Счастье в мгновении - Анна Д. Фурсова

Дверь палаты резко открывается, и я вижу Джексона подобно лучу света ворвавшегося в темноту.

— Моя родная, — подбегает Джексон ко мне, крича, — как ты? Что случилось?

— Обними меня, — сообщаю я, на что Джексон моментально реагирует, крепко- крепко прижимая меня к себе. Я так соскучилась по нему словно не видела его лет так сто. А на самом деле всего-то чуть свыше недели.

— Родная, как себя чувствуешь? Что произошло? Мне твоя мама толком ничего не рассказала…

— Как же я рада видеть тебя, не отпускай меня от себя… — щебечу я.

— Никогда я больше не оставлю тебя одну, обещаю!

Джексон отпускает меня, и я ложусь обратно на кровать.

— Джексон, мы попали в аварию.

— С кем?

— С Питером.

— Так, значит, во всем виноват Питер! — озлобленно заключает он. — И моя любимая оказалась из-за него в больнице.

— Нет, не говори так… — отрицаю я. — Все гораздо сложнее, Питер ни в чем не виноват. Просто так вышло, — говорю я, не раскрывая всей правды о том, что явилось предпосылкой нашей аварии.

— Где он сейчас? Я поговорю с ним, что это вообще за такое… Я говорил ему о том, чтобы он защищал тебя, а он… — серьезно грозит Джексон.

По моим глазам заметно подбегают слезы, когда я обращаюсь к мыслям, что Питер сейчас далеко от нас…

— Что с Питером? Где он? Родная, почему ты плачешь?

— Он в коме… — еле произношу я.

— Не может быть… — потеряв дар речи, сообщает Джексон. Он присаживается на край кровати, кладет свою руку на мою, переплетая наши пальцы.

— Но… — пытается Джексон что-то спросить.

— У него травма голова и…

— Не продолжай, ты знаешь его палату?

— Да, она располагается ниже одним этажом. Он лежит в реанимации.

— О нет, брат… Я ещё не общался со своей мамой. Ты не знаешь, как она?

— Джексон, я лишь вчера сама проснулась спустя несколько часов после аварии, поэтому мне неизвестно, но моя мама сообщила, что она все это время проводит у Питера.

— А тебя пустили к нему? Мы можем увидеть его сейчас?

— Меня пустили ночью по моей просьбе. Но к нему непросто попасть.

— Так, я сейчас поговорю с врачом и все узнаю. Родная моя, но для начала, я бы хотел кое-что сделать.

Джексон приближается ко мне, прижимает мои руки к себе, целуя их, и затем нежно касается моих губ.

— Я так скучал по твоим губам… Я ни на минуту больше не оставлю тебя одной… Это я виноват, не нужно было уезжать от тебя.

— Нет, родной, так сложились обстоятельства.

— Иди ко мне.

Джексон повторно целует меня. Его губы позволяют мне вспомнить те моменты, которые мы с ним пережили этим летом. Но обращение к мыслям о поцелуе с Питером и ко всему, что произошло в последние дни, вызывают у меня страх потерять Джексона навсегда. Как же быть с Питером?..

— Ты вся дрожишь, малышка, тебе холодно?

— Нет, столько всего произошло за то время, что тебя не было…

Я не знаю, как мне быть. Я не знаю, стоит ли вообще говорить об этом Джексону. Это, как огромное количество железных дорог, по которым движется поезд, и ты не имеешь понятия, какую дорогу тебе выбрать в жизни. Я испытываю боязнь реакции Джексона, я не хочу его потерять. Но я понимаю, что лгать — это худший вариант. Я скажу правду, что было между мной и Питером, но позже. Но в одном я уверена точно, я хочу быть с Джексоном и всегда этого хотела. А с Питером все обстоит иначе.

— Ты вся побледнела, я сейчас же позову врача! Ложись, любимая, — с заботой тревожится Джексон. Его лицо отражает испуг, и это чертовски приятно, когда за тебя так переживают.

«Но что будет, когда Джексон узнает правду? Простит ли он меня за то, что я целовала его брата?» — мои мысли не дают мне покоя.

— Со мной все в порядке! Правда. Мы собирались к Питеру, вот идём же!

— Точно?

— Да!

— Сейчас я переговорю с врачом и узнаю, во сколько к нему можно. Хорошо?

— Да. Жду тебя.

Джексон целует меня в щеку, и направляется к двери. Внутри меня ужасное чувство, терзающее мое тело. Голова немного кружится, но это все последствия аварии. Голос Джексона, его прикосновения, поцелуи, объятия… как же мне все это дорого.

— Можем идти сейчас, — стоя у двери щебечет Джексон. — Я помогу тебе, — добавляет он, приближаясь ко мне и беря меня за плечи. — Испытываешь головокружение?

— Немного, но все в порядке, — бурчу я, не желая вдаваться в подробности своего здоровья. Сейчас мне важнее отрегулировать своё нравственное здоровье, а не физическое и разобраться во всем.

Мы спускаемся по лестнице.

— Любимая моя, осторожно ступенька.

— Любимый, спасибо за заботу!

— Не стоит говорить спасибо, ты же знаешь, что мы — часть одного целого.

— И никак иначе!

— Смотри, врач сказал, нам нужна палата, которая напротив лестницы. Думаю, это та, — указывает Джексон.

Внезапно я воспроизвожу сон, который снился мне несколько недель назад. Там, где мы с Питером целовались, и он назвал меня любимой, как сейчас это сделал Джексон. Я не верю в разные знаки, но этот сон сбылся…

— Тебе плохо? Что такое? — тараторит Джексон, волнуясь о каждом моем молчании в общении с ним.

— Джексон, успокойся. Всё, заходим в палату.

— Да.

Мы открываем дверь, Мария уже, тем временем, сидела рядом с Питером. Она обнимает его руку и плачет навзрыд. Наблюдая это картину трезвым взглядом, я цепенею, остановившись посередине палаты и не проходя дальше. У меня подкатывался ком в горле, когда я наблюдаю, как мама Питера рыдает. Джексон делает пару шагов к маме и сообщает шепотом:

— Мама, как он?

Мария поднимает голову. Ее глаза такие опухшие от слез. Видя Джексона, она улыбается и обнимает его, вставая с кровати, на которой находится Питер.

— Джексон? — не верит она. — Это, правда, ты? Я так рада тебя видеть, сын.

— Да, мам. Это я.

Мария и Джексон продолжают не отпускать друг друга из объятий.

— Мам, что говорят врачи?

— Врачи говорят, что он в коме. И сколько он пролежит в таком состоянии, никто не знает, — еле сдерживая слез, безнадежно отвечает Мария.

От каждого ее слова в моих глазах слезы. Питер смиренно лежит и ничего не делает, не говорит, не смеется, не шутит. Как больно это видеть…

— Но он может и не вернуться к нам, Джексон, — плачет Мария. И я в эту секунду сильнее начинаю плакать, и ничто не