейского VІІ вселенского собора папа Адриан I отправил Карлу В. экземпляр актов собора в латинском переводе. Но Карл В. вместо признания Никейского собора ответил папе (около 794 г.) присылкою так называемых «Libri Carolini quatuor», составленных около 790 г. по поручению Карла франкскими богословами. Здесь в «85 capitula» (так в первоначальной редакции; в нынешней 120 или 121) Никейский собор подвергается нападкам столь придирчивым и озлобленным, что некоторые католические ученые держались того мнения, что «Libri Carolini» в сущности подлог ХVІ в. По одним, автор их Andreas Carlstadt, по другим — сам первый издатель (ed. princeps 1549 Paris) Tilius (Jean du Tillet), подозреваемый в кальвинизме священник, впоследствии еп. моский (Meaux). Последнее мнение защищал не далее, как в 1860 г. боннский проф. Флосс. Но открытый в 1866 г. (Reifferscheid) список «Libri Carolini» X в. (cod. Vat. 7207) окончательно устраняет эти гиперкритические сомнения.