Нежность - Федор Раззаков

Ивашов и Светличная считались одной из самых красивых семейных пар в советском кинематографе. Глядя на них, люди обычно умилялись: дескать, какие они, наверное, счастливые. На самом деле эта актерская семья ничем не отличалась от миллионов других, обычных семей: хватало места и праздникам, и огорчениям. Иной раз случались и ссоры, и даже увлечения на стороне. «Володя был очень красивым, и у него тоже были романы, – вспоминает Светличная. – Он возвращался со съемок, и я чувствовала, что у него нет той радости, которая должна быть при встрече, что он что-то скрывает. И я ревновала. Хотя, возможно, у него не было ничего серьезного. Ревновала и – в отместку – устраивала романы себе…»

Когда в июле 1968 года Светличная снималась в Сочи в «Бриллиантовой руке», за ней стал ухаживать Андрей Миронов. Через 5 съемочных дней Светлана собралась уезжать в Москву. Коллеги по группе устроили ей проводы с шампанским. Светличная, слегка перебрав, отправилась с Мироновым купаться в море. Внезапно она стала тонуть. Услышав ее истошные крики, актер бросился на помощь. И спас ее. Потом они долго целовались на берегу (только целовались!), а утром Светличная улетела в Москву. Так что флирт у них был короткий.

В середине 70-х был момент, когда «звездный» брак вполне мог развалиться. Сама С. Светличная считает так: «Первые десять лет – потрясающие: мы – Ромео и Джульетта. Потом – сложная середина…» В те годы ею внезапно увлекся известный режиссер-сердцеед Андрей Михалков-Кончаловский, и его ухаживания очень даже могли увенчаться успехом. Однако… Актриса вспоминает: «То, что мы с мужем так и не расстались, была не моя заслуга, а Володина. Он понимал, что я – человек очень эмоциональный, даже, может быть, непостоянный, и что у меня могут быть какие-то «закидоны». Но он был однолюб, умел прощать…

Я была противной, Володя – степенным. Он был, как Каренин, очень мягким. Если бы я вышла замуж за другого, наверное, у меня был бы не один муж. Выдержать мои «закидоны» трудно… Я всегда делала глупости. Если кто-то не так отзывался обо мне, я начинала беситься: «Вот гад! Вот зараза!» В очередях иногда вступала в перепалки. А еще, бывает, придешь домой, думаешь: «Надо было вот так сказать! А вот это я не сообразила!» Мне Володя всегда говорил: «Остановись. Промолчи. Нельзя так – от тебя искры летят». И ему от меня доставалось…»

В начале 70-х в семье родился второй мальчик, Олег. Светличная рассказывает: «Снимали меня тогда мало. Так складывалось, что работа уходила на второй план, а на первом была семья. Мы захотели второго ребенка… Я могла бы родить и больше детей. Если бы не профессия, у нас было бы пять или шесть сыновей. Дочерей я не хотела. Говорят, женщины, когда рожают девочек, толстеют. А от парней – нет. Я всегда очень быстро возвращала форму…

По-настоящему детей воспитывал Володя. А я их била. Причем всем, что под руку подвернется. Меня, между прочим, папа тоже лупил. Сейчас я думаю, что можно было бы найти какие-то иные способы воздействия на сыновей, но они меня простили… Володя детей не бил, находил подход, отвлекал, действовал личным примером…

Дети чуть ли не до семи лет верили, что подарки приносит Дед Мороз. А Володя протягивал проволочки, вешал под елку подарки. В полночь он обрезал эти нитки, и с боем курантов подарки падали вниз. У меня бы в жизни на такую подготовку терпения не хватило. Он всю квартиру украшал. Рисовал. Меня нарисовал, как Брижит Бардо, на фоне Эйфелевой башни – я все время мечтала съездить в Париж. Бабу Катю, мою тетю, он нарисовал с ребенком на руках, а ребенок при этом держит молоток. Баба Катя помогла мне вырастить обоих сыновей…»

В 70-е Светличная снималась меньше мужа, на что были свои причины. Сама она так объясняет эту ситуацию: «Причиной невостребованности в советском кинематографе могла быть моя несоветская внешность. А за рубеж я ездила очень часто. Это Нонну Мордюкову не брали. Я же была и в Мексике, и в Чили, и во Франции, и в Швеции… Я была похожа на западных актрис. И самое страшное для меня было то, что я ездила с чужими картинами! Ведь меня-то на роли не брали. Сколько я нажила себе этим врагов! Я еще как-то умудрялась хорошо одеваться, хотя в продаже у нас тогда ничего не было. А я ухитрялась – надевала купальник, чтобы была открытой спина, и что-то присандаливала вниз…

К тому же я очень часто попадала к режиссерам, чьи жены сами были актрисами. Кинопробу художественному совету должны были предоставлять минимум из трех претендентов, и в эту тройку нередко входила я. Но играли всегда жены. Кто именно? Называть не хочу, так как они еще живы…

У меня тогда были обиды на Володю. Мне казалось, что отчасти и он повинен в этом. Очень хотелось, чтобы он тоже закончил Высшие режиссерские курсы. Но до конца своей жизни он был актером. Он жить не мог без этой профессии…»

На почве своей невостребованности Светличная закрутила тогда роман с одним очень известным человеком. В течение шести (!) лет Светлана летала к нему в Сочи, в Прибалтику, за границу – куда угодно, где они могли бы побыть вдвоем. Как и она, он был женат, и его вторая половина была прекрасно осведомлена об изменах мужа. Но… закрывала на это глаза, успокоенная тем, что любовница мужа тоже женщина несвободная. Знал об этом романе и Ивашов. И тоже мирился. Вспоминает Светличная: «Как ни странно, но после случившегося наша семья стала прочнее – мы с Володей даже обвенчались. И потом у меня ни разу ни с кем не было даже легкого флирта…»

В 1978 году у Ивашова впервые серьезно дала о себе знать язва желудка. Он должен был лечь в одну из столичных клиник, однако жена, узнав, что в Кургане есть хирург, который лечит эту болезнь по какой-то оригинальной методике, уговорила мужа поехать именно к нему. После той поездки боль не давала о себе знать в течение более полутора десятков лет.

С середины 80-х Ивашова и Светличную приглашали сниматься в кино все реже, поэтому все свободное время они отдавали семье. Актриса вспоминает: «Когда младшему сыну исполнилось десять лет, Володя стал брать его с собой на охоту. В нашем доме у каждого мужчины было по ружью. Всегда приезжали с добычей. Иногда Володя возвращался грустным из-за того, что не он, а кто-то из сыновей подстрелил кабана. На лося ходили тоже. Возвращение с охоты означало полный дом гостей, пельмени. Хоть я и не сибирячка, но пельменей штук по пятьсот лепила. Больше никто к этому не допускался. Наши гости знали, что у нас очень хлебосольный и веселый дом. Я люблю танцевать, муж пел. Володя и сам прекрасно готовил. Он сервировал стол (я была у него на подхвате) так красиво, что не хотелось разрушать эту красоту…»

В 90-е годы предложений от режиссеров практически не поступало. А если это и происходило, то сценарии оказывались откровенно бездарными. Последней киноработой Ивашова стал фильм Александра Муратова «Рукопись» (1991 год). Это была совместная советско-французская постановка по повести Л. Чуковской «Спуск на воду», где Владимир играл главную роль. Больше он в кино не снимался. Зато, чтобы прокормить семью, ему пришлось сняться в двух рекламных роликах на телевидении. Это было определенным насилием над собой, но Ивашов пошел на это сознательно. А потом устроился рабочим на стройку. Эта работа его и сгубила.